Петр Ирисов - Петрович, повелитель Вселенной
И странным образом Петрович моногамию и феминизм увязывал между собой, даже не пытаясь проанализировать, насколько одно обуславливается другим.
К гибели Западной Цивилизации феминизм, как считал Петрович, приложил значительные усилия. Борьба женщин за равные права привела к парадоксальному результату, а именно к феминизации мужчин. К их деградации, если уж называть вещи своими именами. И в конечном счете, к неспособности социума защищать самого себя. Так что восточные гости вели себя в европейсоком дому как хозяева, нагло и по хамски загоняя под лавку бывших настоящих хозяев и требуя все больше внимания и все больших преференций.
Одним словом, Петрович был готов поддержать полигамию авансом, раз уж моногамный вариант не сработал.
Точнее, он срабатывал только в традиционных обществах. Но традиционные общества категорически были не способны к прогрессу.
Однако и прогресс нес в себе не только позитив.
На Руси довольно долго по сравнению с Западной Европой не было не только университетов, но и системы самого обычного школьного образования. Поэтому Петрович заранее спланировал открытие сети частных школ в городах Руси и соответственно подготовил под этот проект и кадры, и ресурсы, и методики преподавания.
При этом ему пришлось решать важнейшую задачу — политех или универ. Конкретные знания и умения или способность и возможность к абстрактным, и следовательно не несущим очевидной пользы и выгоды, рассуждениям.
Фактически на протяжении всей истории и Киевская Русь, и Московское княжество, и Российская империя делали ставку на универ. Как минимум дважды выпускники универов отплатили своей родине за проявленную заботу по максимуму. В 1917 и в 1991.
Можно и французских энциклопедистов припомнить, из той же серии и с таким же результатом.
Так что в конце концов Петрович сделал ставку на политех. Но речь не об этом. Размышляя о школьном образовании, нельзя было так или иначе не коснуться собственно положения детей и отношения к детству.
И поначалу Петрович намеревался решительно вмешаться и изменить ситуацию с высокой детской смертностью.
Но чем больше он изучал вопрос, тем больше понимал, что не все так просто.
Да, дети, конечно, мерли как мухи. Да так, что им до года даже имен иногда не давали, потому как шанс что ребенок этот год проживет, были не велики.
Но именно это заставляло родителей рожать помногу. И детство было коротким, в двенадцать-четырнадцать человек уже почитался взрослым и нес полную ответственность за свои поступки.
А вот в мире Петровича люди ухитрялись растянуть детство на четверть века. И рожали одного, максимум двух. То есть и ребенок, и детство становилось и ценностью, и самоцелью. Понятное дело, речь идет о Западной Цивилизации.
Церковь, кстати, не одобряла идею многодетных семей. И имела определенный резон — голод. Зачастую прокормить множество иждивенцев при малом количестве работников было попросту невозможно. А пока они еще вырастут, так родители сами могут ножки с голоду протянуть.
Тем еще важнее становилось решение продовольственной проблемы.
24. Репетиция конца света. 1000 г.
Такое важное социальное мероприятие, как ожидающийся конец света, пустить на самотек Петрович не мог. И не пустил.
Поэтому «треш, угар и содомия» были предоставлены участникам вечеринки качественные, а «блэк-джек и шлюхи» и просто выше всяких похвал.
Первые указания на конец света появились еще в 954 году, причем без всякого вмешательства. Местные и сами обеспокоились приближением роковой даты, о чем и выпустили пару трактатов.
Однако за полста лет поднимать суету Петровичу показалось несколько преждевременно. А вот начиная с 80-го года тексты о грядущем апокалипсисе стали вбрасываться в инофсреду с завидной регулярностью. Спасайтесь, покайтесь, избавьтесь от мирского и все такое.
Каяться и богоспасться народу понравилось. Года с 97 в орден «Пальмовой Ветви» сперва скромным ручейком, а потом все пуще и пуще потекли пожертвования.
Добрый, а точнее параноидальный Петрович совсем не собирался лишать всех и каждого куска хлеба. С пожертвователями оформлялся типовой контракт, по которому в случае ненаступления конца света они получали пожизненную ренту для себя повыше, или для себя и потомков на одно — два поколения вперед пониже. Нетипичное решение для того времени, но зато Петрович был уверен, что такой подход позволит свести число исков и недовольных к минимуму. А ну как конец света не случится? И пожертвователь пожелает вернуть свое имущество взад? А так гарантированная рента и никакой головной боли. Для многих, кстати, такой подход оказался весьма привлекательным и без всякого конца света, так что орденцы еще и выбирать могли какое имущество брать на баланс, а какое нет.
