Луи-Себастьен Мерсье - Картины Парижа. Том I
Следовало бы перенести все эти заводы за городскую черту, в ненаселенные местности, чтобы большие котлы с растапливаемым салом не могли ни отравлять жителей, ни вызывать пожары.
42. Бойни
Они устроены не за пределами города и не на окраинах, — они находятся в самом центре. Кровь ручьями течет по улицам, свертывается у вас под ногами и пачкает вам обувь. Идя по городу, вы вдруг слышите отчаянное жалобное мычанье: это повалили на землю молодого быка, перевязали ему голову веревками, тяжелой дубиной разбили ему череп и воткнули в глотку широкий нож. Дымящаяся кровь большими сгустками выходит вместе с жизнью из его тела. Мучительные стоны, рев; трепещущие мускулы, сводимые судорогой; последние усилия, которые он делает, чтобы вырваться и избежать неминуемой смерти, — все это говорит о силе его страданий и о мучительности агонии. Взгляните, как отчаянно трепещет его сердце, как потускнели его страдальческие глаза. О кто в состоянии долго смотреть на это зрелище, кто может слышать жалобные стенания живого существа, приносимого в жертву человеку?!
Окровавленные руки погружаются в еще дымящиеся внутренности и с помощью мехов вздувают тело и придают издохшему животному чудовищную форму. Его туша, рассеченная большим резаком, будет постепенно разделена на маленькие куски и явится одновременно и вывеской и товаром.
Случается, что бык, оглушенный обухом, но устоявший на ногах, рвет веревки и в бешенстве выбегает из страшного вертепа смерти. Он спасается от своих палачей и наносит удары всем встречным как виновникам или соучастникам его смерти. Все в страхе бегут при виде разъяренного животного, которое накануне входило в ворота бойни таким спокойным, медленным шагом. Оно ранит попадающихся ему на пути женщин и детей; что же касается бойцов, бегущих за вырвавшейся из их рук жертвой, то они не менее опасны в своем диком беге, чем само животное, гонимое болью и бешенством.
На всей внешности бойцов лежит печать свирепости и кровожадности: голые по локоть руки, вздутая шея, красные глаза, грязные ноги, окровавленный фартук; толстая узловатая дубинка в руках. Они всегда готовы вступить с кем угодно в драку, так как большие до нее охотники. Дабы обуздать их свирепый нрав, их наказывают строже, чем людей других профессий, и опыт показал, что это вполне правильно.
Кровь, которую они проливают, словно воспламеняет их лица и их нрав. Все они полны дикого, грубого сладострастия. В маленьких уличках поблизости от бойни, из которой доносится ужасный трупный запах, сидят на тумбах отвратительные проститутки и среди бела дня, на глазах у всех бесстыдно занимаются развратом. Он не соблазнителен: эти накрашенные и облепленные мушками самки, толстые, грубые, безобразные, производят отталкивающее впечатление; взгляд их более жесток, чем взгляд быка. Но они милы кровожадным бойцам, наслаждающимся сладострастием в объятиях этих Пасифай{74}.
43. Тлетворный воздух
Как только воздух не способствует сохранению здоровья — он убивает. Но здоровье — это то благо, к которому человек наиболее равнодушен. Узкие, плохо расположенные улицы, чересчур высокие дома, мешающие свободному движению воздуха, бойни, рыбные рынки, сточные канавы, кладбища — все это ведет к тому, что воздух постепенно портится, отягчается грязными частицами и вскоре становится спертым и вредным для здоровья.
Дома непомерной высоты являются причиной того, что жители первых двух этажей пребывают в полумраке даже тогда, когда солнце стоит в зените.
Дома, выстроенные на мостах, помимо присущего им безобразного вида, еще и препятствуют свободному передвижению воздуха с одного конца города на другой и мешают ему уносить как испарения Сены, так и миазмы с прилегающих к набережным улиц.
Когда в праздничные или воскресные дни горожанин отправляется подышать чистым деревенским воздухом, он тотчас же по выходе за заставу попадает в атмосферу, зараженную испарениями от отхожих ям и других нечистот, которые тянутся на расстоянии полумили вокруг столицы. Прогулка его отравлена благодаря тому, что не позаботились вывезти городские нечистоты несколько дальше. Красивые бульвары тоже страдают от этого и теряют большую долю своей привлекательности. Никто не заботится о том, чтобы чем-нибудь вознаградить горожанина за его каждодневные труды и за деньги, которые он платит городу.
