Санин Евгений - Исцеление Вечностью
- Не я говорю, а Священные книги!
- Тем более!
- Видишь ли…
И опять с утра до вечера Альбин говорил о том, что в то время, когда даже язычники ожидали Мессию, иудеи, ослепленные фарисейским лжеучением, не способны были познать времени посещения своего свыше. Более того, когда явился Христос, совершилась страшная трагедия! Подумать больно: избранный иудейский народ, в течение многих веков только и живший ожиданием Мессии, не узнал и не признал Его! Иудеи, возжелавшие земной власти и славы, желали видеть Христа могущественным земным царем, который освободит их от власти римлян и покорит им весь мир так, что они будут властвовать над всеми народами! А Он, родившись в простых яслях, пришел на землю для того, чтобы Своим примером, словом, делами и страданием научить людей любить Бога и друг друга… Вот поэтому, вместо того, чтобы слушать Христа и видеть те бесчисленные чудеса, которые Он творил, они только и старались изыскивать нарушения своих мелочных правил и уличать Его в этом!
- Каких таких правил? – спрашивал Клодий, и Альбин обстоятельно отвечал, что израильские законники, подавляя дух веры буквой мертвой обрядности, выставили на первый план - соблюдение мельчайших обязанностей. Они принялись трактовать Священное Писание в угоду только своим земным интересам. Один раввин, например, хвастал тем, что может дать до пяти тысяч толкований только на один стих из него! В итоге они до самых ничтожных мелочей рассчитали, что можно и чего нельзя делать в субботу, которая раньше имела возвышенный характер духовного и телесного покоя и посвящения ее на служение Богу. Сами они порой пускались на хитрость, чтобы обойти свои же законы и правила. Например, им нужно было пройти или проехать в субботу немалый путь. А раввины разрешали лишь небольшое количество шагов, делая исключение лишь для путешествующих по воде. И что же они делали? Клали на спины мулов или ослов бурдюки с водой, и без угрызений совести садились на них, и преодолевали любые расстояния в запрещенный день «на воде»!
Дождавшись, когда Клодий отсмеется, Альбин, призывая его к серьезности, продолжал:
- Не укоряя и даже поощряя друг друга в этом, они не делали никаких снисхождений Христу. Например, однажды Он проходил в субботу через засеянное поле, и ученики Его, проголодавшись, принялись срывать колоски и есть, растирая руками. Казалось бы, ну что в этом такого? Но тут же последовал упрек книжников и фарисеев: что они делают?! Ибо они приравняли срывание колосков к жатве, а перетирание их руками – к молотьбе. В другой раз, когда Христос сказал исцеленному: возьми постель твою и иди, то это тоже сочли преступлением, за которое, по их мнению, нужно было побивать камнями! Ведь даже из дома в субботу нельзя было выходить с иглой или надевать сапог, подбитый гвоздями!
Клодий, слушая, удивлялся, возмущался, и Альбин воодушевленно говорил:
- Только немногие благочестивые и праведные люди ожидали Христа со смирением, верою и любовью. Некоторые из них сделались Его учениками. Иные крестились потом. А завершилось все это тем, что многотысячная толпа, по наущению своих духовных вождей и учителей, в конце концов предпочла Христу Спасителю – разбойника Варавву и завопила прокуратору Понтию Пилату:
«Распни, распни Его!»
О многом еще рассказал своему начальнику Альбин…
Несколько раз к ним подходил с низким поклоном Грифон, но Клодий только отмахивался от него:
- После! Потом!
И, наконец, не выдержал:
- Ну, чего там еще у тебя?
Грифон, сразу засуетившись, обрадованно достал из-за пояса и протянул тяжелый кожаный мешочек-кошель.
- Вот…
- Что это? – недоуменно взглянул не него Клодий.
- Золото…
- Я вижу, что не медь. Зачем?
- Чтобы ты отпустил меня на свободу! – прерывающимся от волнения голосом ответил раб. - Это – мой выкуп…
- А, вон оно что, - понял Клодий и протянул мешочек обратно.
- Забирай!
- Что – мало? – до слез огорчился Грифон и с надеждой взглянул на своего господина: - А если я соберу еще вдвое больше?
