Мила Серебрякова - Три с половиной любви
– В своих грехах.
– Нет у меня грехов.
– Конечно, конечно, ты только не нервничай, в твоем положении противопоказанопереживать.
– Розалия Станиславовна, я сейчас уйду!
– Мне звонил Андрей.
– И?
– Он поведал мне о твоем диагнозе.
– О каком диагнозе?!
– Андрей сказал, что у тебя сифилис.
– Что он сказал?! – Катарина сорвалась на крик.
– Сифилис.
– Он с ума сошел, как он вообще посмел нести подобную чушь?
– Но Андрей говорит, что у тебя проблемы с носом, вроде там что-то отваливается.
– Сумасшедший дом! И Андрей тоже сумасшедший! Отвалился бутафорский нос, тот, который мне приклеили лично вы.
– Бутафорский?
– Ну да, я ездила к врачу, и по странному стечению обстоятельств прямо у него в кабинете нос отвалился. В это время позвонил Андрей, я поделилась с ним радостью, а он… Молодец! Уже успел позвонить вам и сообщил о сифилисе. Браво!
– Не обвиняй его, ты сама во всем виновата, кто тебя просил ехать к врачу? И потом, Андрей не сказал прямым текстом про сифилис, я сама додумала. А что такого, у меня с детства развита интуиция. О чем еще можно подумать, если слышишь, что у кого-то отвалился нос? Молчишь? То-то! Тебе должно быть стыдно. Но я тебя прощаю.
Ката не нашла что сказать. От вопиющей несправедливости у нее онемел язык.
//-- * * * --//
Со стороны могло показаться, что в уютной гостиной Люблинских царит полнейшая идиллия. Артур Генрихович, дымя сигарой, был полностью поглощен разгадыванием кроссвордов, а Лера, перебирая в руке янтарные четки, читала любовный роман. Вернее, она лишь делала вид, что увлечена чтением, тогда как на самом деле Валерия безучастно водила глазами по строчкам, изредка поглядывая на довольного супруга. В голове Люблинской роились тяжелые мысли. Пытаясь избавиться от нахлынувших воспоминаний, она потянулась за сигаретой. На секунду Артур оторвал взгляд от газеты, стряхнул в пепельницу пепел, после чего вновь погрузился в разгадывание слишком легкого, по его мнению, кроссворда.
Леру передернуло. Стараясь не закричать от отчаяния, она яростно затянулась сигаретой, проклиная всех мужчин на планете Земля. Предательство Антона явилось для нее полной неожиданностью: уж кто-кто, а она ну никак не ожидала быть однажды брошенной мужчиной. Это так унизительно, так отвратительно и больно чувствовать себя бывшей. Ощущение собственной раздавленности и ненужности тисками сжимало горло. Лера на мгновение представила, что ждет ее впереди без Антона? Неужели она теперь будет вынуждена коротать вечера напролет, сидя в коттедже вместе с престарелым супругом, уткнувшись в роман или уставившись в голубой экран? Она ведь еще так молода, ей жизненно необходимо развлекаться на полную катушку, совершать безумные поступки, заводить новые интрижки. Похоже, бурному времяпрепровождению пришел конец, судя по всему, придется поставить жирный крест на развлекухе и постепенно перевоплощаться в примерную семьянинку спостной улыбочкой на устах и жуткой неудовлетворенностью в душе.
Лера кашлянула. Артур Генрихович отложил газету в сторону:
– Дорогая, что с тобой? По-моему, ты не в духе.
– Это настолько заметно?
– У тебя неприятности? Последние дни ты сама не своя.
Люблинская скривила губы.
– Сама не своя, – повторила она, затушив окурок. – Если бы ты знал, Артур, какие правильные слова произнес. Я действительно уже не принадлежу сама себе.
Полковник резко поднялся с кресла:
– Господи, Лера, не пугай меня, быстро говори, что стряслось?
Валерия молчала.
– Ты здорова?
– Здорова.
– Тебя кто-то обидел?
– Артур, у меня плохое предчувствие.
– В смысле?
– Ну, понимаешь, я кожей ощущаю, что-то должно произойти. Причем нечто довольно страшное.
– С кем произойти, дорогая?
– Со мной, разумеется! – выпалила Люблинская, глядя в упор на супруга.
Обняв жену за плечи, Артур Генрихович тихо проговорил:
– Ну-ну, не забивай голову ерундой, ничего с тобой не случится. Обещаю, я лично за этим прослежу.
– Артур, мне не до шуток. У меня на сердце тяжесть, я пытаюсь от нее избавиться, а она… Я – как кошка перед землетрясением. Знаю, что скоро произойдет нечто ужасное, а сделать ничего не могу.
