Юрий Алянский - Рассказы о русском музее
Однажды его сотрудники отправились в Муром — старинный русский город Владимирской губернии. Побывали они в Благовещенском монастыре, где в куче мусора обнаружили древние серебряные вещи, имевшие художественную ценность. Архимандрит легко уступил найденные предметы. Однако на вокзале к сотрудникам музея подошел полицейский полковник и предложил следовать за ним. Оказалось, что задержание ни в чем не повинных людей произошло по требованию графини Уваровой, председательницы московского археологического общества: графиня разгневалась, что у нее из-под носа увозят старинное серебро…
В Петрограде многие знали большую коллекцию Рейтерна, состоявшую из рисунков и гравюр русских Мастеров. Среди них находились работы Тараса Григорьевича Шевченко, издавна считавшиеся большой редкостью. Вокруг коллекции Рейтерна крутились дельцы всех мастей. А московские антиквары надумали купить ее в складчину, чтобы потом, разрознив, нагреть на ней руки.
Все это происходило летом и осенью 1917 года.
Алимой 1917/18 года представители музея пришли в Зимний дворец к первому советскому наркому просвещения Анатолию Васильевичу Луначарскому и рассказали ему о Рейтерне. Старый коллекционер жил одиноко в своей нетоплен ной квартире, какие-то неизвестные люди врывались к нему по ночам, требуя выдачи сокровищ, собрание графики было под угрозой.
Луначарский распорядился приобрести все собранные материалы для Русского музея, а самому Рейтерну предложить должность ученого хранителя коллекции.
Так состоялось первое крупное музейное приобретение советского времени. Были спасены драгоценные рисунки и гравюры Тараса Шевченко.
Началась вторая молодость музея. Он искал пути для встречи искусства со зрителем. Иной раз выбранный путь оказывался неудачным; одну из первых послереволюционных экспозиций насмешливо прозвали «бумажной»: среди картин красовались огромные плакаты и диаграммы… Исправить ошибки музею помогли тогда Надежда Константиновна Крупская и Анатолий Васильевич Луначарский.
Коллекции стали пополняться основательно. Начала работать Государственная комиссия, покупавшая произведения искусства для музейных собраний. Порой, однако, картины и статуи попадали сюда удивительным образом. Однажды позвонили с вагоностроительного завода имени Егорова: приезжайте, у нас обнаружился какой-то бронзовый бюст. Может, ценная вещь?! Сотрудник музея увидел на заводском дворе замечательный бюст Суворова работы скульптора Демут-Малиновского. Бюст отлит в первой половине прошлого века. Теперь он входит в экспозицию музея. В другой раз на водопроводной станции нашлась бронзовая статуя работы Антокольского!
Драгоценные полотна, не раз вызывавшие горячие схватки петроградских и московских коллекционеров, обосновались в государственном музее. Значительно расширилось собрание произведений восемнадцатого века. А после 1927 года, когда состоялась посвященная десятилетию Октября выставка АХРРа (Ассоциации художников революционной России), началось коллекционирование произведений советских мастеров.
Всю эту огромную работу приостановила война.
Музы оказались под огнем пушек.
Мы помним и никогда не забудем историю спасения советскими войсками сокровищ Дрезденской картинной галереи. Вряд ли будет преувеличением назвать это подвигом. И все-таки поиски, спасение, реставрация картин Дрезденской галереи происходили уже в мирное время, после окончания войны, и совершались людьми, окрыленными недавней победой, имевшими в своем распоряжении большие, многообразные средства и возможности. Спасение сокровищ Русского музея совершалось горсткой людей, падавших от изнеможения и голода, девятьсот дней смотревших в лицо смерти. Эти люди могли защитить Федотова и Репина, Шубина и Венецианова лишь мужеством и волей. Самоотверженность советского человека оказалась сильнее фашистских снарядов и бомб.
В мирные залы музея вошла тревога. Прославленные холсты вынимались из рам и накатывались на специальные деревянные валы, напоминающие огромные катушки. Картины небольшого формата укладывались в ящики; графика — рисунки, акварели — в папки. Готовились к новому дальнему переходу богатыри-суворовцы, герои картины Сурикова «Переход Суворова через Альпы». Гневно смотрели репинские бурлаки. Будто вздрогнули русские воины на полотнах Сурикова и Верещагина. Новобранцы на картине Савицкого, казалось, снова шли воевать за Россию…
Эвакоэшелон отправился из Ленинграда в Горький. Здесь драгоценные ящики перегрузили с железнодорожных платформ на баржу, и сокровища искусства поплыли по Волге и Каме — в Пермь.
