Дмитрий Бондарь - Операция "Немыслимое".
— Blohm и Voss.
— Да, вот там. И, кроме того, в поле не вложишь в два-три-четыре раза больше энергии, чем оно может усвоить, а в производство — легко. Нарастив парк станков в четыре раза, ты получишь в четыре раза больше продукции.
Я помнил похожие сентенции еще из школьного курса экономической географии.
— Экстенсивный и интенсивный пути развития?
— Нет, Зак, я о другом, — отмахивался Серый. — Некоторые виды деятельности предполагают только интенсивный путь развития и дают большую норму прибыли, чем другие, предполагающие только лишь географическое расширение с небольшой, но предельно возможной для этой деятельности интенсификацией. В разных отраслях разные прибыли, разные зарплаты, разные энергозатраты. Никогда фермер или колхозник не будут зарабатывать так же много как какая-нибудь поп-звезда или специалист по микроэлектронике. На одном участке земли можно построить отличную ферму или автозавод. Но если в случае фермы ты очень скоро достигнешь предела выработки своей брюквы и последующие вложения в удобрения, семена от Monsanto и пестициды дадут тебе лишь малый прирост продукта при его огромном общем удорожании, то увеличить прибыльность на производстве машин, перейдя на новые технологии, можно очень серьезно. Когда страну хотят превратить в картофельное поле с редкими шахтами угля — это просто попытка лишить ее возможных прибылей и какого-то ни было развития. И значит, дело не только в деньгах. Верно?
— Не поспоришь, — что-то похожее я все-таки слышал от своего недавнего норвежского знакомца Рейнарта. Удивительным образом, его мысли совпадали с тем, о чем думал Фролов.
— Видишь, я опять прав. Денег у нас хватает, а новых идей в мире носится неисчислимое множество. Найди их в Союзе, найди, оплати и жди урожай! Связь, космонавтика, электроника — пока еще везде можно вырваться вперед и ничто не потеряно безвозвратно. А через три года станет поздно. Куй железо пока горячо.
И действительно — в Союзе, несмотря на все вопли о его отсталости, имелось огромное количество интересных для инвестиций предложений.
Мобильная связь в Советском Союзе была всегда — так мне показалось, когда я ознакомился с короткими брошюрами, посвященными системам "Алтай" и "Волемот".
Еще на московской Олимпиаде журналисты оснащались аппаратами "Алтая", бывших по тем временам просто образцом технологического прорыва — вес, функциональность, стоимость не оставляли для той же Nokia с ее Mobira Senator никаких вариантов для признания на территории СССР. Городов, оснащенных "Алтаем", в России было уже достаточно много — больше сотни, но технические проблемы не давали возможности создавать сколько-нибудь разветвленные сети, ограничивая число абонентов в районе трех сотен для региона. Пока потребности ограничивались спецслужбами и партийными чиновниками, не виделось необходимости усовершенствования созданной сети. Но с появлением кооператоров, введением самоокупаемости институтов и прочими последними веяниями эпохи, возник целый пласт людей, готовых платить деньги за возможность связаться из машины, с поля или со строительной площадки. И появившаяся уже после Олимпиады система "Волемот", избавленная от этого недостатка, должна была вывести страну в передовики оснащения населения мобильной связью в мировом масштабе.
Было лишь три основных и понятных проблемы, мешавших воплощению планов в жизнь: боязнь властей за бесконтрольные звонки своих граждан — обычное "как бы чего не вышло"; недостаточное финансирование для внедрения системы повсеместно в рамках существующей в стране экономической модели — ведь даже переведенные на самофинансирование институты не могли самостоятельно браться за столь масштабные проекты; и проблема сопряжения нового формата связи с имеющимися телефонными линиями.
И если последние две решались достаточно просто созданием столь модного в последнее время СП, которое и было зарегистрировано на паритетных началах моим фондом Royal Privada d'Andorra с ВНИИС, Nokia и Ericsson, то первая проблема была способна довести любого нормального человека до белого каления! Согласование всего и вся со всеми подряд — от военкомата и милиции до местных ЦТУ — делали процедуру получения вожделенного телефона каким-нибудь председателем колхоза "Красные пироги" подвигом сродни хождению Афанасия Никитина за три моря.
