Дмитрий Бондарь - Операция "Немыслимое".
Так и должно было идти и так оно все и шло, пока однажды я не прочел свежий выпуск The Times, в котором черным по-английски было написано, что Парижский клуб занимается рассмотрением заявки Совета Министров Советского Союза о вступлении в эту мутную структуру и на предоставление консолидированного кредита в размере тридцати миллиардов долларов на пять лет.
Уже в полдень прилетел отец, свирепый как никогда.
— Ты не представляешь, что они там обсуждают! — горячился он, разбрызгивая минералку со людом из потного стакана. — Гостева за его антикооперативные выкрутасы Яковлев с Горбачевым отправили на пенсию, на его место прочат Орлова, а пока в Париже сидит сам Яковлев во главе капитуляционной комиссии и просится в Парижский клуб!
— Кто такой Орлов? Им мало того, что они уже получили? Как можно профукать тридцать миллиардов за полгода?
— Ты меня спрашиваешь? — вспылил отец. — Понятия не имею. Стрелять сук нужно через одного, а не возиться с ними как в песочнице! Орлов ходил замом у Гостева. Он всегда будет согласен с точкой зрения Михаила Сергеевича. Просто бухгалтер. Ты спрашиваешь, куда делись деньги? Не знаю! И никто ничего мне сказать не может. Точно знаю, что часть денег ушла "африканским друзьям" в виде поставок оружия. Еще на часть были закуплены станки у Siemens, еще где-то в Швеции, в Дании, в Гонконге — теперь нет денег на то, чтобы произвести перевооружение отраслей! Станки ржавеют, превращаются в металлолом! Все, финита! Где остальное — этого тебе и Рыжков не расскажет!
— Успокойся, — попросил я. — Вообще-то нужно Серому позвонить, но он еще наверняка спит. Через пару часов позвоню.
После схватки со Standard Chartered мне все казалось преодолимым. И мне казалось, что в этом и состоит задумка Серого — выдать кредит и никак не следить за тем, на что тратятся деньги растерянными аппаратчиками. Только допустить, чтобы Россия оказалась в Парижском клубе с прошением о кредитовании было никак не возможно. У них, как в хороших бандах — вход рубль, выход — пять!
— Давай сначала?
Отец упал в мягкое кресло, ослабил галстук и щелкнул пальцем по горлу:
— Давай, неси, разговор долгий. И без поллитры — никак не разобраться.
Увидев в моих руках традиционный бурбон Келлера, он сморщился и полез в принесенный с собою портфель, откуда извлек початую бутылку французского коньяка:
— Убери эту гадость, живешь в Европе, пей европейское!
Спустя час мне стали известны выверты и требования Парижского клуба. Суть состояла в следующем: Союзу, внешний долг которого превысил пятьдесят миллиардов, опять потребовались деньги. Но те двадцать миллиардов долгов, что накопились у страны еще до привлечения фроловских долларов, кредиторы потребовали вернуть, потому что засомневались в способности Союза обслуживать текущий долг. И ЦК КПСС отправил по совету кого-то из центробанковских деятелей делегацию в Париж — вымаливать реструктуризацию и, по возможности, увеличить размер займа. И здесь началось самое интересное!
— Им пообещали увеличить займ вдвое при условии вступления в Клуб, — торжествующе воздев палец ввысь, сообщил отец. — А вот условия вступления поставили такие, что если они согласятся — то я буду знать, что в ЦК сидят враги страны!
— Давай без патетики, — попросил я. — Расскажи мне в цифрах.
— Слушай, это интересно. Внешний долг Союза, как я уже сказал, около пятидесяти миллиардов. Но дело в том, что и ему должны немало. И здесь сумма втрое больше. Так вот, условием вступления в Парижский клуб выставлено требование списания долгов "слабым и развивающимся странам" за исключением короткого перечня тех, кому прощать нельзя: Вьетнама, Ливии, Ирака и Кубы, за которыми числится — держись за кресло крепче — всего восемь миллиардов. А остальные сто сорок, которые должны Мозамбик, Эфиопия, Йемен, Алжир и прочие Ботсваны, нужно списать! И тогда кредит реструктурируют!
Я выпучил глаза от наглости предъявляемых условий:
— Подожди-подожди-подожди! Ты хочешь сказать, что вот так, открытым текстом, предложено отказаться от африканских и азиатских рынков, общей стоимостью в сто сорок миллиардов в обмен на дополнительные двадцать в кредите? Они больные?
— Они? Больные? — удивился отец. — Не думаю. Думаю, их требование будет принято. В Африке все равно не удержаться — силенок не хватит…
— Не хватит сейчас, можно будет вернуться через тридцать лет! Я не понимаю — как это можно отказаться от своих денег?
