Алексей Щербаков - Солнце за нас!
Так вот. Разумеется, господ офицеров первоначально не особо перло, что ими командует мичман[46].
Но Раскольников, может, был и не Ушаковым, но оказался совсем не слабым мужиком. Для начала он построил и злостно поимел матросские Советы. Благо на Черноморском флоте в них рулили эсеры, так что в Москве к этому отнеслись с пониманием. А потом флот вел боевые действия против турок и грузинских сепаратистов, что офицеры только одобряли. И десанты высаживали, и города брали[47]. Дальше пошло ещё веселее Раскольников развернул на Черном море нестоящую пиратскую войну, в ходе которой наши моряки топили и захватывали все суда, которые им не нравились. В общем, Раскольников стал легендой, эдаким корсаром, которому всё по фигу. Захочет — чего угодно добьется, а кому не нравится — может тут же на рее повесить. Впрочем, это было не для печати. Формально черноморские краснофлотцы выглядели белыми и пушистыми.
Ну, вот, суда пришлепали в Италию. Они привезли уголь, а взамен брали всякие промышленные товары. Самыми главными из низ были тракторы. Их в Милане было гораздо больше, чем нужно ломбардцам. Машины были своеобразные, приспособленные под нужды сельского хозяйства, где не наблюдалось бескрайних полей. Да и обслуживались они с помощью ломика и чьей-то матери. Как говорили, для России с её крестьянскими наделами и чересполосицей — самое то. Но это говорили. Сам-то Максим о сельском хозяйстве знал только то, что макароны точно на полях не растут.
Однако в поставке тракторов был и серьезный политический смысл. Как понял Максим из прессы и закрытых инструкций РОСТА, поставка тракторов имела большое политическое значение. В СССР началось какое-то шевеление насчет коллективизации. Вроде бы, рано. Хотя — что Максим знал об истории? Тем более, что в этом мире она шла не так. Может, Коньков втюхал что-то самым главным товарищам. А что тот мог втереть советскому руководству, Максим даже представить был не способен, потому, что совершенно не владел вопросом, а ещё меньше понимал, что в этой жизни нужно Конькову. Он только въехал, что Сергей смотрел на многие вопросы с какой-то ну очень странной позиции.
Ну, да и ладно. Работать на РОСТА было куда интереснее, чем в том мире — на унылых немецких долбодятлов. Вот и работаем.
Их-то выдернули из Парижа совсем не для того, чтобы отследить погрузку тракторов. Было иное, куда более интересное. Вместе с грузовыми пароходами из Одессы приперся и пассажирский. Он был предназначен для итальянских рабочих, решившихся отвалить в СССР. Таких имелось немало. Гражданская война и наполовину работающие заводы многих уже достали. В особенности — квалифицированных рабочих. Максим достаточно потерся среди представителей пролетариата, чтобы понять: среди квалифицированных рабочих тех, кто любит свою работу, гораздо, больше, нежели среди интеллигентов. А вот нормальной работы в Ломбардии не имелось. И податься работягам было некуда. Во Францию или в Германию? Так ведь там профсоюзы. Они, конечно, были за классовую солидарность — но не когда собрат по классу отбивает у тебя работу или сбивает расценки. Так что "аристократические" профсоюзы[48] были, как правило, "буржуазными". И пришельцев они не жаловали. А если тебя не любит профсоюз — нормальной работы ты не получишь. САСШ? Так там в последнее время выходцев из Италии принимали без всякого восторга. Потому как рассматривали их как потенциальных революционеров. Вот и оставалось ехать в Россию.
Кстати, в ростовской информашке для внутреннего пользования было и приведено и мудрое высказывание Конькова. (Для тех, кто не знает: высказывания начальства, изложенные в письменном виде, считаются мудрыми по определению при любом общественном строе.)
"Мы знаем имена знаменитых итальянских архитекторов, приехавших в Россию и построивших замечательные здания. Менее известно, что вместе в ними приехали и квалифицированные рабочие, которые не только работали, но и учили наших людей. Большинство их них завели в России семьи и остались навсегда, пополнив наш великий народ."
На шабаш, связанный с погрузкой-разгрузкой примчался Муссолини. Он закатил большую речь. Неизвестно, как он на самом деле относился к тому, что представители рабочей элиты сваливают за рубеж, но говорил он вполне правильные слова: о классовом братстве, о взаимной помощи "двух первых в мире социалистических государств[49]" и так далее.
Честно говоря, Максиму пришлось провести большую работу над собой, чтобы начать воспринимать Муссолини всерьез. Стереотипы сознания — страшная вещь. Ведь что он знал в том мире об этом человеке? Был какой-то клоун, который изображал из себя древнеримского императора, а в результате всё про…рал. Но ведь, возможно, всё обстояло и не так. А уж тем более тут иная история. Вот в том варианте Троцкий был крутой и страшный, а в этом — сидит себе в Вене, пишет какую-то хрень и никому нафиг не интересен. Как говорил Коньков во время памятной совместной пьянки:
— К этому кого-то с ледорубом посылать? Ты пойми — тут он ничего не сделал. Если у тебя к нему какие претензии, хочешь, я тебя в командировку в Вену отправлю, набей ему рыло. Большего он не заслуживает.
