Ларисса Андерсен - Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма

Люблю ли я жизнь? Ну конечно!
И как! Вот эти деревья, вот эта река —
А больше всего я люблю синеву,
И тучи, и дождик, и эту траву.
Босыми ногами в зеленом ковре!
Отнимутся ноги — я буду смотреть.
Глаза помутятся — дотронусь рукой.
Вот так — неотступной любовью такой.

Я еще не изведала горя,
Я еще молода и резва,
И живу я у самого моря —
Предо мной, надо мной — синева!
Я еще никого не любила,
Никого не теряла, любя,
И ничья дорогая могила
Не отнимет меня у тебя.
Я росла для тебя. Между нами
Даже тени не встанут тайком.
Я ребенком играла с волнами,
С золотым побережным песком.
От песка этих кос позолота,
И от волн синева этих глаз.
Говорят, на спине кашалота
Приплыла я в полуденный час.
Это смуглое гибкое тело,
Как жемчужину, я берегла…

Так ему я сказать бы хотела,
Если б заново жить начала.

Лучше жизнь безбрежная,
И я не умерла.
Я — радужная, нежная,
Нежнее, чем была.
По-прежнему я вечером
С тобою, у тебя.
По-прежнему доверчиво,
По-прежнему любя.
Меж нами лишь неверия
Туманная стена.
Не плачь, усни, и двери я
Найду в просветах сна.
Серебряною лестницей
В серебряном саду,
Небесной светлой вестницей,
Невестою приду.

Спи, мой друг. Близок час. Тишина
Подошла и стоит у порога.
Выплывает большая луна
Осветить на прощанье дорогу.
Спи… Печали уйдут навсегда,
Лишь лучистая радость приснится.
Только раз проскользнет, как звезда,
И погаснет слеза на ресницах.
Ты увидишь: ты встала, летишь
Мимо нас и знакомого места.
В Синеву, в запредельную тишь
Невесомою светлой невестой…
Чей-то голос окликнул тебя,
Чей-то взор засветился знакомый…
Ты взошла, трепеща и любя,
На порог долгожданного дома…
Нет, не слушай рыданий земли!
Им — и время, и место — пределы.
Просто люди еще не смогли
Разлюбить опустевшее тело.
Мы поплачем, но встретимся вновь
После столь мимолетной разлуки!
И с улыбкою вспомним те муки,
Что всерьез называли — Любовь.

Целый день бушевала толпа,
Полоскался назойливый флаг над крыльцом,
Кто-то что-то кричал у столба,
Вздув лицо черноротой распяленной маской…
И кого-то вязали, человека с лицом
В пепле страха, застывшем замазкой.
Но потом отпустили. Устали. Ушли.
Не хватило ни крика, ни силы.
Да еще, как назло, моросило.
Флаг раскис, позакрылись «воле»[28],
Разбрелись крикуны, разлетелись слова,
Никого не осталось на мокрой земле…
Шелестя тишиною, пришла Синева.
Та «моя Синева», что не просто цвет,
А неведомый зов, и обет, и завет…
Тихий свет, что ведет за собой в глубину
По ступеням — ко сну.
К тем внезапным провалам меж явью и сном,
Где мерцает догадка о счастье ином.
Сквозь туман, где мы бредим,
Сквозь леса, где мы бродим,
Где ушедшего друга так просто находим.
Сквозь разлуку, и время, и смерть, и запреты,
Где для встреч не нужны никакие кареты,
Где совсем не нужны никакие слова…
Где звенит Синева.

Знаю — бывает тяжко,
Страшно за каждый шаг…
А вот одна монашка
Мне говорила так:
Надо молиться Богу,
Чтобы рассеять страх…
С Богом найдешь дорогу,
Что с фонарем впотьмах.
Надо молиться много,
Долго и не спеша.
Чтоб добралась до Бога,
Как ручеек, душа…
Надо молиться часто,
Чтоб не нарушить связь,
Чтоб ручеек несчастный
Не превратился в грязь…
Надо молиться сильно —
Вырваться из тисков,
Чтоб он рекой обильной
Вышел из берегов!
Надо молиться страстно,
А не зевать кругом —
Не бормотать напрасно,
Думая о другом.
Надо молиться строго,
Не потакать себе,
Не торговаться с Богом
Лишь о своей судьбе.
Надо молиться чисто,
Радуясь и любя,
Так, чтобы круг лучистый
Вырос вокруг тебя…
Чтобы такой кольчугой
Сердце облечь ты смог
Вот… И тогда, как чудо,
В нем засияет Бог.

Пререканья, смешная месть,
Придавили чугунным весом.
Сор души… А ведь радость есть!
Вон — луна в тумане над лесом.
Бродят сны по вершинам гор,
Лужа — бледный осколок света —
Ввысь вперила наивный взор,
Взор — вопрос. Без ответа.
Неужели не будет легче?
Я потеряна… Я одна…
Тут в ответ пришла тишина
И меня обняла за плечи.
И вздохнула. Надежный друг!
Все поймет. Да и скажет много.
Без прикрас, без поблажек, строго…
И теперь все открылось вдруг,
Словно кто-то сорвал завесу:
Вне обид, вне добра и зла
Мир стоял и молился Богу…
Легкий трепет прошел по лесу,
Тихий свет озарил дорогу —
Тишина лампадку внесла.

Я знаю, я видела синее небо,
Эту глубинную синеву…
Но где? Мне бы вспомнить…
И выбраться мне бы!
Но я заблудилась в каком-то хлеву —
Не в хлеву, а, быть может, в тюрьме —
Нет ни окон, ни двери,
Блуждаю на ощупь в белесом дыму…
Ведь было, ведь было. Я помню, я верю,
Но где и когда — не пойму.
Вдруг вижу — в конце коридора, под крышей,
Светлеет, синеет, сияет окно.
Бегу и карабкаюсь — выше и выше…
Но тело недвижно — помеха, бревно…
Ненужная тяжесть — нельзя ли без тела?
Мешает стена, и мешает карниз.
И неба не видно. Я так бы хотела
Увидеть на миг, даже падая вниз.
Решаюсь — рывком! Пусть сорваться,
Убиться!
И тут просыпаюсь, крича наяву:
Я видела, видела — Синеву!
И сон улетает, как Синяя птица…

Это было давным-давно,
Мы сидели, пили вино.
Не шумели, не пели, нет —
Угасал предвечерний свет.
И такая цвела весна,
Что пьянила и без вина.
Темнота подошла тайком,
Голубея лунным цветком,
И укрыла краем крыла,
А печаль все росла, росла,
Оставляя на много лет
Догорающий тихий след.
И, я знаю, никто из нас
Не забыл тот прощальный час,
Что когда-то сгорел дотла…
Так прекрасна печаль была,
Так звенела в ночной тиши,
Так светилась на дне души.

У меня — пустые глаза…
Я из тех, кто не знает счастья.
И кого обнесли причастьем,
Для чего-то о нем рассказав…

«Прощай, пиши и будь здорова»…
Полжизни разделило нас —
И даже память утихает,
Лишь ночь глядит в упор, сурово,
Без утешений и прикрас,
И где-то всхлипывает час,
Опять упавший между нами:
Так плачет ветер в проводах,
Так волны черные вздыхают,
Так стонут в поле поезда.
Так побелевшими губами
Мы произносим: никогда.