Сулхан Саба Орбелиани - О мудрости вымысла
Выйдя на волю, мы днем скрывались, а ночью шли. Так странствовали мы целую неделю, затем купили двух лошадей, сели на них и прибыли в страну Систанскую.
Тут увидел я человека безмерно большого роста. Он подошел ко мне и спросил:
— Кто ты!? Куда идешь?
Со страху я не мог произнести ни слова.
Он понял, что я испугался, и сказал мне так:
— Не бойся, я не причиню тебе вреда! Если отдашь мне эту женщину, обойдусь с тобою ласково, как с сыном, а не отдашь — отниму насильно, и тогда тебе придется худо.
Я подумал: «Можно было бы и еще чем-нибудь пожертвовать, только бы благополучно отделаться от него».
И отдал ему женщину.
Он обрадовался, очень расположился ко мне, сунул меня за пазуху и унес с собою.
Как мне объяснить, до чего он был велик?
Когда он взошел на гору, там спорили два великана. Они были побольше меня, но меньше его. Вот из-за чего они спорили: один из них тащил на спине бурдюк с вином, тяжело ему было идти в гору; другой догнал его и сказал:
— Если тебе тяжело, взвали на меня, донесу до вершины, но зато разреши выпить глоточек.
Владелец вина сказал ему:
— Если ты дотащишь до вершины, дам тебе не только глоточек, по хоть целый глоток.
Взойдя на вершину, он припал к бурдюку и одним глот-ком выпил все вино.
Владелец вступил с ним в перебранку:
— Зачем ты выпил все вино? А тот требовал:
— Ты обещал мне глоток, а мне не хватило и на глоточек. Мой великан, ие дав им сказать ни слова, схватил обоих и сунул одного за одно голенище, другого — за другое.
Пришел он домой. Навстречу ему вышла жена. Она была велика ростом и некрасива, Муж сказал ей: — Сними с меня сапоги.
Она сняла один — в нем сидел человек, сняла другой — в нем тоже сидел человек. Он вынул меня из-за пазухи и, похваляясь, сказал жене:
— Видела ли ты человека такого, как я?
И передал ей ту женщину, которую отнял у меня. Оказывается, он и жену свою похитил и никогда не видел ее родины.
Жена ответила:
— Не сравниться тебе с моим отцом. Великан обиделся, сунул меня обратно за пазуху и отправился посмотреть на тестя.
Как же мне описать, до чего был велик этот тесть? Он поливал пашню, зять хотел переправиться через хлынувший в поле поток, однако коня с седоком захлестнуло водой и понесло. Когда поток принес нас к тестю, тот подхватил заступом и коня и седока и поставил на сухое место. Затем он спросил:
— Кто ты такой?
Мой великан поведал ему о себе. Тесть сказал:
— Экая досада! Ты, оказывается, приходишься мне зятем, а я чуть было не убил тебя.
И усадил его пообсохнуть.
Спустя некоторое время пришла жена того великана, принесла ему обед. Они пообедали, попотчевали и меня. Л ростом я был едва ли не с мышь, какие водятся в их стране.
Теща отправилась домой, пригласила зятя и увела с собою. Женщина шла пешком, иа спине у нее была корзина, в которой она принесла обед. Зять погонял коня, но все не мог за нею угнаться. Теща оглянулась, увидела, что зять отстает, остановилась, подхватила его вместе с лошадью, посадила в корзину, взвалила на плечо и понесла.
Дома она нас хорошо угостила. Когда стемнело, появился какой-то слепой на один глаз человек, — как оказалось, любовник этой женщины. Он стал ходить по кровле дома. Женщина, стесняясь зятя, не вышла к нему. Тот человек не мог сдержать своего нетерпения и спустился с крыши. Он презрительно покосился на зятя и стал целовать женщину. Зять обиделся, выдернул столбы, на которых держался дом, желая обрушить на них, а сам вышел за дверь. Женщина подняла ноги, подперла ими кровлю, вместо столбов, и лежала так до тех пор, пока любовник не насытился ее ласками. Потом оп поставил столбы на место, чтобы дом не обрушился, и погнался за нами. Мы убежали.
Видим, какой-то человек сеет горох. К ноге его привязана борона, и он одновременно и сеет и боронит. Горох был у него в подоле. Он брал горсть, совал в рот и приговаривал: «Вот это — да». Потом брал другую горсть гороха, сеял ее и приговаривал: «А вот это — либо да, либо нет». Мой великан стал умолять его:
— Кривой за мною гонится, спаси меня!
Тот взял его вместе с конем и спрятал в подол с горохом. По когда он кинул в рот следующую горсть гороху, отправились заодно и мы с конем. У пего был сломан нижний зуб, конь попал туда и таким образом спасся.
