Брюс Кэмерон - Путешествие хорошего пса
с «тащи веревку» или «беги за мячом», например. Люди, они вообще такие – их вариант игры
всегда уступает по увлекательности варианту собаки. Как обычно, старики сидели на стульях
на приличном расстоянии друг от друга в большой комнате. Энди попросила Сиджей подвести
меня на поводке к человеку в самом конце – к женщине в меховых сапогах, от которой пахло
кошками.
– Привет, как тебя зовут? – спросила она, протягивая мне руку, чтобы я ее лизнула.
Ее пальцы оказались терпкими на вкус.
– Это Молли, – ответила Энди, и я завиляла хвостом, услышав свое имя.
Потом мы все вместе подошли к следующему человеку, а потом – к следующему; возле
каждого из них мы немного задерживались, чтобы они могли меня погладить и поговорить
со мной, но никто мне так ничего и не дал, хотя я чуяла, что у одного мужчины в кармане
был сыр.
Потом мы подошли к женщине, чьи руки пахли рыбой. Она наклонилась ко мне, и я
почувствовала запах, напомнивший мне привкус, от которого я никак не могла избавиться, когда была Малышом, тот же запах, который был у дыхания лысого мужчины,
разговаривавшего с Сиджей.
– Привет, Молли, – сказала женщина.
Я почувствовала едва уловимое напряжение Энди, когда мы начали отходить от нее, и тут
меня осенило: целью игры было определить этот запах. Я вернулась к женщине и легла, скрестив лапы.
– Правильно! – воскликнула Энди, захлопав в ладоши. – Молли, хорошая девочка, хорошая
девочка.
Энди дала мне угощение. Я решила, что теперь эта игра мне нравится, и завиляла хвостом, готовая продолжать.
– Молли сама догадалась, что от нее требуется? – удивилась Сиджей.
– Я полагаю, что все собаки могут определить нужный запах, но они не понимают, что должны дать нам об этом сигнал. Молли наблюдала за Люком, ты заметила, как она
скрестила лапы, – в точности, как он. Впервые вижу, чтобы собака училась, глядя на другую
собаку. Тем не менее, факт остается фактом, другого объяснения ее поведению нет. – Энди
опустилась на колени и поцеловала меня в нос. – Молли, ты гений, настоящий гений в образе
собаки.
– Молли, ты гудель, – сказала Сиджей. – Наполовину гений, наполовину пудель. Гудель.
Я завиляла хвостом, радуясь, что мне достается столько внимания.
– Если ты не против, я бы хотела включить Молли в свою программу. И, разумеется, тебя, если интересно, – сказала Энди. – Работа в программе пойдет в счет исправительных работ.
– Как, бросить работу с собачьими какашками?! Ну, мне надо подумать.
С того дня, каждый раз, когда мы приходили к Энди, Сиджей знакомила меня с новыми
людьми, а я давала ей сигнал, если чувствовала странный неприятный запах. Но это бывало
редко. Большинство людей пахли просто, как люди.
А еще иногда они пахли едой! На День благодарения мы с Сиджей отправились в гости
к Тренту, и все вокруг – воздух, руки людей – благоухало мясом, сыром, хлебом и другими
вкуснейшими вещами, и мы с Рокки чуть не падали в обморок от этих запахов. Люди ели весь
день, бросая нам лакомства, которые мы ловили на лету.
У Трента были отец и мать. Впервые я задалась вопросом, почему у Сиджей не было отца.
Может, если бы у Глории был спутник жизни, она не была бы все время такой злой.
Но тут я поделать ничего не могла. Оставалось лишь довольствоваться праздничной едой
на День благодарения.
И я была очень довольна.
На Рождество Сиджей и Глория поставили дерево в гостиной и украсили ее кошачьими
игрушками. Я чувствовала запах этого дерева, где бы в доме я ни находилась. А одним
вечером пришли люди, которые развесили повсюду фонарики и приготовили еду. Сиджей
надела странную одежду, которая при каждом ее движении громко шелестела. Глория
вырядилась так же.
– Ну, что думаешь? – спросила Глория, стоя в дверях комнаты Сиджей. Она с шумом
покружилась. Как ни удивительно, сегодня запах от Глории был еще сильнее обычного.
Мой нос невольно поморщился, когда шквал ароматов ворвался в комнату.
– Очень красиво, – ответила Сиджей.
Глория счастливо рассмеялась.
– Теперь давай посмотрим на тебя.
Сиджей перестала расчесывать волосы и повертелась, потом остановилась и уставилась
на Глорию.
– Ну?
– Ну, ничего. Ты что… поправилась? Платье на тебе сидит не так, как в тот день, когда мы
его купили.
