Аляска Ангелини - Невыносимый
Я поднимаюсь вверх по лестнице и прохожу мимо своей двери, направляясь прямо к шкафу, чтобы взять какую–нибудь одежду. Рывками натягиваю на себя ткань, и каким–то образом мне все же удается одеться, а не изорвать вещи. Галстук болтается в моей руке, и я со всей силы бросаю его на кровать. Моя грудь болит так, словно я протянул ей нож и позволил вогнать его себе в сердце, которое не билось с тех самых пор, как я потерял свою семью. Как я мог быть таким глупым? Я снова и снова задаюсь этим вопросом. Мне нужно все исправить. Придется вернуться к первоначальному плану. Дело не во мне и даже не в том, чего я хочу. Необходимо поступить так, как будет лучше для нее.
Я останавливаюсь, позволяя всему этому уложиться в моей голове. Ключи оказываются в руке прежде, чем я успеваю закончить собственную мысль. Звук моих шагов едва различим, когда я спускаюсь по лестнице. Дверь, за которой хранится мой контрольный набор, открыта. Я вхожу, хватаю баночку с таблетками и вытаскиваю темно–красную пилюлю из секретного отсека, лежащую отдельно. Есть только один способ узнать наверняка, насколько далеко готова зайти моя рабыня. Пришло время ее испытать.
Таблетки гремят в пузырьке из–за дрожи в моих руках. Во второй руке я прячу другую таблетку и направляюсь в подвал. Мой желудок сжимается, когда я спускаюсь в тускло освещенную комнату. Диана поднимает голову. Я вижу, что ей страшно. Она отползает к изголовью кровати и прижимает колени к груди. Как только она замечает, что я держу в руках, ее глаза встречаются с моими.
— Покончим с этим, — я подхожу к небольшой раковине и наливаю стакан воды. Отхожу от нее и ставлю кружку на тумбочку. Ее дыхание сбивается, пока она пытается успокоиться.
— Что ты имеешь в виду под "покончим с этим"? Ты сказал, что я должна заслужить смерть.
Я снимаю манжету, и она свободно падает на кровать.
— Ты безнадежна, Диана. Сейчас же снимай другую манжету.
Ее бровь выгибается от обиды. Не уверен, связано ли это с основным заявлением или с тем фактом, что я обратился к ней по имени. Она выглядит нерешительно, протягивая руку и медленно расстегивая пряжку. Невооруженным взглядом видно, как дрожат ее руки, когда она кладет их на колени. Я не сдерживаюсь и не позволяю ей осознать то, что происходит. Крышечка от банки падает на шелковые простыни, и я вынимаю четыре таблетки, перемешивая их с той, которую прятал в руке.
— Две из них убьют тебя. Все пять сделают так, чтобы ты не страдала, — я оставляю их на открытой ладони в ожидании ее выбора. Я смотрю вниз и едва ли могу обнаружить единственную таблетку со снотворным.
— Что, если ничего не выйдет? — она даже не смотрит на то, что я держу в руке. Я чувствую, как зарождается маленькая искорка надежды, когда она смотрит мне в глаза. Если она не возьмет то, что я предлагаю… будет ли это означать, что в действительности она не готова умереть?
— Все получится.
Она облизывает свои губы и с трудом сглатывает, но все же продолжает смотреть на меня.
— Ты не можешь просто пристрелить меня?
Пристрелить ее. Если бы ее задница уже не побывала в аду и не вернулась обратно, то я бы перекинул ее через свои колени и нашел бы ответ на этот вопрос. Вот как бы это было, но сейчас мне остается только стиснуть зубы, несмотря на свой гнев.
— Ты хочешь, чтобы я сделал за тебя всю грязную работу? — я саркастически смеюсь. — Нет. Если ты хочешь убить себя, то тебе придется взять их.
Диана выглядит устало. Я вижу битву, которая происходит в ее голове, и знаю, что уже выиграл. Независимо от того, что она сделает, это мгновение принадлежит мне. Раньше ей уже выпадал шанс уйти из жизни, но ни одна из предыдущих возможностей не вызывала у нее такого отчаяния. Небольшой шаг, но, тем не менее, весомый.
— Пять секунд, — я держусь прямо, когда она смотрит вниз, на красные капсулы в моей руке. — Четыре. Три. Два…
Она забирает их с моей ладони, и я даже не пытаюсь остановить ее.
— Зачем ты это делаешь? — ее рука сжимается в кулак, удерживая таблетки. Я наблюдаю, как слезы застилают ее глаза, а голос надрывается, после чего она начинает дрожать и закусывает нижнюю губу. — Почему тебе нравится смотреть, как умирают? Зачем было терзать меня или других, если все это время ты знал, чем все закончится? Зачем! — она выкрикивает последнее слово, не позволяя мне ответить. Ее тело врезается в мою грудь, когда она толкает меня на кровать, отправляя таблетки в рот. Я не сопротивляюсь. Даже не пытаюсь освободиться.
