Сара Дессен - Вся правда о слове Навсегда
совсем не хотелось. «Скажи что-нибудь» - пронеслось в моем мозгу, когда я
украдкой взглянула на Уэса. Он не заметил этого, сидел, оперевшись на руки
и глядя на толпу перед нами. На предплечье у него была видна татуировка.
«Живи» - сказала мне Кристи, и ее голос вдруг снова зазвучал у меня в ушах.
Хорошо. Постараюсь.
- Так, хм, что это? – спросила я, выдавливая слова, а секундой позже
поняла, что смотрю не на его руку, а на его лицо, так что вопрос может
относится к чему угодно. Уэс удивленно приподнял бровь, и я поспешно
добавила, покраснев (господи, помоги мне!): - Твоя татуировка, в смысле. Я
просто не видела ее целиком.
Ого, целое предложение. Неплохо для начала. Уэс закатал рукав
футболки, и я увидела буквы в романском стиле, складывающиеся в слово
«В-О-Д-А».
- Такой уж дизайн, - усмехнулся он, возвращая рукав на место. – Ты,
наверное, заметила ее в первый вечер, да?
Я кивнула, все еще не сводя глаз с той части рисунка, которая не была
скрыта под рукавом. Кроме букв здесь было еще и изображение – сердце в
ладони. Не совсем такое, как было на скульптуре, но похожее: раскрытая
кисть руки, красное сердце в ней, внутри него другое – поменьше.
- Точно, - как и в первый раз, увидев эту картину, я не могла избавиться
от ощущения, что вижу что-то очень знакомое. – Она что-то значит?
- Вроде того, - Уэс тоже посмотрел на свою руку. – Моя мама рисовала
мне такую картинку, когда я был маленьким.
- Правда?
- Да. Она рассказала мне историю о руке и сердце, о том, как они
связаны, - он пробежал пальцами по татуировке. – Чувства и действия всегда
взаимосвязаны, одно не может существовать без другого. Это из убеждений
хиппи. Моей маме они нравились, - он снова опустил взгляд на татуировку. –
После ее смерти я тоже начал размышлять об этом, так появилась татуировка
и скульптуры. Они не особенно похожи между собой, но идея одна и та же.
- Серия работ, - подсказала я.
- Пожалуй, что так. По большей части я просто стараюсь сделать их
красивыми, значение не так уж важно тем, кто ставит их у себя в саду или
еще где-то.
Я посмотрела на поляну. Светловолосая голова Кристи мелькала тут и
там.
- Это, должно быть, сложно.
- Что?
- Сделать их красиво.
Он сейчас подумает, что я дурочка. Надо держать рот на замке! Но Уэс
лишь взял один из стержней и повертел его в руках.
- Иногда бывает сложно, - согласился он. Кристи снова стояла у стола,
говоря что-то Монике и смеясь, откинув голову.
- Мне жаль, что так получилось с твоей мамой, - сказала я, даже не
подумав о том, зачем я это говорю или что он может подумать, услышав от
меня такие слова. Это просто вырвалось.
- Мне жаль твоего отца, - ответил он тихо. Мы оба смотрели прямо
перед собой. – Я помню его по «Бегунам Лейквью», я занимался там, когда
был ребенком. Он был замечательным человеком.
В горле что-то сжалось, дыхание перехватило. Я никогда не привыкну
к самой мысли о том, что кто-то может… уйти. Просто уйти. Каждый раз
воспоминание об этом бьет с той же силой, что и прежде.
- Итак, - внезапно спросил Уэс, - почему ты перестала?
- Перестала – что?
- Бегать.
Я опустила взгляд в пустую чашку.
- Не знаю, - сказала я ей, и тот зимний день снова встал у меня перед
глазами. Кристи на поляне разговаривала с высоким светловолосым парнем,
который что-то рассказывал ей, а она незаметно пыталась отойти назад.
- И как быстро ты бегала?
- Не так уж и быстро.
- Хочешь сказать, ты не умела… летать? – улыбнулся он. Дура Рейчел,
подумала я.
- Нет, - щеки залила краска. – летать я не умела.
- Какой твой лучший результат на милю?
- А что?
- Просто интересно, - он повертел стержень снова. – В смысле, я тоже
бегаю, так что это любопытство.
- Я уже не помню, - откликнулась я.
- Да ладно, - не поверил он. – Скажи!
- Ладно, ладно. Лучший результат – пять минут, пять секунд.
Уэс лишь захлопал глазами.
- О, - выдал он, наконец.
- Что? А твой какой?
Он закашлялся и отвернулся.
- Не бери в голову.
- Ага, конечно. Это нечестно! – возмутилась я.
- Ну, это больше пяти минут пяти секунд, - нехотя сказал он. –
Остановимся на этом.