- Нет! - отрицательно покачал головой тот.
- А втрое?
- Да хоть в сто раз! Все равно не отпущу!
- Но почему? – простонал Грифон.
- Потому что ты мне нужен! - отрезал Клодий и вновь повернулся к Альбину, собираясь задать новый вопрос.
Но Грифон обежал его и впервые за все время заглянул ему прямо в лицо:
- И как же мне теперь быть?
- Не знаю! – пожал плечами Клодий и, призывая в свидетели отведшего глаза к морю Альбина в том, что он ни при чем, что Грифон у него такой незаменимый раб, усмехнулся. - Сам виноват!
11
Когда Александр подошел к храму, от него как раз плавно отъезжала очень дорогая, даже по московским понятиям, иномарка.
Провожавший ее отец Игорь увидел его и издалека прокричал:
- Александр! У меня для тебя приятная новость!
Александр, думая, что так быстро решился вопрос с разрешением печатать книгу в газете, радостно подбежал к священнику, но услышал:
- Зайди к Галине Степановне! Кажется, у нее для тебя сюрприз.
Что ж… Это тоже было хоть что-то.
Он вошел в вагончик, где размещалась бухгалтерия, и увидел сидевшую за столом в углу Галину Степановну.
- А-а, вот и хорошо, что пришли! Легки на помине! - приветливо сказала она. – А то отец Лев быстро бы опустошил нашу казну на кирпичи и цемент!
И протянула два конверта:
- Вот – здесь ровно тысяча рублей!
- Так много?! – растерялся Александр.
- Пятьсот – подъемные. И пятьсот – оклад. В виде исключения выплачиваю за месяц вперед.
Галина Степановна показала Александру, где расписываться в ведомости и доверительно сказала:
- Вам повезло. Только что к нам приезжал очень состоятельный человек, владелец большого завода, давний благотворитель этого храма. Ну а так как отец Игорь благословил поскорей определиться с вами, и вы пришли первыми, то, как говорится, кто рано встает, тому Бог дает!
Она спрятала ведомость в сейф и перешла на заговорщицкий шепот:
- Ну как там у вас с Верой? Контакт состоялся?
- Кажется, да… - слегка растерявшись, ответил Александр, и Галина Степановна заторопила его:
- Тогда не теряйте времени! Отец Игорь мало что понимает в таких делах. А вопрос серьезный! И если Вера сама не заведет разговор о том, чтобы завещать нам свою квартиру, то вы как-то намеком подтолкните ее к этому!
- Да вы что? Как я могу делать такое при живом человеке?
- Вера обречена! А квартира храму нужна, как гостиница! В крайнем случае, можно будет поселить в ней священника. Ну что вам стоит? Вы же писатель! Вам раз плюнуть уговорить ее!
Кровь ударила в лицо Александру.
- Плюнуть – это еще не наплевать на свою совесть! – слегка теряя над собой контроль, жестко сказал он и еще резче добавил: - И вообще, почему это Вера обязательно должна умереть? Она будет жить!
Выпалив это, он неожиданно сам поверил в свои слова и выскочил из вагончика, успев прочитать в глазах Галины Степановны, что она уже жалеет, что определила ему такой большой оклад и выплатила деньги заранее.
На свежем воздухе, мало-помалу приходя в себя, он подошел к храму и увидел стоявшего на паперти Алешу.
Тот смотрел на него и смеялся.
- Что с тобой? – не понял Александр.
Вместо ответа юноша залился смехом еще громче.
- Да что такое? – незаметно оглядывая свою одежду, и не видя на ней следов известки или грязи, накинулся на него Александр.
- А помнишь… как ты… ты… ты… - давясь смехом, с трудом проговорил юноша, - вчера мне тысячу рублей дал?
- Что?!
Александр посмотрел на конверты, которые еще не успел спрятать в карман, на хохочущего Алешу и почувствовал, как подошвы его прирастают к земле…
Придя в себя, он первым делом захотел подать юноше еще денег – разумеется, не в целях зарабатывать таким способом. Но тот, не переставая смеяться, почему-то сразу убежал, и Александру не оставалось ничего иного, как только, качая от удивления головой, направиться в редакцию.