Только один эшелон с картинами сумел вырваться из блокированного Ленинграда. Вторая партия экспонатов, пролежав некоторое время на товарной станции, вернулась назад. Большая часть сокровищ осталась на своих местах и встретила войну «лицом к лицу».
В июле к музею сошлись художники, не ушедшие еще воевать, рабочие, солдаты ближайших воинских частей. Они рыли в сквере яму, обкладывали ее досками. В ней предстояло покоиться Анне Иоанновне — бронзовой статуе Карло Растрелли. Это замечательное произведение русской скульптуры было закончено в 1741 году — ровно за двести лет до начала войны. Печально ознаменовался двухсотлетний юбилей статуи.
Растрелли передал в облике Анны Иоанновны идею тупого самовластья и напыщенного величия. Полное, одутловатое лицо царицы лоснится, оно выражает ограниченность и жестокость. Бронза сковала и, одновременно, раскрыла для потомков черты той, что построила Ледяной дом и сослала на каторгу — за десять лет царствования — более двадцати тысяч человек, считая лишь знатных дворян.
К. Растрелли. Анна Иоанновна с арапчонкомРоссийская Академия наук, получив известие об окончании работы над статуей, долго не могла отыскать для нее подходящего помещения. Да и водрузить скульптуру на место представлялось крайне сложным делом. Академия сообщила кабинету двора, что «во оном литом медном портрете весу более ста пудов будет, и для того надлежит учинить наряд, дабы оный портрет на больших роспусках шестью или восьмью лошадьми в Академию наук привезть, и для внесения оного в залу прислать до тридцати человек солдат…»
Теперь, по прошествии двух веков, снова пришлось «учинить наряд», чтобы перенести статую в сквер и закопать ее в землю.
Потом настал черед Александра III.
Этот грузный царственный всадник явился петербуржцам в 1909 году. Скульптор Павел Трубецкой изобразил «царя-миротворца» во всей его тягостной, грубой силе, восседающим на першероне.
Памятник может показаться карикатурным сегодняшнему зрителю. Между тем Трубецкой передал в нем непреувеличенное впечатление от времени и событий александровского царствования.
На открытии памятника перед Николаевским вокзалом (ныне площадь Восстания) присутствовал Репин. Когда сняли покрывало, Илья Ефимович крикнул:
П. Трубецкой. Александр III— Верно! Верно! Толстозадый солдафон! Тут он весь, тут и все его царствование!
Репин демонстративно, вызывая неодобрительные толки, поздравлял Трубецкого.
В 1913 году появилось стихотворение Валерия Брюсова «Три кумира»:
… Третий, на коне тяжелоступном,
В землю втиснувшем упор копыт,
В полусне, волненью недоступном,
Недвижимо, сжав узду, стоит…
Красные знамена, заполнившие площадь в дни Октября, как-то сразу притушили величие мощного першерона и его всадника. Статуя превратилась в насмешливую примету навсегда отошедшего строя. Так воспринял ее Демьян Бедный, написавший для «Правды» стихи:
Мой сын и мой отец при жизни казнены.
А я пожал удел посмертного бесславья:
Торчу здесь пугалом чугунным для страны,
Навеки сбросившей ярмо самодержавья.
Позднее стихи эти были высечены на цоколе монумента. А в 1937 году статую сняли. Ее доставили на территорию Русского музея. Огромный всадник стал единственным экспонатом, не поместившимся в музейных залах.
Теперь, в сорок первом, люди старались оградить великана от превратностей войны. В Михайловском саду вырыли еще более глубокую яму.
Но опустить в нее всадника оказалось невозможным — он был слишком тяжел. Тогда выхлопотали две баржи с песком — они причалили к набережной канала Грибоедова у самой стены музея. Десятки людей таскали песок и засыпали статую. Песчаная гора росла, как египетская пирамида. Наконец, голова статуи покрылась песком. С боков «курган» укрепили досками, а сверху сделали накат из бревен. Поверх наката насыпали земли и засеяли ее овсом. Так завершился этот камуфляж.