Диана тянется за стаканом воды и делает большой глоток, но ее рука по–прежнему остается прижатой к моей груди. Я знаю, что она не доверяет мне и отказывается понимать.
— Я ненавижу тебя, — всхлипывает она и ставит стакан на тумбочку. — Я ненавижу то, что ты сделал. Ты все испортил! — плач только усиливается, и удары обрушиваются на мою грудь один за другим. Проходит несколько минут, и она больше не в состоянии бороться. Я принял каждый удар, позволяя ей смириться с тем, что по ее мнению должно произойти.
— Каким образом я все испортил? — я предотвращаю следующий удар, стаскивая девушку вниз за ноги, а после сажусь верхом на ее колени. Она пытается ударить меня снова, но я держу крепко, и рычу, когда она начинает дергать ногами. Мое предупреждение не успокаивает ее. — Ответь на вопрос, рабыня.
— Ты делал именно это. Ты копался в моей голове. Ты заставил меня…
Рыдания становятся громче, и я не могу сдержаться и обнимаю Диану, крепко прижимая к себе. Я удерживаю ее, ведь она так идеально подходит для моих объятий. Мне хочется держать ее так вечно. Я никогда не позволю ей выйти на свободу.
— Смерть скоро придет к тебе, рабыня. Теперь ты счастлива?
Диана напрягается в моих руках. Ее голова дрожит, когда душераздирающая мольба слетает с ее губ.
— О, Боже! — она дергается вперед, вырываясь с достаточной силой, чем очень меня удивляет. — Отпусти меня, — произносит она, задерживая дыхание. — Меня сейчас стошнит.
Стошнит? Я отпускаю, но нахожусь в полной готовности поймать девушку снова, если это понадобится. Она бросается к раковине, засовывает пальцы себе в горло и ее начинает выворачивать. Мои глаза закрываются, пока глубоко во мне расцветает надежда.
— О, Боже. Может уже слишком поздно? — всхлипывает она, включает воду и выпивает целый стакан воды, пытаясь снова вызвать рвоту.
— Я не уверен. Может быть. Подойди и позволь мне обнять тебя.
Подступающая паника заставляет ее хаотично двигаться, пока она с ужасом в глазах смотрит на меня.
— Я не собираюсь находиться рядом с тобой. Прямо сейчас я пытаюсь не умереть, если ты этого еще не понял. Кроме того, если я выживу, то не хочу находиться рядом с тобой, я хочу вернуться домой. Домой! — выкрикивает она.
— Ответь на вопрос. Как же я испортил тебе жизнь? — я подхожу ближе и наблюдаю, как на моих глазах исчезает весь прогресс, которого я с ней добился.
— Нет. Перестань вести себя так, будто ты заботишься обо мне. Не смей! Ты просто хочешь узнать, как далеко сможешь зайти со мной, прежде чем я умру? Или может, ты просто хочешь посмотреть, насколько сильно я позволю тебе изуродовать свое тело, прежде чем ты, наконец, позволишь мне убить себя, — последняя ее фраза доказывает мне только одну вещь. Она винит меня за предоставленный ей выход. Чем больше она говорит, тем больше я начинаю понимать ее. Она так сильно рыдает, что сотрясается всем телом.
Я блокирую ее отступление к стене. Она осматривает комнату и бросается к подносу с хирургическими инструментами. Диана успевает сделать лишь пару шагов, когда я подхватываю ее на руки и бросаю обратно на кровать. Она вытягивает руки назад, пытаясь дотянуться ногтями до моего лица. Я же прижимаю ее к матрасу и сильно сжимаю хрупкие запястья, чтобы удержать под собой.
— Слезь с меня! Я не хочу, чтобы ты снова ко мне прикасался.
— Ты врешь, — шиплю я. — Ты хочешь меня. Ты хочешь этого. Вот почему ты так расстроена.
Она качает головой из стороны в сторону.
— Нет. Никогда! Все, чего я действительно хочу — это покинуть это место. Вернуться домой.
— Ты дома, рабыня. Я никогда не позволю тебе уйти, пока ты жива. Теперь ты принадлежишь мне. Это подтверждает та часть тебя, которая находится между твоих бедер.
И все же она продолжает качать головой.
— Я не хочу оставаться с тобой. Я даже не хочу видеть тебя снова.
— Может быть, тебе и не придется. Возможно, таблетки убьют тебя. Как ты себя чувствуешь?
Диана успокаивается и моргает несколько раз, смотря на потолок. Я вижу, как осознание ситуации отражается на ее лице.
— Я не знаю. Я… устала, — она в таком ужасе смотрит на меня, что мне почти становится жаль ее. — Я умираю. Нет, — выдавливает она. — Что ты мне дал?
— Какая разница, если они выполнят свою работу? Ты хотела умереть, рабыня, — я поддерживаю нейтральный тон. Хочу почувствовать ее страх. Заставить девушку поверить, что она действительно прощается с жизнью, которая пока еще не покинула ее.
