Антуан де Сент-Экзюпери - Маленький принц (сборник)
Но случилось так, что один купец нанял друга этого садовника на несколько недель погонщиком в свой караван. На караван напали разбойники, его занесло в другую страну, а дальше войны, бури, кораблекрушения, разорения, смерть и труды во имя куска хлеба качали его на своих волнах, будто море утлую лодку, перенося от одного сада к другому, пока не занесло на край света.
И вот уже на старости лет, после долгих лет молчания, мой садовник получил от своего друга письмо. Бог знает, сколько лет оно странствовало. Бог знает, сколько повозок, всадников, кораблей и караванов везли его с упорством морских волн, пока не принесли к нему в сад. И вот утром, сияя от счастья и желая им поделиться, мой садовник попросил меня прочитать полученное письмо, как просят прочитать любимое стихотворение. С жадностью ловил он на моем лице впечатление от чудесного письма. А в письме было всего несколько слов, потому что садовникам по руке лопаты и грабли, а не перья. «Этим утром я подрезал мои розы…» – прочитал я в письме и задумался о главном, которое не вместить в слова, и наклонил голову в точности так же, как мой садовник.
Мой садовник потерял теперь и сон, и покой. Каждого расспрашивал он о далеких странах, плывущих кораблях, караванах и воинах между царствами. Три года спустя случилось так, что мне пришлось снаряжать посольство на другой конец света. Я позвал своего садовника и сказал: «Ты можешь послать своему другу письмо». Пострадали мои деревья, пострадали овощи в огороде, зато настал праздник у гусениц, потому что садовник целыми днями сидел за столом, писал, зачеркивал и снова писал, прикусив, будто малый ребенок, от старательности язык так ему хотелось высказать самое главное, самое важное, передать своему другу себя целиком во всей своей явственной подлинности. Он хотел перекинуть мост через пропасть, воссоединиться с частичкой самого себя, преодолев время и пространство. Ему нужно было высказать свою любовь. И вот, краснея и смущаясь, он принес мне и попросил прочитать свой ответ, желая увидеть на моем лице слабый отблеск той радости, что озарит получателя, желая на мне проверить действенность своего откровения. И я прочитал (нет для тебя драгоценнее того, на что ты тратишь себя всю свою жизнь. Помнишь старух, что проглядели глаза, следя за танцем иглы, расшивая пелены для своего Бога?). Так вот, я прочитал то, что доверил своему другу мой садовник с помощью неуклюжих старательных букв, – молитву, исполненную горячей веры, высказанную в корявых словах: «Этим утром и я подрезал мои розы…» И я замолчал, потому что ощутил самое главное еще яснее: они славят Тебя, Господи, соединясь в Тебе над своими розовыми кустами, сами не подозревая об этом.
Ах, Господи, я молюсь за себя, ибо и у меня есть труд, я по мере своих сил просвещаю мой народ. Я получил от Тебя тяжкий труд, Господи, и нет у меня той небольшой и каждодневной работы, какую мне легко было бы любить, – я обживаю, я натягиваю связующие нити, но они неосязаемы, хотя и даруют радости сердцу, ибо сладко возвращаться в свой дом, а не куда-то еще, слышать привычные голоса и утешать ту, что плачет о потерянном брас лете, хотя плачет она о смерти, что разлучит ее со всеми браслетами. Но Ты обрек меня еще и на молчание, научив ценить не ветер слов, а глубинную суть; увидев ее, я склонился над тоскою людей и пытаюсь исцелить их.
Да, Ты пожелал сберечь мое время, которое я бы мог расточить на болтовню и словесную пыль из-за потерянного браслета (дело ведь не в браслете – в смерти), расточить на ловлю любви или дружбы. Но и любовь, и дружба завязывают свой узел только в Тебе, и только в Твоей власти позволить мне до них дотянуться через Твое молчанье.
Что мне в помощь, если знаю, что не в Твоих силах явить мне себя на моей ступеньке, если ничего не жду от ангела из балаганчика? Что если говорю с пастухом и с пахарем, отдавая им многое, но ничего не получая взамен? Если улыбкой воодушевляю дозорного, ибо я – царь, узел, связавший воедино царство, на которое они тратят свою жизнь и которое вознаграждает их моей улыбкой. Но чего мне ждать от ответной улыбки дозорного, Господи? Я бужу любовь не к себе, Господи, мне не важно, равнодушны они ко мне, ненавидят ли, любят, они должны меня чтить, чтобы прийти к Тебе, ибо я бужу любовь только к Тебе, Господи, и они, и я питаемся этой любовью, и Тебе я передаю ее, как передаю преклонение колен дозорного своему царству, ибо я не стена, о которую бьются, я – семя, что вытягивает из земли листву. Но по временам, – ибо нет для меня царя, который мог бы вознаградить меня улыбкой, и иду я одиноким до того часа, когда Ты снизойдешь принять меня и растворить в тех, кого я люблю, – я устаю от своего одиночества, и мне хочется стать одним из всех и затеряться среди людей моего народа, – я еще не очистился до конца.