Появился тот кривой и спросил, не видал ли он нас. Великан ответил:
— Здесь они не проходили.
Кривой повернулся и ушел. Великан заглянул в подол, нас там не оказалось. Он подумал, что проглотил нас, и выразил сожаление. Однако мой великан отозвался изнутри:
— Я здесь, жив — живехонек.
Он вынул нас и поставил на землю. Мой великан попросил его рассказать:
— Как случилось, что ты выбил себе зуб?
Тот поведал, как это случилось:
— Собралось нас двенадцать товарищей, Все они были еще больше меня. Пошли мы разбойничать. Вдруг поднялась буря, разыгралась метель. Полю конца-краю не видно, укрыться нам негде. Видим, лежит на земле иссохший человеческий череп — такой большой, что в нем поместились все мы двенадцать. Отдохнули немного, вдруг видим, гонится за волком пастух, — волк, оказывается. утащил у него козленка. Пастух кидал в него то палкой. то камнем. Поравнявшись с нами, он схватил череп, в котором мы скрывались, все двенадцать, запустил им в волка. Нужно ли описывать, что случилось с волком. — он всего его искрошил, вот какой сильный был пастух! Одиннадцать моих товарищей разбились насмерть, у меня же сломался зуб.
Даже мой великан дивился росту и силе тех людей, обо мне и говорить нечего.
Он воротился домой, пришел к жене и сказал:
— Ты все правильно говорила.
Он дал мне мула, одел, снабдил пищей на дорогу, проводил до самой Индии, чтобы меня никто не обидел, и ушел обратно.
104 ИНДИЙСКИЕ АКРОБАТЫ
Добрался я до Индии и увидел там много чудесных деревьев, животных и птиц. Но коротко обо всем этом не расскажешь, а длинно — наскучит царю.
Прибыло как-то к государю много замечательных акробатов. Но особенно удивительным и примечательным показалось мне искусство трех акробатов.
Вышел человек и стал перед царем. Вслед за ним вышли сорок его учеников. Один из них вскочил на своего учителя, поставил правую ногу на одно плечо, левую на другое. Ему на плечи стал другой, на того еще один — все сорок взобрались друг на друга. И ни один не устал, ни один не согнулся; казалось, тот, кто стоит совсем внизу, даже не чувствует тяжести, — он то прогуливался взад и вперед, то садился, то вставал. В конце концов он пустился бежать, подскочил и сбросил с плеч па землю всех акробатов. Ни один не упал на спину, все стали на ноги.
После этого выступил второй акробат. Он выстрогал
из тонких досок подобие птичьих крыльев, привязал их и стал летать: то носился над горою, то реял над полем, — все принимали его за птицу. Орел не летает так, как он летал. Потом выступил третий акробат. Он принес с собою клубок конопляной веревки, зажал ее конец в руке и подбросил клубок в воздух. Клубок взвился, и, когда весь размотался, его не стало видно. Акробат потянул веревку, но она не поддалась. Потянул еще раз, опять тщетно, он сказал:
— Взберусь по этой веревке!
И полез: подымался все выше и выше, скрылся и больше не появлялся. Немного спустя послышались крики, шум, стрельба, оглушительный грохот. С вышины падали где человеческая голова, где отрубленная рука или нога, где рассеченное на части человеческое тело. Смотрим, падает и наш акробат, тоже разрубленный пополам.
Царь огорчился, и все мы опечалились. Пришли жена и двое детей акробата, взошли на костер, сгорели, а пепел их развеяли, — так принято у индусов.
Однако мгновение спустя в воздухе снова мелькнул акробат и соскользнул по веревке на землю. Ему рассказали обо всем, что произошло, и о том, что его жена и дети преданы сожжению. Он ответил:
— Я не видел никакого сражения и не слышал никаких криков.
Царь выразил ему соболезнование, облачил его в царские одежды и накинул ему на плечи соболью шубу. Акробат подошел, чтобы склониться перед царем, тряхнул полою — и оттуда выпала живехонькая его жена, тряхнул другой полой — и выпали дети. Все были поражены и сказали:
— Такого акробата и свет не видал! Царь щедро одарил его и отпустил.
105 ТУНИДЖАРСКИЕ ВОЛШЕБНИКИ
Покинул я те места и пришел в страну Туниджари. Тамошние люди — искусные волшебники и чародеи. И как бы ни был умен человек, пришедший в их страну, он ничего у них не выведает.
В незапамятные времена кто-то выломал скалу в большой горе, пробил во мраке сводчатый ход длиною в один день пути, пристроил у входа большие железные ворота и наложил па них такое заклятье: открываться им только один раз в год, оставаться открытыми шесть часов и снова закрываться. В глубине пещеры положил он переплетенные книгой пергаментные листы, на которых записаны были на арабском языке заклятья и волшебства.
