Alex Marukov - Unknown
— Ммм, дай-ка подумать. Ты добрая и храбрая, и умная, и ты ненавидишь, когда тебе указывают, что делать. — Она слегка краснеет. — Но больше всего я люблю тебя за эти малюсенькие веснушки прямо здесь, — говорю я, указывая на веснушки у неё на шее.
Она хихикает, когда я опускаю голову и слегка целую ее шею. Ее пульс трепещет под моими губами, и яд наполняет мои клыки. Она вздыхает, когда я мягко кусаю ее кожу, осторожно, чтобы не повредить поверхность. Дей внезапно кашляет позади нас, и мы отстраняемся. Щеки Натали раскраснелись, я уверен, что и мои тоже. Я обернулся, чтобы посмотреть на остальных. Жук и Дей стоят рядом, небольшие точечные светильники в потолке танцуют польку белым светом на их коже. Они засовывают недавно почищенное оружие в кобуру на бедрах. Позади них, Элайджа завязывает свой шнурок, а Ацелот сморкается в платок с монограммой. Дестени по-прежнему в кабине пилота, ее рука лежит на оружии, поскольку она всматривается в ветровое стекло для предотвращения любых признаков неприятности.
— Если вы хотите вернуться, то сейчас самое время это сделать, — говорю я.
Жук хихикает.
— Кто-то должен прикрывать твою спину, приятель.
— И кто-то должен наблюдать за ним, — говорит Дей. Он криво ей ухмыляется.
Элайджа встает.
— Я не останусь здесь, когда мама в «Десятом». Я ей нужен.
Я смотрю на Ацелота.
— Я всегда любил приключения, — говорит он.
— Спасибо, ребята. — Это рискованное предприятие, но я благодарен за их поддержку.
Мы собираем наше оружие и застегиваем наши куртки с капюшонами. Натали сует свои сердечные препараты и черный мешочек со шприцами в один из ее карманов. Я наблюдаю за ней с восхищением. Несмотря на болезнь, она все еще хочет бороться. Когда мы готовы, Дестени открывает люк, и мы сходим с Транспортера. Ночной воздух прохладен и звезды мерцают над головой. Натали берет меня за руку и нервно смотрит на меня. Я целую ее в щеку.
— Пойдем, — говорю я.
* * *
На станции до жути тихо, когда мы крадучись идем по терминалу, который освещается только бледным светом луны, пробивающимся сквозь арочные окна. Я пробираюсь вниз по железной лестнице, которая выходит к платформе шесть.
На платформе темно, кроме нескольких участков янтарного света, отбрасываемого масляными фонарями, висящими на проводах над головой. Тени предлагают нам много места, для того чтобы быть незамеченными. Поезд стоит на рельсах дальше у платформы, товарные вагоны набиты арестантами вместо домашнего скота. Их руки торчат между деревянных реек. Они просят воды. У противоположного конца поезда группа Стражей-гвардейцев грузят десятки белых мешков в один из вагонов. На мешках написано: «ПРАЧЕЧНАЯ СЕРЫЙ ВОЛК». Мы быстро ныряем под лестницу, прежде чем гвардейцы смогут увидеть нас.
— Нам нужно попасть в этот вагон с прачечной, — шепчу я.
— Как мы собираемся добраться туда незамеченными? — спрашивает Натали.
Будет трудно проникнуть на поезд сейчас, не будучи замеченными, поскольку поезд находится слишком далеко от нас, и нет людей на платформе, чтобы смешаться с ними.
— Нам придется запрыгнуть на него, когда он будет проезжать мимо нас, — говорю я.
Дей с тревогой смотрит на Жука, но он лишь сжимает ее руку.
Мы остаемся в тени, ждать нужного момента. Когда гвардейцы загрузили все мешки из прачечной в поезд, они потащились вверх по лестнице на другой конец платформы. Только начальник станции остался позади. Он дает свисток, и поезд готовится к отправлению. Пар клубится из трубы дымохода, и я жду, что начальник станции уйдет, но вместо этого он вынимает пачку сигарет и прикуривает. Поезд дергается вперед и все заключенные начинают кричать.
— Он не уходит, — говорит Натали себе под нос.
Я смотрю на охранника. Ну, уходи! — убеждаю его я.
Он делает глубокую затяжку сигареты, струйки белого дыма по спирали поднимаются в воздух. Поезд начинает катиться в нашу сторону, набирая скорость.
— Что нам делать? — спрашивает Натали.
Просто бежим! — кричу я мысленно.
Вагоны просвистывают мимо нас, шевеля мои волосы. Крики заключенных сливаются в одно размытое пятно шума, поезд едет все быстрее и быстрее. Прачечный вагон почти рядом с нами.
Наконец, начальник станции направляется в свой офис.
— Сейчас, — говорю я.
