Alex Marukov - Unknown
Элайджа пожимает плечами.
— Да это было не сложно.
— Твоя правда, — говорит Эш. — Но тебя могли убить, а ты все равно поехал.
Элайджа слабо улыбается.
— Я понял, что задолжал тебе после того, как ты сделал такую штуку в Виридисе: если-двинитесь-то-получите-оба-пулю.
Эш, слегка посмеиваясь, чешет затылок.
— Да? Ну ладно. Значит, в расчете? По рукам? — Эш протягивает руку. Элайджа секунду колеблется, а затем пожимает ее.
— По рукам — говорит Элайджа.
На нашем обратном пути к Транспортеру, мы рассказываем все, что случилось. Эш держит меня за руку все это время, как будто он боится, что я вновь исчезну, если он отпустит ее. Его челюсть сжимается, когда я говорю ему о базе Стражей-повстанцев в Галлии, об их плане нападении на Центрум, о моих родителях и их причастности к моему «похищению».
— Они забрали тебя от меня? — спрашивает он тихо. — Почему?
— Они беспокоились о моей безопасности. Страна в хаосе, и они просто хотели защитить меня своим дезинформированным контролирующим способом. Я все, что у них осталось, Эш. — Я опускаю ресницы. — Плюс, они думают, что ты плохо на меня влияешь. — Я смотрю вверх, и успеваю увидеть вспышку боли на его лице. — Они просто не знают тебя так, как я.
Он чуть улыбается.
— Так они собираются напасть на Центрум, да?
Я киваю.
— Через пять дней. Повстанческое движение очень впечатляет, Эш — тебе нужно увидеть все оружие, которое у них есть. Пистолеты, гранаты, ракеты, целый флот Транспортеров. Мы и мечтать о таком не могли.
— Мы отлично справлялись, — Жук бормочет рядом со мной.
— Я не пытаюсь принизить наши заслуги, — отвечаю я. — Я просто говорю, что у них гораздо больше оружия, чем у нас. Нам повезло, что есть Стражи-повстанцы.
— Так «Люди за Единство» участвуют в атаке? — спрашивает Эш.
Жук пожимает плечами.
— Вряд ли нас введут в курс, братан. Но я подозреваю, что нет.
Эш и Жук обмениваются понимающим взглядом, и мои щеки начинают гореть. Почему я вдруг опять чувствую себя так, как несколько месяцев назад, когда я застряла посередине между «Людьми за Единство» и Стражами?
— Сигур спасен, — говорит Дей, быстро меняя тему.
Я на одном дыхании обрисовываю ему детали, и напряженность в теле Эша испаряется.
— Слава Богу, — бормочет он.
— И Натали лечат от вируса Разъяренных, — добавляет Элайджа по мере приближения к Транспортеру, припаркованному на пустыре.
Голова Эша резко поднимается и его черные глаза сверкают надеждой.
Я достаю мешочек со шприцами из кармана куртки.
— Меня еще не вылечили, но Доктор Крейвен сказал, что прогноз хороший. Я просто должна принимать лекарство каждый день.
Эш притягивает меня к себе и нежно обнимает мое лицо, покрывая меня, легкими, как перышки, поцелуями по щекам, губам и векам, отчего мою кожу покалывает, где его губы касаются меня. Он улыбается, немного показывая клыки.
— Думаю, мне следует поблагодарить твоих родителям. Никогда не думал, что буду говорить такое.
— Как насчет вас, ребята? — спрашивает Дей.
— Мы выяснили, куда ушли тетя Люсинда и остальные, — говорит Эш.
— Куда? — спрашивает Элайджа.
— К Горе Альба, — говорит Эш. — Я уже потом понял, когда увидел тот гобелен в посольстве Бастетов, на котором была изображена Гора Альба до извержения, и угадайте что? Это был этот пик в форме когтя.
— Коготь! — произношу я, начиная понимать.
Он кивает.
— У неё не только нужная форма, но и расположение — рядом с Янтарными Холмами...
— Подождите, разве это не то место, где твоя мама и тетя выросли? — спрашиваю я, вспоминая как Эш рассказывая мне об этом несколько недель назад в поезде в Бесплодных землях.
— Да, — отвечает он. — Я думаю, что Гора Альба и есть то место, где они спрятали «Ора». Все сходится.
— Но Гора Альба в «Десятом», — говорит Дей.
— Это объясняет, почему я ничего не слышал о моей маме уже несколько недель, — бормочет Элайджа. — Должно быть, они схватили ее.
— Но как же мы найдем их? — спрашивает Дей. — Территория громадная.
— Если это что-то типа лагеря, как в Бесплодных землях, то у них должен быть регистрационный офис со списком всех заключенных, — говорю я.
— Он должен сообщить нам, в какие бараки они были отправлены.
— Эй, ребята, вы, же не серьезно говорите о походе в «Десятый», да? — спрашивает Дестени.
— Еще как серьезно, — говорю я. — Мы должны спасти маму Элайджи.
— И мою тетю Люсинду и Кирана, — добавляет Эш. — Я не оставлю их там.
— Но ты даже не знаешь наверняка, что они в «Десятом», — говорит Дестени.