Видя, как счастлив мой садовник дружбой со своим другом, мне хочется порой покориться божеству садовников и тоже сделаться садовником в моем царстве. Ведь и мне случается не спеша спуститься по ступеням моего зам ка в предрассветный сад и навестить свои розы. Я оглядываю их так внимательно, наклоняюсь к неловко изогнувшемуся стеблю, я, который в полдень будет решать: казнить или миловать, воевать или жить в мире. Быть или не быть царствам. И, с трудом разогнувшись, потому что я уже стар, я говорю в своем сердце слова, что слышны и понятны всем садовникам на свете, живым и мертвым: «Этим утром и я подрезал мои розы…» Что мне за дело, если это мое послание будет странствовать долгие годы? И мне даже не важно, найдет оно адресата или нет. Не в послании суть послания. Чтобы быть заодно с моими садовниками, я поклонился их божеству – розовым кустам на заре.
Господи, не то же ли и с возлюбленным моим врагом, с которым я становлюсь заодно, лишь возвысившись до следующей ступеньки? И поскольку он в точности такой же, как я, и идет ко мне навстречу, стремясь подняться на ступеньку более высокую. Исходя из нажитой мною мудрости, я сужу о справедливости. Он судит о справедливости, исходя из своей. На взгляд они противоречат друг другу, противостоят и служат источником войн между нами. Но и он, и я противоположными путями, протянув ладони, идем по силовым линиям к одному и тому же огню. И обретают наши ладони Тебя одного, Господи!
Я окончу свой труд, облагородив душу моего народа. Мой возлюбленный враг окончит свой и облагородит свой народ. Я думаю о нем, и он думает обо мне, хотя нет у нас общего языка, чтобы мы с ним встретились, ибо по-разному мы с ним милуем и казним, разные у нас уклады и разные суждения, но мы можем сказать, он мне, я – ему: «Этим утром и я подрезал мои розы…» Ибо Ты, Господи, общая для нас мера. Ты – узел, что связал воедино несхожие деяния!
Примечания
Биографический очерк
Антуан Жан-Батист Мари Роже де Сент-Экзюпери, наследник графского титула древнего рода, родился 29 июня 1900 г. в Лионе. В четыре года он лишился отца, с тех пор его воспитывала мать, к которой он был очень привязан до конца своей жизни.
Сент-Экзюпери учился в религиозных школах – сначала в иезуитском коллеже Нотр-Дам-де-Сент-Круа в Мансе, затем в Вильфранш-сюр-Сон, который тоже принадлежал братьям-иезуитам, потом в коллеже марианистов во Фрайбурге, на вилле Сен-Жан в Швейцарии. Но хотя среднее образование будущий писатель получил в религиозных школах, в 18 лет он потерял веру.
«Авиационное крещение» Сент-Экзюпери состоялось в июле 1912 г.: знаменитый пилот и конструктор Габриэль Вроблевски-Сальвез прокатил маленького Антуана на своем самолете над Амберье – воздушная инициация была тогда в моде.
В 1917 г. Сент-Экзюпери приехал в Париж и начал готовиться к поступлению в Морскую школу. И, что самое важное, у него было время, чтобы писать стихи, рисовать и вести активную светскую жизнь: он посещал дальнюю родственницу Ивонн де Лестранж, которой показывал собственные литературные опыты. В ее салоне можно было встретить Леона-Поля Фарга, а также представителей издательства «Ля нувель ревю франсез» – Жана Прево, Марка Аллегре и даже знаменитого писателя Андре Жида. Провалив в 1919 г. вступительные экзамены в Морскую школу, Сент-Экзюпери поступил вольнослушателем в Школу изящных искусств на отделение архитектуры.
Когда в 1921 г. закончилась отсрочка от армии, военная служба оказалась для него большим благом по сравнению с почти нищей парижской жизнью, хотя военная карьера как таковая никогда его не привлекала. Сент-Экзюпери зачислили во второй авиационный полк в Страсбурге – разумеется, в качестве механика; и для того чтобы сесть за штурвал, он должен был пройти курс довольно дорогостоящего обучения. Тогда он решил поступить в военно-воздушные силы и таким образом оказался в Марокко, а уже в конце 1921 г. получил диплом военного летчика. В 1922 г. он – младший лейтенант запаса, позже – в 1926 г. – ему присвоили звание лейтенанта, а в 1937 г. – капитана запаса. Незадолго до окончания службы он попал в тяжелую авиакатастрофу.