— А будет ли через тридцать лет кому возвращаться?
Здесь он был прав: откуда дедам из ЦК знать, как все сложится хотя бы через пять лет? У них под ногами земля горит и небо в клочья расползается. Вполне возможно, что и не враги они, а просто честно пытаются спасти страну от самими же сделанного экономического кризиса. Деньги-то нужны сейчас. Но поскольку спасают ее те же люди, что устроили карачун, то эффект от спасения будет покруче самого глубокого кризиса.
— Но если Союз спишет чужие долги, то и ему должны списать его? Разве это не справедливо?
Отец рассмеялся:
— Нет, так не справедливо, так он избавится от удавки! Поэтому его долги никто списывать не собирается. Максимум, на что они согласны — конвертировать обязательства страны в обязательства ее Центробанка или продлить срок выплат, но ни одного доллара никто списывать не будет!
Мы оба понимали, что с первого раза стороны не смогут согласовать все условия и, скорее всего, переговоры будут иметь продолжение, но ключ, в котором они шли, не устраивал нас абсолютно. Хорошо еще, что Шеварднадзе убрали — у того бы хватило ума подписать все сразу, а потом брызгать слюной в Политбюро на соратников, обзывая их тупыми ретроградами, не понимающими своих обязанностей.
— И что делать? Есть мысли?
Мыслей, конечно, было множество. От тривиального "мочить козлов, пока ничего серьезного не натворили" до проведения первой в истории "цветной революции". Где-то между ними уместились Боб Денар и экономическая блокада Москвы. Все было признано негодным.
А Серый, когда я все-таки ему дозвонился, посоветовал не суетиться, потому что у него все под контролем. И то, как идет дело — нам на руку.
— Ни в какой клуб Горби вступить не успеет, — сказал он, протяжно зевая. — Да и не важно это. Переговоры идут, но мало ли о чем и с кем идут всякие переговоры? Вот Дукакис, например, в Мексику улетел договариваться с Карденасом об условиях работы Североамериканской зоны свободной торговли. Хотя, конечно, говорить будут о предоставлении Мексике новых кредитов и отказе Карденаса от объявления дефолта. Ну и о приватизации, конечно. Поговорят, ну и пусть, кому от этого хуже? Плохо не будет, если наши главные буржуины пребывают в уверенности, что Горби у них в руках и никуда уже не денется, а под шум от этих переговоров мы просто будем делать свое дело. Хуже было бы, если бы он перестал бродить по миру с протянутой рукой и начал всем подряд рассказывать, что у него все хорошо. Тогда у многих возникли бы ненужные вопросы. Впрочем, кое у кого они уже возникли. Если случится что-то, что потребует изменения планов — я обязательно сообщу. Привет отцу передавай.
Он положил трубку.
С тех пор, как на выборах в США избиратели с шумом прокатили Джорджа Буша и отдали свои голоса Майклу Дукакису, Серый, как мне казалось, сделался страшно самоуверен. Протащить в Президенты православного грека, выступающего поначалу за сокращение программы "звездных войн" и отмену смертной казни — на самом деле подвиг сродни геракловым. А параллельно с этим еще и в Мексике протолкнуть левака Карденаса — это уже вообще что-то совершенно запредельное.
— Наш пострел везде успел, — прокомментировал отец Серегины достижения. — Пока дела на Востоке отвлекали внимание общественности, провернул тихонько свои делишки.
Он потеребил выращенную в последнее время шкиперскую бородку и неожиданно заявил:
— Знаешь, в последнее время меня одолевают сомнения. Я больше не уверен в том, что то, что мы делаем — верно.
Я даже оторопел на несколько секунд.
— Как это? Ты вообще о чем?
— Подумай сам, Зак. А может быть так, что наш друг ошибается? Представляешь, какой итог может быть от нашей неосторожной "цивилизаторской" деятельности?
Но я все равно не понимал суть его сомнений и отец принялся пояснять:
— Ты знаешь, что такое "крысиный король"? — как обычно, сначала ему потребовалось уточнить терминологию.
— В "Щелкунчике"?
— Нет, не в "Щелкунчике". В жизни.
— Они еще и в жизни есть?
— Есть, — отец тяжело вздохнул. — Когда в хозяйстве заводится крысиная семья — как от нее избавиться?
— Кота-крысолова завести, все засыпать дустом, отравой какой-нибудь, много способов!
— Мне нравится твой оптимизм, Зак. Крысы — существа социальные, хитрые и быстро приспосабливаются к изменяющейся действительности. Коты и яды, это, конечно, хорошо, но с давних пор лучшие результаты показывает метод создания "крысиного короля". Стопроцентный результат.