— Мы нагрянем регистрационный офис. Если их не будет в списке, тогда мы уйдем, — говорю я. — Регистрационные офисы обычно стоят возле въездных ворот. Нам даже не придется слишком далеко заходить в лагерь.
— Вы сумасшедшие, если думаете, что я собираюсь позволить вам провернуть это, — говорит Дестени.
— Я не спрашиваю твоего разрешения, Дес, — отвечаю я твердо. — Мы собираемся туда с твоей помощью или без. Если ты не пойдешь с нами, я пойму.
Она смеется.
— Да неужели, детка! Мне уже грозят большие неприятности. А как ты думаешь, что мо мной сделают твои родители, если я вернусь к Галлию без тебя? Они меня пристрелят, вот что. — Она вздыхает и снимает свои пузатенькие черные военные часы, передавая их мне. — В них есть GPS и чип слежения. У меня будет возможность следить за вашим перемещением по монитору в Транспортере. Когда вы добудете то, что вам нужно, нажми эту кнопку. — Она указывает на небольшую красную кнопку на боковой стороне корпуса. — И я заберу вас.
Я обнимаю ее.
— Спасибо, Дестени.
Она испускает тяжелый вздох, бормоча:
— Мне все равно никогда не нравилось быть солдатом.
— Итак, как нам попасть внутрь «Десятого», есть предложения? — спрашивает Дей.
— Да, такие же, как и всегда, — говорит Эш. — Мы сядем на поезд.
ЧАСТЬ 2
ДЕСЯТЫЙ
13
ЭШ
МЫ ДОЖИДАЕМСЯ НАСТУПЛЕНИЯ СУМЕРЕК, что бы начать наши приготовления к отправке в «Десятый». Жук и Дей сидят на полу Транспортера, скрестив ноги по-турецки, и в тишине чистят свои пистолеты. Их движения синхронизированы, выражение их лиц жесткие и сосредоточенные — они выглядят, как солдаты готовые идти в бой. Дей заплела свои длинные, черные волосы обратно в косу практически обнажая карамельную кожу ее шеи. На ней есть тонкий шрам, от пули, задевшей ее. Как близко они оба были к смерти за эти последние несколько недель? Жук, почувствовав, что я смотрю, ухмыляется.
— Братан, я знаю, что я симпатичный, но достаточно выкатывать на меня глаза, ладно?
Я смеюсь.
— Кто-то о себе большого мнения.
На скамейке рядом с ними, Элайджа спокойно разговаривает с Ацелотом. Ацелот ободряюще положил руку на плечо Элайджи, но он явно изо всех сил старается сдержать слезы. Элайджа кивает изредка, его взгляд сосредоточился на золотых браслетах вокруг его запястьев.
Ацелот смотрит на браслеты.
— Зачем тебе это? Папы больше нет, а ты больше не слуга.
Элайджа пожимает плечами.
— Вообще-то, слуга. Я служу Консулу. То есть тебе...
— Ты знаешь, я всегда считал, что у нас слишком много слуг. — Ацелот снимет одни из браслетов и одевает на собственное запястье. Он усмехается и братья обнимаются. Я отворачиваюсь и направляюсь в кабину пилота.
Натали сидит ко мне спиной и смотрит в монитор на панели управления. Дестени сидит в кресле пилота рядом с ней.
— Это я? — спрашивает Натали, играя с GPS-часами на ее запястье.
— Конечно, подруга, — отвечает Дестени. — Помни, просто нажми на красную кнопку сбоку часов, когда вы захотите, чтобы я прилетела и забрала вас.
Я обвиваю руки вокруг талии Натали, и она издает легкий вздох восторга.
— Ты не возражаешь, если я украду свою невесту на какое-то время?
Я увожу Натали в корпус самолета. Она прислоняется к металлическому корпусу и цепляется пальцами за петли моего ремня, привлекая меня к себе. В эту секунду я забываю всё, что хотел сказать. Я всегда чувствую себя одурманенным рядом с ней. Она всматривается в меня. В уголках ее глаз все еще присутствует слабый оттенок желтого — признак вируса Разъяренных. Поверить не могу, что я был так слеп и ничего не замечал, когда она заболела... У меня сбивается дыхание и замирает сердце от мысли, что у нее вирус. Ее лечат, но она все еще больна.
— Все в порядке? — спрашивает она.
— Да, — шепчу я. — Тебе нельзя со мной в «Десятый», блондиночка. Это опасно. Очень велика вероятность того, что нас убьют.
Натали улыбается, в её глазах появляется дерзкий блеск.
— С каких пор это останавливало меня?
— Это правда, — говорю я. — Это одна из многих причин, почему я люблю тебя.
Ее пальцы играют с петлями моего ремня.
— Да? А какие другие?
Я прижимаю ее ближе к себе.
— Ммм, дай-ка подумать. Ты добрая и храбрая, и умная, и ты ненавидишь, когда тебе указывают, что делать. — Она слегка краснеет. — Но больше всего я люблю тебя за эти малюсенькие веснушки прямо здесь, — говорю я, указывая на веснушки у неё на шее.