– Это банальная хандра, не более. Расслабься, завтра с утреца съезди по магазинам, уверен, шопинг пойдет тебе на пользу.
– Да не нужны мне магазины, гори они синим пламенем вместе со всеми эксклюзивными шмотками. Плевать я на них хотела!
Вот теперь полковник обеспокоился не на шутку. Если Лера, как принято выражаться у молодежи, забила на шопинг, дело нечисто.
– Артур, я давно хотела тебя спросить о твоей первой супруге….
Артур Генрихович поднял брови:
– О Нине?
– Скажи, как Нина относилась к Марте?
– Почему тебя это интересует?
– Ответь.
– Они были подругами.
– А она знала, что Смирнова на тебя запала?
– Лера!
– Так да или нет?
– Понятия не имею. К чему этот разговор?
– Дорогой, почему у тебя не сохранилось ни одной фотографии Нины? Мне было бы очень интересно посмотреть на свою предшественницу.
Полковник отстранился.
– Я тебе неоднократно говорил, что Нина не любила фотографироваться. Впрочем, как и я, а после ее смерти мне было чертовски тяжело, и в порыве безумия я сжег все наши снимки.
– Ты поступил отвратительно, Артур. Самолично уничтожить последнюю память о жене – это ужасно. Даже смешно, что я ни разу не видела тебя молодым, та фотка на твоем военном билете микроскопична до безобразия.
Люблинский заходил по гостиной.
– Очевидно, тебе все-таки нездоровится, ты поднимаешь совершенно непригодные для разговора темы. Ты права, убийство Самойлова подействовало на тебя разрушающе.
Внезапно Лера подняла руку:
– Артур, помолчи. Господи, как я могла забыть? Как?!
– Забыть что? – Полковник напрягся.
– Ну конечно. – Лера вскочила. – Когда капитан спрашивал меня про Генку, я сказала, что ничего не знаю, но это не так, Артур. Я же видела…
Трель мобильника прервала речь Валерии. Схватив телефон, она отошла к камину.
– Слушаю. Да… Ну… Не знаю. – Накрутив на палец локон, Лера выдавила: – Хорошо.
– Кто звонил?
– Марина. У нее какие-то неприятности, мне надо ненадолго отойти.
– Ты не договорила.
– Потом, Артур, все потом. – И Валерия побежала на второй этаж.
Не успел полковник опуститься в кресло, как в дверь позвонили.
Увидев на пороге Смирнову, Артур Генрихович сухо промямлил:
– Привет, Марта.
– Я не вовремя?
– Проходи.
– Ты бледный, давление упало?
Мотнув головой, Люблинский кивнул на диван.
Смирнова начала тараторить о делах насущных, а полковник, уставившись в одну точку, машинально кивал, давая тем самым понять, что полностью согласен со всем сказанным. Замолчала Марта лишь тогда, когда на лестнице появилась Лера. Выдавив из себя «привет», Марта Анатольевна отвернулась.
Чмокнув мужа в щеку, Валерия направилась к двери.
– Артур, я скоро приеду.
– Не забудь рассказать о Геннадии.
– Не забуду. – Валерия метнула быстрый взгляд на Смирнову.
Как только Лера вышла, Марта встрепенулась.
– Что она должна рассказать о Самойлове?
– Сам не знаю. Валерия что-то вспомнила, вернее, она кого-то видела, но, увы, договорить не успела. Совсем не вовремя ей позвонила Маринка и попросила срочно прийти на встречу.
Марта побледнела.
– Кого она могла видеть?
– Не знаю, Марта, ты не обижайся, но мне необходимо побыть одному. Прости.
– Конечно-конечно. – Смирнова поспешно встала. – Без проблем. Я и зашла-то только на минутку. Не провожай меня, Артур.
На улице, глубоко вздохнув, Марта Анатольевна выбежала за калитку. Лицо ее пылало,сердце отстукивало бешеный ритм. Артур попросил ее уйти. Ее, Марту. Непростительно!
– С каждым днем он отдаляется от меня все больше, – шипела Смирнова. – А всему виной она, жалкая актрисулька.
Артур Генрихович стоял у окна, сжимая виски. Он ни на секунду не поверил, что Валерия ушла на встречу с Мариной. На этот раз Лере не помогло ее знаменитое актерскоемастерство. Невооруженным глазом было заметно: она сильно нервничает.
Кухарка Лена зашла в гостиную в тот момент, когда Артур интенсивно растирал лоб ладонью.
– Вы в порядке, Артур Генрихович? – обеспокоенно спросила женщина, озабоченно глядя на хозяина.
– Да, все отлично.
– Приготовить вам чай с мятой?
– Пожалуй… Хотя нет, не надо. Я выпью теплого молока.
