Александр Афанасьев - Русские заветные сказки
— Что, Иванушка, купил?
— Купил.
— Дай-ка я попробую.
— Сперва заработай.
Привел ее в сарай, платок с вилком положил ей под голову и давай попирать тетку. Попирает, а капуста в головах скрипит да скрипит. Тетка и говорит:
— Скрипи не скрипи, а быть на ногах!
А парень:
— Съест и в пирогах.
Болтливая жена
Жил-был мужик, и захотелось ему попытать: можно ли, когда случится, сказать жене тайну или нет? Захотелось ему раз до ветру: он пошел на двор и высрался; воротился в избу, сел на лавку, повесил голову и так тяжело вздыхает, будто что худое сделал! Стала баба его спрашивать:
— Что ты, али захворал? Какой давеча веселый был, а теперича ишь насупился!
— Эх, жена, молчи! — говорит мужик, — сам не знаю, перед добром или худом это со мною случилось!
Баба пристала:
— Скажи да скажи мне, что такое случилось?
— Сейчас ходил я, жена, до ветру; только сел да пёрднул, как у меня из жопы вылетела одна сорока! Вот я и думаю: к чему бы это такое было?
Как услыхала баба про сороку, тут же побежала к куме за каким-то делом и давай ей рассказывать:
— Послушай, кума, что с моим мужем-то вчера случилось: пошел он до ветру, только пёрднул — как у него из жопы вылетели две сороки. К чему бы это такое?
— Не знаю, кумушка!
Потолковали они, потолковали и разошлись. Кума побежала сейчас к своей куме и говорит ей:
— Не слыхала ты, кумушка Арина, что с Иваном-то случилось? Ко мне жена его приходила и сказывала, что пошел он до ветру и только пёрднул раз, как у него из жопы вылетели три сороки!
Кума Арина побежала к соседям и нахвастала, что пошел Иван до ветру, а у него из жопы вылетели четыре сороки. Чем
дальше шло, тем больше сорок прибывало; как обошла весть всех деревенских баб, оказалось, что у мужика из жопы вылетело двенадцать сорок, и так пошла на него слава, что и показаться никуда нельзя! Кто ни попадется на глаза, всяк его спрашивает:
— Как это, брат, у тебя из жопы двенадцать сорок вылетело? Расскажи, пожалуйста!
Теща и зять-дурень
Жил-был мужик с бабой, у них была дочь. Нашелся жених, высватал девку и женился на ней. Случилось зятю быть у тещи в гостях на святках. Теща посадила его за стол и начала угощать; поставила перед ним разных закусок, а сама зятя спрашивает:
— Послушай, сынок! У вас нонче какую животину к празднику били?
— Да вишь, мой батюшка перед самым праздником поймал суку в амбаре и так ее прибил, что она уссалась и усралась; насилу сука-то вырвалась, да бежать, а батька за нею вдогонку, нагнал ее у забора, как она лезла в дыру, да по п…де еще раз ударил!
"Ну, нажила себе умного зятя! — думает теща. — Экое словечко сбухал! Больше ничего не спрошу у него".
Чесалка
Купил старик своей старухе тулуп, да под забором всю ночь ее и е…; поутру стала погода мокрая: идет старушонка, сгорбилась, да плачет, а старик вслед за нею да на жену так и скачет. Старуха своему старику говорила: — Не разорви меня, Гаврила! А старик был на ухо крепок, тех речей не расслухал, да ей в чрево свой х…й вбухал и е… ее до усеру. Не насытится никогда око зрением, а жопа бздением, нос табаком, а п.„да хорошим елдаком: сколько ее ни зуди — она все, гадина, недовольна! Это присказка, сказка впереди.
Жил-был поп. У попа была дочка, еще невинная девка. Пришло лето, стал поп нанимать работников косить сено, и нанимает с таким уговором. Если дочь его пересикнет через стог
сена, что работник накосит, то и заработной платы ему нет, Много нанималось к нему рабочих, да все работали на попа даром: поповна что ни выйдет, так стог и пересикнет. Вот договорился с попом один удалой работник с тем, что будет он косить попу сено, и коли поповна пересикнет, то вся работа пойдет ни за что. Стал работник косить сено; накосил и сметал в стог; лег подле стога, вынул из порток свой х…й и давай его надрачивать. А дочь попова идет к работнику посмотреть на работу, глядит на него да и спрашивает:
— Что это ты, мужичок, делаешь?
— Чесалку поглаживаю.
— Что ж ты этою чесалкою чешешь?
— Давай я тебя почешу! Ложись на сено.
Легла попова дочка, он начал ее чесать, да и промахнул ее как следует. Встала поповна и говорит:
— Какая славная чесалка!
Потом стала сикать через стог — нет, не берет; только себя обоссала, словно из решета вылила!
Приходит к отцу и сказывает:
— Оченно велик стог — не смогла пересикнуть.
