Артур Хейли - Отель
Это попало в полицейские отчеты, прозвище пристало к нему, и теперь сам Отмычка употреблял его даже с гордостью. Гордость его объяснялась уверенностью в том, что при наличии времени, терпения и удачи можно к чему угодно добыть ключ.
Его весьма узкая специализация зиждилась на небрежном отношении людей к ключам, что, мак он давно заметил, невероятно досаждало служащим отелей.
Теоретически, уезжая и расплачиваясь по счету, постоялец должен сдать и ключ от комнаты. Но бесчисленное множество людей забывают ключи в карманах или сумках. Наиболее сознательные бросают их потом в почтовый ящик, и таким крупным отелям, как «Сент-Грегори», приходится регулярно платить почте по пятьдесят и более долларов в неделю за возвращенные ключи. Но бывают и такие клиенты, которые увозят ключи с собой или же просто выбрасывают их.
Последние и дают работу профессиональным ворам, вроде Отмычки.
Из здания аэровокзала Отмычка прошел на автомобильную стоянку, где он оставил свой «фордик» пятилетней давности, купленный еще в Детройте и проделавший путь сначала в Канзас-Сити, а затем в Новый Орлеан. Для Отмычки эта машина была идеальной – неприметная, тусклосерая, она была не новой и не старой и потому не бросалась в глаза. Единственное, что его немного беспокоило, – это номерной знак штата Мичиган, ярко-зеленый на белом фоне. Машины с номерными знаками других штатов не являлись редкостью в Новом Орлеане, и все же Отмычка предпочел бы обойтись без этой отличительной черты. Он уже подумывал, не подделать ли номерной знак штата Луизиана, но это показалось ему еще большим риском. Кроме того, он был достаточно умен, чтобы не выходить за рамки своей узкой специальности.
Мотор при первом же прикосновении уверенно заурчал: сказывались результаты тщательного осмотра и ремонта, которые Отмычка произвел лично, применив все свое умение, приобретенное за казенный счет во время одного из многочисленных пребываний за решеткой.
Он проехал четырнадцать миль в направлении города, строго соблюдая положенную скорость, и повернул к «Сент-Грегори», местонахождение которого хорошо знал, так как еще накануне произвел разведку. Поставив машину близ Канал-стрит, в нескольких кварталах от отеля. Отмычка вытащил из багажника два чемодана. Остальные вещи он оставил в комнате мотеля, за которую заплатил вперед за несколько дней. Конечно, было довольно накладно держать комнату про запас, но в то же время и благоразумно. Мотель будет служить тайником для добытых вещей, а в случае провала о нем можно будет забыть.
Отмычка был крайне осторожен и постарался не оставить там ни одного предмета, по которому его можно было бы опознать. Ключ от комнаты в мотеле он тщательно спрятал в карбюраторе своего «форда».
Отмычка вошел в «Сент-Грегори» с уверенным видом, отдал чемоданы швейцару и зарегистрировался, как Б.У.Мидер из Энн-Арбор, штат Мичиган.
Портье, увидев джентльмена в хорошо сшитом костюме, с жестким, точеным лицом, явно говорившим о том, что приезжий привык повелевать, уважительно отнесся к нему и предоставил комнату 830. Итак, не без удовольствия подумал Отмычка, теперь у меня уже три ключа от номеров «Сент-Грегори», об одном в отеле знают, а о двух – нет.
Комната 830, куда посыльный проводил его несколькими минутами позже, оказалась идеальной. Она была большая, комфортабельная и, главное, находилась всего в нескольких метрах от служебной лестницы, как успел по пути заметить Отмычка.
Оставшись один, он распаковал и аккуратно разложил свои вещи. Затем, решил он, нужно лечь и хорошенько выспаться, чтобы приготовиться к серьезной работе, которая предстояла ему в эту ночь.
К тому времени, как Питер Макдермотт спустился в вестибюль, Кэртис О'Киф уже разместился в своих апартаментах. Питер решил, что ему не стоит сейчас туда идти: порой чрезмерное внимание к гостю раздражает не меньше, чем недостаточное. Кроме того, официально гостя будет приветствовать Уоррен Трент, а потому, убедившись, что хозяин гостиницы извещен о приезде О'Кифа, Питер отправился в номер 555 навестить Маршу Прейскотт.
Едва открыв дверь, он услышал ее голос:
– Хорошо, что вы заглянули, а то я уже начала сомневаться, придете ли вы вообще.
На ней было платье без рукавов абрикосового цвета, за которым она, очевидно, посылала утром. Оно свободно сидело на ней. Длинные черные волосы девушки были распущены и лежали по плечам – не то что вчера, когда они были уложены в затейливую прическу, от которой, правда, мало что сохранилось. Во всем облике этой полуженщины-полуребенка было что-то манящее, даже возбуждающее.