Аристократы массово вступали в орден. Не только в «Пальму», практически во всех монастырях тогда народу прибавилось, но вокруг «Пальмы» флер избранности и немереной крутизны сложился изначально. И приходили они не с пустыми руками. И просто матценности, и всякие привилегии и земельные угодья дарили Ордену.
Петрович неоднократно задумывался, а не сделать ли ему из одного-двух полиморфов Соломона Гершевича и Абрама Исаковича. Столько ценностей, что прям руки болят. И все используется не максимально рационально.
Был и еще один эффект от ожидания конца света, сильно игравший на руку Петровичу — массовое строительство церквей, монастырей и прочих культовых зданий. Так что руководство Ордена подсуетилось и закладывало от ста до трехсот комтурий в год. Колоссальные средства.
Конечно, турфирма «Пальмовая Ветвь» и сама по себе была высокодоходным предприятием, но без отлаженной работы торговых компаний Петровича такое массовое строительство было попросту невозможно.
А Петрович вовсю эксплуатировал принцип Мак-Дональдсов. «Мы владеем высоколиквидными земельными участками, которые попутно приносят прибыль от продажи гамбургеров».
Так что Апокалипсис для Петровича обернулся чем-то вроде новогодней торговли для производителей елочных игрушек. «Просто праздник какой-то», как говаривали в более поздние времена.
И то, что конец света 31.12. 999 не наступит, его совершенно не волновал.
Хотя бы потому что НГ отмечали отнюдь не 01.01.
Хилеасты и милленаристы не могли расстаться с такой сверхценной идеей как конец света, поэтому легко убедили сначала себя, а потом и других, что он обязательно наступит. Не в 1000 году, так в 1033. Не в 1033 так в 1066.
Европейцы ждали конца света весь XI век, что, кстати, сильно психологически повлияло на готовность участвовать в Крестовых походах.
А вот по отношению к крестовым походам Петрович пока не определился. Но по внутренним ощущениям сама эта идея ему не очень импонировала. Он полагал, что сбросить социальное напряжение можно и не путешествуя за тридевять земель, а устроив чудесную заварушку в самой Европе.
И хотя он на всякий случай осторожно муссировал слухи о Дагоберте, Меровингах как наследниках Иисуса и неблаговидном поведении Папского Престола, тем не менее сама идея крестовых походов ему не нравилась. Ну вот зачем на Ближнем Востоке нужны химерические государственные образования крестоносцев? Для себя Петрович никакой выгоды в отдаленной перспективе не видел.
Лучше бы, на его взгляд, было бы Столетнюю войну чуток пораньше устроить. И помасштабней.
24. Войны патриархов, размышления над картой и прочие мелкие радости. 1000–1030 г.
Карту Петрович, без преувеличения, затер до дыр. По его плану, к концу XIII — середине XIV века Россия должна была выйти к Океану.
Вопрос только, к какому.
С океанами России откровенно не повезло. Северный Ледовитый с землей Франца-Иосифа, это, конечно, круто. Но для доминирования в мировой торговле недостаточно.
Итак. Возможные пути. Без учета их реальности.
Белое море — Фареры — далее весь мир.
Балтика — Датский пролив — неизвестная промежуточная база — далее весь мир.
Это два северных.
И два южных.
Крым — Константинополь — Гибралтар, он же Лабрадор, и далее со всеми остановками.
Волга, впадающая, само собой, в Каспий — Персия — Персидский Залив. Непременно вымыть сапоги.
Ну и полная фантастика — Тихий.
Последний вариант Петрович даже гипотетически не собирался рассматривать в перспективе XIV века.
А вот остальные…
Больше всего Петровичу нравился третий. Вымыть там запылившуюся обувку, исполнить, так сказать, вековую мечту.
Более того, чем больше Петрович размышлял, тем больше ему именно третий вариант представлялся и наиболее реальным, и наиболее выгодным.
На северах навигационный период крайне ограничен. В Балтике придется решать вопрос прохода Датского Пролива. Германцы, даны и прочие товарищи отнюдь не с восторгом будут глазеть на русские флаги. То есть война. Войну Петрович не любил. Разве что Ганзу создать чуток пораньше? Но в настоящее время предпосылки для объединения купцов еще не созрели, а ввязываться в кровавую балтийскую мясорубку ему не хотелось.