Известно, что растения не только способствуют поддержанию здорового воздуха, но и очищают его. Вот почему в древности имели обыкновение обсаживать большими деревьями храмы и общественные площади. Отчего бы не взять с этого пример и нам?
Трупный запах дает себя чувствовать почти во всех парижских церквах. Этим объясняется нежелание многих посещать церкви. Мольбы граждан, их жалобы, постановления парламента — все оказалось тщетным, и трупные испарения продолжают отравлять верующих. Некоторые, однако, утверждают, что за трупный запах ошибочно принимают запах сырости и плесени, исходящий от огромных груд камней. Меня уверяли, что трупы опускают в могилы в первую же ночь после отпевания и что ни один из них не остается в церковных склепах, за исключением тех, которых там замуровывают, а этой чести удостаиваются очень немногие.
Но как бы то ни было, все двадцать тысяч трупов остаются в столице, и когда подумаешь, что на кладбище Невинных[8] хоронят покойников в продолжение уже целой тысячи лет и даже не дают земле времени закончить процесс поглощения всех этих бренных останков, то возмущенное воображение спешит отвернуться от ужасной картины, которая встает перед ним.
Но, независимо от кладбищ, нужно ли удивляться тому, что воздух здесь так испорчен? Все дома пропитаны здесь зловонием, и их обитатели от этого постоянно больны. В каждом доме можно найти источник гниения; из множества отхожих ям исходят заразные испарения, а производимая по ночам очистка этих ям распространяет заразу по всему кварталу и стоит жизни многим несчастным, о нищете которых можно судить по опасной и отвратительной работе, на которую они идут.
Все эти ямы, зачастую плохо устроенные, пропускают содержащиеся в них вещества в соседние колодцы. Булочники пользуются колодезной водой, и таким образом самый общеупотребительный пищевой продукт поневоле оказывается пропитанным этими зловонными и вредными частицами.
Чистильщики выгребных ям, желая избавить себя от труда вывозить нечистоты за черту города, выливают их на рассвете в сточные канавы и ручьи, и вся эта ужасающая грязь медленно ползет вдоль улиц, направляясь к Сене и заражает ее берега. А по утрам сюда являются водоносы и черпают здесь воду, которую вынуждены пить небрезгливые парижане.
Но еще невероятнее то, что трупы, которые крадут или покупают юные хирурги, чтобы упражняться в анатомии, нередко разрезаются на куски и выбрасываются в те же отхожие ямы. Открыв яму, в первую минуту при виде ужасных человеческих обрубков можно подумать, что тут были скрыты следы какого-нибудь преступления. Работа, связанная с извлечением таких находок, независимо от чувства ужаса, который она внушает, становится опасной для отходников, так как вредные испарения не только лишают сознания, но нередко и убивают их. Таким образом, живому человечеству наносится еще большее оскорбление, чем уже не существующему. О восхитительный город! Сколько ужасного, сколько отвратительного скрывается за твоими стенами! Но не будем останавливать дольше внимания читателя на всех этих страшных картинах, являющихся следствием чрезмерной населенности столицы.
Новейшие блестящие опыты по разложению и соединению элементов воздуха{75} дали нам ряд полезнейших сведений, неизвестных в древности; и если только правительство пойдет навстречу этим любопытным открытиям (которые обещают нам повлечь за собой в будущем еще новые открытия), то в жизни больших городов станет одним бичом меньше.
Трудно допустить, что беспечность и равнодушие закроют глаза правительства на чудеса химии. Эта наука, освободившись от старых формул, теперь, повидимому, идет навстречу страждущему человечеству и несет ему те действительные лекарства, в оценке которых она сама ошибалась до сих пор.
Что может быть важнее здоровья граждан? Сила будущих поколений, а следовательно сила самого государства, не зависит ли от заботливости городских властей? Но и лучшие учреждения склонны к медлительности и осторожности, потому что добро никогда не делается так просто и быстро, как зло.
В одном из указов Генриха IV отходники названы мастерами фифи. Старинные способы, применявшиеся чистильщиками отхожих ям, недавно отменены правительством, и теперь вступили в силу новые правила, проверенные опытом и одобренные Академией наук.