Я пересекаю платформу, прыгаю на движущийся поезд, ухватившись руками за деревянные перекладины. Мое тело ударяется об вагон, и я ворчу от боли, поднимаясь на крышу вагона. Холодный воздух ударяется в меня, но мне удается удержать равновесие. Натали бежит к поезду, и я наклоняюсь, чтобы схватить ее руку и подтянуть ее наверх. Она падает в мои объятия. Вагон ужасно качается, и мы скользим по крыше, но я успеваю схватиться за ручку аварийного люка, прежде чем мы свалимся с поезда. Я ставлю нас в вертикальное положение, в то время как Ацелот и Элайджа изящно прыгают на крышу. Они, кажется, не имеют никаких проблем с поддержанием равновесия, их хвосты, должно быть, помогают им, и они быстро помогают Дей с Жуком забраться на крышу.
Я открываю аварийный люк, и мы прыгаем внутрь вагона, наше падение смягчают холмики ткани. Элайджа прыгает последним в вагон, и захлопывает за собой люк. Я роюсь в мешках прачечной, вытаскивая одежду. Большинство это — красно-бело-полосатые робы, которые, должно быть, для новых заключенных. Я вскрываю еще один мешок и испускаю торжествующий вопль. Мешок заполнен униформой Стражей-гвардейцев. Я достаю пять комплектов униформы для других.
— Наденьте это, — говорю я.
Девочки идут в другой конец вагона и укрываются за стеной прачечных мешков, когда переодеваются. Ребята раздеваются без смущения, Жук пытается надеть штаны во время покачивания поезда, комично прыгая на одной ноге. Я переодеваюсь как можно быстрее, игнорируя, как Ацелот смотрит на ожоги верхней части моего тела. Девочки возвращаются минуту спустя, одетые в свои черные мундиры. Маскировка не надежна, но все равно будет ночь, когда мы прибудем в лагерь, поэтому люди не должны рассмотреть наши лица. Мы разваливаемся среди мешков белья, я обнимаю Натали, в то время как Дей прижимается к Жуку.
Элайджа с опаской смотрит наверх, на люк.
— Здесь же нет никаких Разъяренных, не так ли?
В последний раз, когда мы были вместе в поезде, путешествуя через Бесплодные земли, три Разъяренных — Дарклинги, превратившиеся в диких из-за смертельного Вируса Разъяренных С18, проникли в вагон через аварийный люк на крыше, и напали на всех.
— Только я, — говорит Натали, слегка улыбаясь.
Элайджа морщится.
— Прости.
— Кажется, однако, что я слышал ворону, — дразню я его, вспоминая, что у него патологический страх перед птицами, вспоминая, как он испугался, когда был в том же поезде, и что-то промелькнуло мимо окна, а он подумал, что это кондор.
— Что? Где? — спрашивает Элайджа, его глаза полны паники.
Я ухмыляюсь.
Он хмурится.
— Не смешно.
Ацелот хихикает.
— Немного смешно, брат.
Смех быстро стихает, наши нервы на пределе. Единственный звук — холодный ветер, врывающийся через решетки вентиляции на стенках вагона. Натали прижимается ближе ко мне, слегка дрожа. Я еще крепче обнимаю ее.
Я не знаю, как долго мы в поезде — такое ощущение, что несколько часов, но, наверное, не более сорока минут — прежде чем раздается визг тормозов, и поезд замедляется. Я встаю и всматриваюсь через щели в стене. Все, что я вижу — это длинная бетонная стена, похожая на стену в Блэк Сити, но эта, кажется, тянется вечность. На стене написано большими, черными буквами: «ЕГО МОГУЩЕСТВО ВИДИТ ВСЕХ ГРЕШНИКОВ». Целый хор криков звучит из других вагонов, когда поезд со скрежетом останавливается.
Мы на месте.
Снаружи поезда какофония шума: лай собак, стук шагов, хаотичные выкрики Стражей-гвардейцев друг другу. Прожекторы с ближайших вышек освещают поезд, но кругом черным-черно. Если мы сможем сойти с поезда и не быть пойманными, мы должны быть в состоянии уйти незамеченными.
Гвардейцы рывком открывают двери поезда, и заключенные буквально вываливаются из него, вагоны настолько переполнены. Сотни Дарклингов, людей и Бастетов валяются на грязном полу. Другие же, в то время, спотыкаются об них, не желая получить пулю, задерживаясь в вагоне слишком долго. Все выглядят растерянными и испуганными, они так и льнут друг к другу.
Молодая женщина с золотисто-каштановыми волосами тяжело падает на землю. Она одета в желтое, национальное платье, а в руках у нее маленький мальчик с кудрявыми, черными волосами. Ему не более двух лет. Они немного напоминают мне Жизель и Лукаса, двух Даков, которых мы встретили во Фракии. Стоит только вспомнить о Жизель, девушке, которую я случайно застрелил при попытке убить Люпина по имени Джаред, как меня накрывает волной чувство вины. Судя по внешнему виду, женщина и ее сын тоже Даки. Я не удивлен, что и они здесь: Даки тоже входят в список Скверны Пуриана Роуза, наряду с Дарклингами, Бастетами и любыми другими людьми, которых считают предателями расы.
