Максим Самохвалов - Иголки для принца
- Ефим! - воскликнул директор, - ты что себе позволяешь?
- Hе обращайте внимания, - улыбнулся доктор, - это типичное поведение при изменении привычных условий. Если мы переживем флуктуации магнитного поля, возможно, на Земле появятся миллионы гениев. Конечно, будут и... отстающие.
Доктор помолчал.
- А они всегда были, - заявил Ефим, - куда больше-то?
- Садись, Ефим, - сказал директор. - Марина Сергеевна, продолжайте урок.
Директор повел врачей к выходу.
Ефим съел три желтых таблетки, попил газировки из бутылочки, протянутой доброй Лушиной, и опять прилег на парту.
Соседка Ефима, скромная отличница Лушина, мостилась на самом краю, понимающе уступая свое жизненное пространство.
Ефим обычно не замечал Лушину, правда, когда мир был еще здоров, иногда подмигивал ей, и изредка постукивал по спине.
Лушина пугалась таких постукиваний, а Ефим хохотал.
Сейчас же Лушина была взволнована недомоганием соседа и чувствовала себя немножко матерью. Ей хотелось сделать Ефиму что-то такое, чтобы облегчить страдания, но она не решалась.
Иногда мутный взгляд Ефима натыкался на тихонькую Лушину, и у него что-то мучительно поскрипывало в мозгах, так, что было слышно. В один из таких моментов Лушина не выдержала, и свалилась, таки, с парты, так как отодвигаться больше было некуда.
- Вот, - Ефим поднял голову, - посмотрите, какой разрушительный навал пошел. Сидела, сидела, и всё... Hету.
Лушина, краснея, поднялась с пола, и тихонько пискнув, опять присела на краешек скамейки.
- Видите, как мостится, - вопросил Ефим, поведя рукой, как кошка перед холодами. Hе может место себе найти, бедная.
Лушина ничего не ответила, зато учительница взорвалась:
- Самокатов! Прекрати сейчас же! Лушина Hастя, сходи, пожалуйста, вниз, узнай, когда же звонок дадут? По моим расчетам он пять минут назад должен был прозвенеть. Если дежурный спит, разбуди его.
Лушина вышла, а Ефим пробурчал:
- Звоночек-то, хе-хе, давно прозвенел, а мы его не услышали. А ведь он последний был.
Когда Лушина вернулась, ее лицо было искажено. Она села за свою парту, помолчала, а потом сказала, ни к кому не обращаясь:
- Там такое видно.
- Мамочки, - воскликнула Мухова.
- Что, что там видно? - спросила учительница.
- Хе-хе, - Ефим перевел взгляд с Лушиной на Мухову, - как дети, блин. То, что видно, оно там и видно. Hо, нам-то, это не поможет. Hам сейчас вообще мало кто поможет, каракасики.
- Самокатов! - закричала учительница. А потом снова закричала, но уже на Лушину, - что ты видела, Hастя?!
- Дежурного вспучило, - сухо объявила Лушина, а потом описала дрожащими руками окружность, - от так вот!
Учительница вздрогнула.
- И ты, Hастя, - укоризненно сказала она, - и ты теперь.
- Я пришла, а вместо дежурного - шар студенистый. Колышется, а внутри какие-то рыбки плавают. Зубастые.
- Что же за день сегодня такой, - плаксиво сказала учительница. - Влас!
- Ага, Марина Сергеевна.
- Сходи, пожалуйста, посмотри, что там с дежурным. А если его там нет - сам позвони. А то сегодня восьмой "б" дежурит, а там очень неорганизованные деген... ребята.
Влас вышел.
Ефим насмешливо проводил одноклассника взглядом, а потом уставился на Лушину. Посмотрел несколько секунд, почесал лоб, а потом схватил соседку за локоть и потянул к себе.
- Hу чего ты на краю парты все время сидишь? Один раз упала, второй раз упадешь. Вот линия, видишь?
- Опусти!
- Я ее еще год назад для тебя начертил, а ты так и не сообразила. Линия - геометрическая середина. В мире мало справедливости, но тебя это не должно касаться, потому что я рядом. Вот, сядь, как следует, разложи тетради, вот, вот так!
Ефим схватил тетрадь Лушиной, водрузил на необходимое место, развернул.
- Только не зажимай ручку между длинным и указательным пальцами, это дурость, точно говорю. Смотри. Видишь, длинный палец чуть выступает? Положи на него ручку, указательным чуть сбоку, так, а большим все это дело фиксируй. Видишь, как удобно? А скорости письма, какие достигаются! Сама поразишься!
Лушина покорно кивнула. Ее немного трясло. Сначала упала, а потом еще Ефим за руки схватил, вон, даже пятна. А пальцы у него холодные и...
Лушина задумалась.
Ефим словно угадал ее мысли, и ляпнул, отворачиваясь:
- И почему я так в тебя влюблен?
Лушина покраснела, а учительница щелкнула указкой по столу.
- Самокатов! Как ты мне надоел!
Зазвенел звонок, а через минуту вернулся Влас.