— Ах, дочка! Верно, больно хороший работник! Я его на год найму.
Как только пришел работник за расплатой, поп пристал к нему:
— Наймись, свет, на год!
— Хорошо, батюшка!
Нанялся он к попу. А поповна так ему рада! Приходит ночью к батраку и говорит:
— Почеши меня!
— Нет, я даром чесать не буду; принеси сто рублей, купи себе чесалку!
Поповна принесла ему сто рублей, он и начал чесать ее каждую ночь. После того батрак поссорился с попом и говорит ему:
— Рассчитай меня, батька!
Рассчитался и ушел.
А дочери на ту пору дома не было; приходит она домой:
— Где работник?
— Он, — говорит поп, — рассчитался и сейчас ушел на деревню.
— Ах, батюшка! Что вы сделали? Ведь он мою чесалку унес.
И пустилась бежать за ним в погоню; нагоняет его около речки, батрак засучил портки и стал переходить вброд.
— Отдай мою чесалку! — кричит попова дочь.
Батрак поднял камень, бросил в воду.
— Возьми себе! — говорит.
Перешел на ту сторону и был таков! Поповна подняла подол, полезла в воду и ну искать чесалку: шарит по дну — нет чесалки. Ехал мимо барин и спросил:
— Что ты, голубушка, ищешь?
— Чесалку; я купила ее у батрака за сто рублей, а он, уходя, унес было, да я погналась за ним, так он и бросил ее в воду.
Барин вылез из брички, скинул с себя штаны и полез искать чесалку. Искали-искали вдвоем. Вот попова дочь увидала, что у барина висит х…й; как схватит его обеими руками; держит, а сама кричит:
— Ах, барин! Стыдно тебе, вить это моя чесалка; отдай назад!
— Что ты делаешь, бесстыдная? Пусти меня! — говорит барин.
— Нет, ты сам бесстыдник! Чужое добро хочешь взять. Отдай мою чесалку! — И потащила барина за х…й к своему отцу.
Поп смотрит в-окно: дочка тащит барина за х…й, да все кричит:
— Отдай, подлец, мою чесалку!
А барин жалобно просит:
— Батька, избавь от напрасной смерти! Век тебя не забуду!
Что делать? Поп вынул из порток свой поповский кляп,
показывает дочери в окошко и кричит:
— Дочка, а дочка! Вот твоя чесалка!
— И то моя! — говорит дочь, — ишь с конца-то красная! А и уж думала, что барин ее взял!
Сейчас бросила барина и бегом в избу. Барин навострил лыжи — только пятки показывает. А девка вбежала в избу:
— Где моя чесалка, тятинька?
— Ах ты, сякая-такая! — напустился на нее поп. — Гляди, матка, вить у нее честности-то нет!
— Полно, батька, — сказала попадья, — посмотри сам, да получше.
Поп долой портки, и давай свою дочь ети; как стало попа забирать — он ржет да кричит:
— Нет, нет, не потеряла дочка честности…
Попадья говорит:
— Батька! Засунь ей честность-то подальше.
— Небось, матка, не выронит; далеча засунул!
А дочь-то еще молоденька, не умеет поднимать ноги круто.
— Круче, дочка, круче! — кричит попадья.
А поп:
— Ах, матка! И так вся в куче!
Так-то и нашла попова дочь чесалку. С тех пор стал поп их обеих чесать, состряпал им по куколке и доселева живет: дочку с матушкой е…т!
Щучья голова
Жили-были мужик да баба, у них была дочь, девка молодая. Пошла она бороновать огород; бороновала, бороновала, только и позвали ее в избу блины есть. Она пошла, а лошадь совсем с бороною оставила в огороде: пущай постоит, пока ворочусь. Только у ихнего соседа был сын — парень глупой. Давно хотелось ему поддеть эту девку, а как — не придумает. Увидал он лошадь с бороною, перелез через изгородь, выпряг и завел ее в свой огород; борону хоть и оставил на старом месте, да оглобли-то просунул сквозь изгороду[128] к себе и запряг опять лошадь-то. Девка пришла и далась диву: что бы это такое — борона на одной стороне забора, а лошадь на другой? И давай бить кнутом свою клячу да приговаривать:
— Какой черт тебя занес! Умела втесаться, умей и вылезать, ну, ну, выноси!
А парень стоит, смотрит да посмеивается.
— Хочешь, — говорит, — помогу, только ты дай мне…
Девка-то была воровата.
— Пожалуй, — говорит.
А у ней на примете была старая щучья голова, на огороде валялась, разинувши пасть. Она подняла ту голову, засунула в рукав и говорит:
— Як тебе не полезу, да и ты сюда-то не лазь, чтобы не увидал кто; а давай-ка лучше сквозь этот тынок[129], скорей просовывай кляп-ат! Я уж тебе наставлю.