А ведь может случиться и наоборот. Там был клоуном, а тут — совсем нет. По крайней мере, Ломбардия пока что держалась на удивление всему миру.
После выступления Муссолини устроил пресс-конференцию. К удивлению Максима, тут присутствовали и представители "буржуазной прессы" — англичане и немцы. И вот один англичанин, судя по его роже, шизея от собственной смелости, даже задал провокационный вопрос:
— Сеньор Муссолини, а правда ли, что вы продаете произведения искусства?
Как оказалось, провокационным его считал только англичанин. Потому что Муссолини совершенно спокойно ответил:
— Да, продаем. Мы не делаем из искусства фетиш. В конце-то концов, мы эти произведения не уничтожаем, как нам советуют некоторые товарищи. Пусть их купят американские богачи, а наш народ получит нужные товары. Рано или поздно в Америке тоже произойдет революция — и искусство станет принадлежать народу. У американцев произведений искусства мало, у нас много. Даже слишком много. Так что американские товарищи будут любоваться нашими картинами. Сколько у нас вывезли немцы и австрийцы. Вот кто-нибудь заметил убыток? Вы лично можете сказать — чего именно больше нет в наших музеях?
Англичанин стушевался. В самом деле. Произведения живописи в Италии можно было мерить на погонные метры. Их было не просто много, от них в глазах рябило. Из той же Венеции немцы и австрийцы много чего вытащили, но ущерба и в самом деле как-то никто и не заметил. Потому как самые крутые произведения они не тырили. То ли чтобы не выглядеть уж совсем варварами, то ли потому, что навороченные произведения сложно продать по-тихому. А второстепенные… Нет, кто не был в Италии, это не поймет.
На самом-то деле маньяки, которые покупают картины великих мастеров и любуются ими за закрытыми дверями, существуют только в плохих книжках и кинофильмах. Люди покупают картины из тщеславия. Типа вот у меня висит на стене Ренуар. А тебе слабо? Кстати, отличить настоящую картину от качественной подделки, очень непросто. Так что неизвестно откуда взявшаяся картина никому нафиг не нужна.
Именно поэтому, когда в 1912 году украли "Джоконду", её в итоге нашли на каком-то чердаке. Продать было некому. Никто не будет вешать картину, про которую все скажут: она украдена тем-то и оттуда-то. А вот произведения не самых известных авторов… Тут имеются варианты.
Вообще-то в Италии разные предметы искусства продавали все. Но сидящие в Риме королевские власти и разные южные "мафиозо" делали это по-тихому. А вот Муссолини не стеснялся. Его культурную политику во многом определяли футуристы. Максим раньше знал про их русских единомышленников. Ещё бы не знать, если его подруга училась в школе с литературным уклоном. Тем более, что подруга считала: они первые в России грамотно раскрутили арт-проект. Так что Максим полагал: если они призывали кого-то скидывать с парохода современности, так просто хотели обратить на себя внимание. Ничего такого особенного. Никого ж не скинули. В отличие от не самого плохого французского художника Гюстава Кюрбе, который во времена Парижской коммуны руководил сносом Вандомской колонны.
А вот итальянские футуристы всерьез считали, что надо сжечь все музеи и библиотеки. Именно они и подначивали чернорубашечников на разгром церквей. Муссолини их слегка приструнил, впрочем, оставив им возможность высказываться в печати.
А культурная политика Ломбардии была такой: да черт с ним, с этим старьем, мы ещё нарисуем.
Вот такая вышла поездка в Венецию. Максим с Эмилем помахали удаляющемуся каравану и двинули в Париж. Так уже было новое задание.
Мумия будет лежать!
9 февраля 1925 года в СССР случилось чрезвычайное событие — умер Ленин. Три года он фактически не участвовал в политической жизни страны, да и "удаленное" участие Ильича было минимальным. Всё-таки он был тяжело болен. Услышав о его смерти, первая я даже ругнулся. Вот ведь вредный был мужик! Хоть в этом мире прожил на год больше, так ведь тоже склеил ласты зимой. А нам возись с похоронами. Но потом, прикинув, въехал — а ведь это судьба! Дело-то в чем? На похороны Ленина, как и в той истории, валом попел народ. Так ведь весной и зимой были полевые работы. Да такие, что и собственную жену крестьяне предавали земле в спешке, без особых церемоний. Светлана вообще считала: многие поминальные обряды, например чисто языческий обычай ставить на могилу водку с кусочком хлеба, был распространен от сознания вины — что человека не проводили в последний путь как-то не по-людски. И я, выросший в городе, где Блокаду не забыли, был с этим согласен.