- Это было несколько лет назад, - пожала плечами я. – Сейчас я вряд ли
смогла бы пробежать хотя бы полмили за это время.
- Готов поспорить, могла бы, - он отложил стержень. – Спорю, что ты
быстрее, чем думаешь. Ну, может, летать ты и не можешь, ладно.
Мои губы расплылись в улыбке, но я поспешно прикусила их.
- Ты легко можешь обогнать меня.
- Что ж, - хмыкнул он, - возможно, однажды мы это проверим.
О господи, подумала я, зная, что на это нужно ответить хоть что-
нибудь, но, пока я размышляла, к нам вернулись Кристи, Берт и Моника, и
шанс был упущен.
- Двадцать минут до комендантского часа, – Берт постучал по часам. –
Нам пора ехать.
- Ты так уверен, что за двадцать минут довезешь нас до дома? –
фыркнула Кристи, а Берт скорчил рожицу в ответ, забираясь на водительское
сиденье. Моника залезла в заднюю дверь, и я собиралась последовать за ней,
но тут услышала шепот Кристи у себя за спиной:
- О чем вы болтали?
- Ни о чем, - ответила я, краем глаза наблюдая, как Уэс садится на
пассажирское сиденье и закрывает дверь. – О беге, в основном.
- Тебе стоило бы видеть свое лицо, - хихикнула она, дыша мне в ухо. –
«Ах!» - и все. В обморок.
Глава 8
- Ладно, - Кэролайн нажала на кнопку затвора камеры и отошла, сев
рядом с мамой. Сестра приехала позавчера и провела весь вчерашний день,
встречаясь с представителями разных строительных компаний и обсуждая с
ними ремонт дома. Она уже стала экспертом в этом вопросе, ведь успела
сделать ремонт в их с Уолли новой квартире и в домике в горах, который
достался ей вместе с мужем. Дизайн домов был ее призванием, как она
утверждала – и правда, еще в колледже преподаватели рисования говорили,
что у Кэролайн «глаз-алмаз», и теперь этот комплимент стал для нее
вдохновением для работы как со своими жилыми помещениями, так и с
чужими.
Даже несмотря на то, что мама едва принимала в этом участие (то, что
она вообще согласилась хотя бы обсудить все это, уже было невероятным, на
мой взгляд), Кэролайн неслась вперед на всех парах, и сейчас вот показывала
нам фотографии их с Уолли дома, предлагая новые и новые варианты.
- Это очень помогает, особенно, когда ты хочешь сделать что-то такое
же масштабное, - объясняла она, подключая фотоаппарат к телевизору и
выводя снимки на экран. – Не знаю, что бы мы с Уолли делали, если бы не
видели образцов того, что получится.
На экране появился наш пляжный домик. Это был вид спереди, так дом
выглядел, если встать спиной к океану. Деревянный столик перед ним, возле
– старая потрескавшаяся деревянная скамейка, чуть дальше начинались
ступеньки к дому. Рядом с ними стоял старый гриль, прямо под кухонным
окном. Я так давно не видела этого места, что один взгляд на фотографию
заставил мой желудок сжаться - так знакомо было то, что я видела!..
Казалось, протяни руку – и дотронешься до столика, присядешь на скамейку.
Мама тоже смотрела на экран, держа обеими руками чашку с кофе, и я
снова подумала: а сможет ли она справиться с этим? Но потом я взглянула на
Кэролайн, которая тоже смотрела на маму. Секундой позже она мягко
произнесла:
- Вот так он выглядит сейчас. Можно заметить, что крыша слегка
провисла, это из-за последнего шторма.
Мама молча кивнула, и Кэролайн продолжила:
- Ее надо отремонтировать, а еще надо будет заняться отделкой стен.
Плотник сказал, что можно было бы установить фонарь, потому что окна
маленькие, и в доме слишком темно. Ты же помнишь, тебе никогда это не
нравилось.
Я тоже помнила. Мама всегда включала все лампы в гостиной,
жалуясь, что ничего не видно, а папа заявлял, что так гораздо легче засыпать
– и, действительно, проваливался в сон прямо на диване. Вопрос всегда
оставался открытым, и мама предпочитала проводить время в прихожей, где
были дверь и окно побольше. Под домом жили мыши, и это, кстати, тоже
расстраивало, а, вернее, пугало ее. Интересно, о чем она думает сейчас? Ей
тяжело перенести этот момент, мне тоже тяжело, но я вспомнила все, что
говорила Кристи пару дней назад: нельзя бояться, от страха можно
пропустить всю жизнь.
- Правда, насчет фонарей я не уверена, - щебетала Кэролайн. – Не знаю,
будет ли от них толк, и стоят ли они того вообще.