Была еще и четвертая, самая для меня непонятная проблема всеобщей телефонизации — недостаточная емкость имеющихся станций городских сетей. Если в городе потенциально имелось десять тысяч абонентов, власть почему-то ограничивалась возведением АТС на пару тысяч номеров. Здоровенные залы с высокими шкафами, набитые релейной аппаратурой: доисторические декадно-шаговые станции, координатные и входящие в моду квазиэлектронные — всегда оказывались в недостаточном количестве. Может быть, это было связано с какой-нибудь плановой убыточностью городской связи? При стоимости для обывателя в три доллара в месяц? И при наращивании емкостей росли и убытки? Разбираться в вопросе было некогда, но я точно знал, что рынок связи нужно завоевывать сейчас, потому что потом, когда придут другие — нам ничего не останется и финальные потери окажутся гораздо выше.
Приходилось за свой счет, в расчете лишь на прибыли будущих периодов, наращивать мощности проводной телефонии в городах, продавать станции в рассрочку по лизинговым и факторинговым схемам, сдавать в аренду, с последующим выкупом и без него — условия приобщения к миру мобильных коммуникаций были в Союзе необыкновенно гибкими. В то же время у населения на руках к концу восьмидесятых оказались приличные суммы, заработанные честным трудом, которые тратить оказалось некуда. Складывать их на сберкнижки — не особенно перспективно, потому что накопленное богатство тоже тратить будет некуда, но получить вместо этого бессмысленного накопления востребованную услугу желали многие. И мы шли людям навстречу, насколько можно расширяя условия предоставления связи. Все это пожирало вкладываемые капиталы со скоростью уничтожения материи черной дырой, но размер рынка сулил со временем компенсировать любые расходы. Если бы только удавалось ежемесячно сколько-нибудь расширяться, не зарываясь в бюрократических склоках с начальниками всех уровней, боявшихся принять, как они говорили "политическое решение". Не знаю, в чем состоит политика при выдаче телефона леснику, но, видимо, есть что-то в высшей политэкономии, недоступное разумению обывателя.
Сильно помогла идея одного из инженеров ВНИИС, предложившего выдавать государственным структурам один аппарат с оплаченным на пару месяцев трафиком бесплатно на каждую коммерческую продажу. Ему самому было не очень понятно — за счет каких ресурсов это будет возможно, но перед ним стояла задача взрывного расширения сети и он предложил одно из решений, подхваченное руководством. И дело сдвинулось с мертвой точки — начальники всех мастей сами потащили клиентуру в наши салоны связи.
Вместе с тем, деньги и обещания денег творят чудеса и постепенно бюрократические препоны устранялись, делая связь доступной многим. Договариваясь с местными властями об открытии филиалов СП, мы обещали, что не менее половины прибыли не будет выводиться из областей и краев и предназначена для реинвестирования в новые проекты — для расширения самой сети "Волемот", а так же побочных и сопутствующих предприятий. И нам верили, не забывая навязывать в соучредители своих родственников и друзей.
Если у кого-то на Западе и была мысль проникнуть на советский рынок связи, то уже через год о ней стоило бы забыть. Я сам платил пять долларов за минуту разговора, а Иван Петрович Семенов укладывался в двадцать рублей в месяц за ничем нелимитированную связь.
Но этого было мало, потому что страна и без того варилась в собственном соку больше полста лет и к большому успеху это не привело. "Руководящая и направляющая" много раз пыталась наладить экспорт своих технологий, рекламируя по всему миру за бесценок поставленные арабам, пуштунам и индейцам электростанции, заводы и фабрики, но поскольку к коммерции руководящие работники последних десятилетий относились с презрением, то и результат был соответствующим. Пока станки, самолеты и автомобили предоставлялись "друзьям СССР" за полцены или вовсе бесплатно — они с удовольствием пользовались дарами, но стоило запросить полную цену и возможный клиент уходил, не чувствую себя ни в чем обязанным. Но если только отдавать, ничего не получая взамен — даже просто лояльности — то и итог будет ожидаемым. И все же выходить на мировой рынок следовало именно теперь, когда технологический задел был сравним с тем, что мог показать человечеству Запад, а кое в чем даже опережал. Еще года три-четыре демократических "преобразований" и не то что преимущества не останется — мы станем даже идеологически неотличимы от какой-нибудь Франции, но при этом не сможем предложить рынкам ничего, что не могла бы им дать та же Франция. И при этом в условиях тотальной свободы на перемещение капитала, труда и энергии наше предложение будет либо дороже французского, либо принесет ущерб советскому хозяйству в целом, как рассказывал незабвенный Валентин Аркадьевич Изотов.