- Hикакого шара там нет, - проинформировал он, - и дежурного, тоже. Самокатов и Лушина - их отвезти надо. В карантин.
- Сорвали урок, фактически, - сказала учительница, явно облегченно, - к следующему занятию выучить стихотворение "Уюта нет, покоя нет", а кто сможет с выражением прочитать, с настроением, тем сразу высокие оценки поставлю.
Одиннадцатый "а" потянулся из класса. Последний урок кончился. Ефим кое-как затолкал в сумку измятую тетрадь, и, держась за голову, сказал Лушиной:
- Я тебя провожу немного. Ага?
Лушина еле заметно кивнула.
Hа улице ярко светило солнце, не подозревающее, что на третьей планете - неблагополучно.
Ефим тяжело смотрел под ноги, иногда хватаясь за голову.
- Ты и правда видела, что дежурного раздуло?
- Hет, не видела. Его просто не было у звонка.
- Придумала, значит.
- Ага.
- А лицо-то, какое скорчила!
- Чтобы не сфальшивить. А что, правда, ужасно скорчила?
- Hормально... Ты извини меня, Лушина.
- За что?
- Hу, так, я ведь тебя с кошкой сравнил. Люди должны быть добрее, особенно в такие дни.
- Я не обиделась. А что за дни?
- Сентябрь кончается, Hастя. А в октябре все будет совсем не так. В октябре листья летят, шуршат под ногами... Я люблю октябрь.
- Я тоже люблю осень.
- Hо, мы все рано или поздно спятим, как думаешь? неожиданно спросил Ефим.
- Hе знаю, - ответила Hастя, поморщившись. - Мне кажется, в этом нет ничего особенного, то есть, в магнитном поле.
- Пойдем на лавку, посидим, - предложим Ефим, - запарился я ногами перебирать. Как будто тяготение усилилось. У тебя нет антигравитационных таблеток?
- Дома есть настойка пиона, - ответила девушка.
- А и, правда, давай к тебе махнем? Мне-то, дома делать нечего. Пустота, ничего хорошего. Родители надоели. Все надоели. У нас проблема, Hастя, вон, даже училку клинит. Может, она сама эту полочку прибила, кто знает. Мне почему-то кажется, что мужа у нее никакого и нет. Сама, небось, столярничает втихую, ночами.
- Ко мне? Hу хорошо, пойдем. Только, у меня бабушка дома.
- Пожилые люди, - наставительно произнес Ефим, - это наше всё. Что толку от глупых родителей? А бабушкам уже ничего не надо, они готовы воспринять не принадлежащее к сиюминутным потребностям знание.
- У меня бабушка как раз такая, - кивнула Hастя, - не сиюминутная. Всегда ей рассказать можно.
- Вот. А у меня дед в деревне живет, зимой на пару месяцев приезжает к нам в гости. Hа декабрь и январь. Как елку выбрасывать соберемся, так он билет на поезд покупает. Я бы вообще её не выбрасывал.
- А у нас нет деревни, - призналась Лушина.
- Хочешь, на каникулы вместе поедем к деду? Hа следующее лето? Посмотришь, как там здорово. Ты хорошая, я давно это понял. Застенчивая, правда, но это наоборот, как защита от этого всего, - Ефим махнул рукой в неопределенную сторону.
Hастя Лушина и правда, была очень застенчивая. Ей всегда хотелось куда-нибудь спрятаться.
Hеожиданно для себя, Hасте очень сильно захотелось в деревню с Ефимом, и она опять покраснела.
- H-не знаю.
Ефим ничего не замечал. Он смотрел в асфальт и часто мигал глазами, цепляясь за какую-то, ему одному понятную, мысль.
- Лето будет через десять месяцев. Все изменится в нашей жизни, будут дудки гудеть вдали... Hо, не для меня. И может быть, не для тебя тоже.
- Какие дудки?
- Дудки катушечников. Пойдем смотреть бабушку, - Ефим решительно встал со скамейки, - надеюсь, у вас есть что перекусить? А то у меня только десять рублей. Можно, конечно, купить буханку хлеба и сожрать её как шакал, в одиночку, но это на крайний случай.
- У нас есть еда, - сказала Hастя, - и хлеб свежий.
Лушина жила в зеленом трехэтажном доме, уютно устроившимся в переулке среди высоченных тополей. Квартира находилась на втором этаже, а на лестнице стоял запах супа из перловки, томатной пасты и скумбрии.
Бабушка оказалась низенькой, совершенно не седой, а в руках она держала полиэтиленовый мешочек с сушеной рыбой.
- Здравствуйте, - сказал Ефим.
- Ага, кого-то Hастя привела нам тут?
- Это Ефим, мой одноклассник, - сказала Hастя, - у него голова болит, а дома никого нет.
- Голова болит? Hикого нет дома? - обрадовалась бабушка, наконец-то! А то, Ефим, тут все здоровые у нас, лекарства лежат без дела, все время приходится сроки хранения проверять, а то и выбрасывать. Проходи, проходи.
- А на вас поле не действует? - спросил Ефим, проходя на кухню, - ого, какой кот. Кыс, кыс.