– Простите, раньше зайти не мог. – Он одобрительно оглядел ее. – Но вижу, что вы зря время не теряли.
Она улыбнулась.
– Я подумала, что вам может понадобиться пижама.
– Она здесь просто на всякий случай, – как и эта комната. Я ими пользуюсь очень редко.
– Так мне сказала горничная, – заметила Марша. – Поэтому, если вы не возражаете, я хотела бы остаться здесь, по крайней мере, еще на одну ночь.
– Вот как? А могу я поинтересоваться – зачем?
– Я и сама не знаю. – Они стояли друг против друга; она помедлила. Мне хочется прийти в себя после того, что произошло вчера, а лучшего места, пожалуй, не найдешь.
Но истинной причиной (она-то это знала) было желание подольше не возвращаться в огромный пустой особняк в Садовом районе.
Он с сомнением мотнул головой.
– А как вы себя чувствуете?
– Лучше.
– Рад это слышать.
– Правда, за несколько часов такое из памяти не вычеркнешь, призналась Марша, – и теперь я понимаю, как глупо я поступила, что вообще приехала сюда. Вы были совершенно правы.
– Я вам этого не говорил.
– Да, но подумали.
– Если и подумал, то зря: мне следовало бы помнить, что все мы порой попадаем в трудные ситуации. – Они помолчали. Затем Питер предложил: Давайте присядем. – И когда они удобно устроились в креслах, продолжал: Надеюсь, вы теперь расскажете мне, как все было…
– Я так и думала, что вы об этом спросите. – И с прямолинейностью, и которой он уже начал привыкать, она добавила:
– Вот только не знаю, нужно ли мне это делать.
Накануне вечером, рассудила Марша, она была потрясена, уязвлена, физически измотана. Теперь же, когда потрясение прошло, она подумала, что гордость ее пострадает меньше, если она будет молчать, а не возмущаться. К тому же, протрезвев, Лайл Дюмер и его дружки, вернее всего, не захотят хвастаться тем, что они пытались совершить накануне.
– Я, конечно, не могу заставить вас говорить, – сказал Питер, – но помните, если это сойдет им с рук, то рано или поздно они попытаются повторить – не с вами, так с кем-нибудь другим. – В глазах Марши вспыхнула тревога. – Я не знаю, – продолжал он, – кто эти вчерашние ребятаваши друзья или нет. Но даже если это ваши друзья, я не вижу оснований выгораживать их.
– Один из них был моим другом. Так, по крайней мере, мне казалось.
– Друзья или не друзья, – продолжал гнуть свою линию Питер, – но подумайте, что они пытались совершить и наверняка совершили бы, не окажись поблизости Ройса. А когда они поняли, что попались, все четверо кинулись наутек, словно крысы с тонущего корабля, и бросили вас.
– Вчера вечером, – сказала Марша, пытаясь его прощупать, – по-моему, вы говорили, что знаете фамилии двух ребят.
– Номер был записан за Стэнли Диксоном. Фамилия второго – Дюмер. Они там были?
Она кивнула.
– Кто же был зачинщиком?
– Кажется… Диксон.
– Ну, так расскажите все по порядку.
Марша понимала, что она уже не властна сама решать, рассказывать или нет. У нее было такое чувство, будто чужая воля повелевала ею. Это было что-то новое, и, самое странное, ей это нравилось. Она покорно восстановила цепь событий, начиная с того момента, когда она покинула танцевальный зал, и кончая появлением Алоисиуса Ройса.
Лишь дважды Питер Макдермотт прерывал Маршу. Видела ли она женщин, которые находились в соседней комнате и о которых говорили Диксон и другие? – спросил он. И не заметила ли она кого-либо из служащих отеля? В ответ на оба вопроса Марша отрицательно почачала головой.
Под конец у нее появилось желание рассказать ему все. Дело в том, что ничего не случилось бы, сказала Марша, если бы вчера не был день ее рождения.
Питер удивился.
– Вчера у вас был день рождения?
– Да, мне исполнилось девятнадцать.
– И вы пришли одна?
Теперь, когда она столько уже ему открыла, не было смысла что-либо утаивать. И Марша рассказала о телефонном звонке из Рима и о том, как огорчил ее отец, заявив, что не сможет приехать.
– Вы не должны на меня сердиться, – выслушав ее, сказал Питер. Просто теперь мне легче понять, что произошло.
– Больше это не повторится. Никогда.
– Я в этом уверен. – Он перешел на деловой тон. – А теперь я собираюсь воспользоваться кое-какими сведениями, которые вы мне сообщили.
– Каким образом? – с опаской спросила она.