– Я бросила курить.
– Ну…
– Ну что?
– Не понимаю, неужели так сложно себя контролировать, зная, что у нас будет вечеринка.
– Ты права, я должна была продолжать сосать этот яд, потому что с его помощью вечернее
платье сидело бы на мне лучше.
– Я такого не говорила. Господи, зачем я вообще с тобой разговариваю! – Глория
разозлилась и ушла.
Потом начали приходить друзья. Приехал и Трент, почему-то без Рокки. Большинство гостей
были возраста Глории. Я бродила по дому, чуя в воздухе теплые вкусные ароматы, а спустя
какое-то время люди начали давать мне угощения – не за трюки, а просто за то, что я была
собакой. По-моему, это самая лучшая разновидность людей.
Одна женщина наклонилась и дала мне кусочек мяса, покрытый расплавленным сыром.
– Ты такая очаровательная собачка, – сказала она мне.
Я сделала то, что мне и полагалось: легла на пол, скрестив передние лапы.
– Как мило! Она делает реверанс! – обрадовалась женщина.
Сиджей вышла из-за дивана посмотреть, что я там сделала.
– О боже, – произнесла она.
Глава четырнадцатая
Сиджей была встревожена и напугана.
– Шерил, мне надо с вами поговорить. С глазу на глаз. Это очень важно.
Женщина все еще ласкала меня, но я наблюдала за Сиджей, пытаясь понять, что не так.
– Конечно, – ответила женщина.
Я пошла за ними по коридору, однако Сиджей повернулась и сказала мне: «Молли, стоять!»
Я знала команду «стоять», но мне совершенно не хотелось ее выполнять. Я посидела
немножко и подошла понюхать под дверью, за которую они зашли. Спустя минут десять дверь
резко открылась, и женщина быстро вышла, прижав руку ко рту. Она плакала. Сиджей тоже
была расстроена и печальна.
Женщина взяла пальто, и к ней подошла Глория с бокалом.
– Что случилось? – Она смотрела то на Сиджей, то на рыдающую женщину. – Что ты ей
наговорила?
Сиджей помотала головой.
– Прости. Я позвоню тебе, – сказала женщина Глории и вышла из дома.
Глория была очень зла. Сзади подошел Трент, обвел всех взглядом и, пройдя мимо Глории, встал радом с Сиджей. Когда он проходил, я коснулась носом его руки.
– Что случилось? – спросила Глория.
– Молли подала сигнал, которому ее обучили. Для диагностики рака. Она показала, что у Шерил рак.
– О боже, – произнес Трент.
Какие-то люди спустились в коридор, и я услышала, как кто-то из них сказал: «Рак?
У кого рак?»
– И тебе обязательно надо было ей об этом сказать? – прошипела Глория. Она развернулась
и мотнула головой, увидев других людей перед собой. – Все нормально.
– Что случилось? – спросил мужчина.
– Просто личный разговор, – покачала головой Сиджей, – Простите, что потревожили.
Люди постояли минуту и вернулись.
– Ты думаешь только о себе, – сказала Глория.
– Что вы хотите этим сказать? – повысив голос, ответил Трент.
– Трент, – одернула его Сиджей, положив ему руку на плечо.
– Ты хоть представляешь, сколько денег я потратила на вечеринку?
– Вечеринку? – переспросил Трент.
– Трент, не нужно, – сказала Сиджей. – Просто… Знаешь что, Глория? Извинись за меня
перед своими друзьями. Скажи им, что у меня разболелась голова и я ушла в свою комнату.
Глория издала громкий звук, повернулась и с ненавистью уставилась на меня. Я отвела глаза.
Она развернулась и зашагала прочь по коридору в ту сторону, куда чуть раньше молча
ретировались остальные гости. Дойдя до конца коридора, она остановилась, выпрямила спину
и поправила прическу.
– Джузеппе? – крикнула она в гостиную. – Куда ты подевался?
– Я принесу твое пальто, – сказала Тренту Сиджей.
Его плечи поникли.
– Ты уверена? То есть, я бы хотел немного побыть с тобой. Мы можем поговорить.
– Нет, все нормально.
Сиджей зашла в спальню Глории и вышла оттуда с пальто Трента. Он оделся.
– Ну? – Сиджей улыбнулась ему. – Если вдруг я тебя не увижу, то веселого Рождества.
– Ага, и тебе. Сиджей, ты же понимаешь, что твоя мать не права? Да, ты огорчила Шерил, но ты дала ей очень важную информацию. А если бы ты решила подождать, потому что
не хотела портить вечеринку, тебе было бы сложнее рассказать ей об этом потом. С такими
