Александр Амзин - Без названия
Их было двадцать пять человек. Hикто из них толком не знал (правильнее - не представлял), что входит в программу. Hе интересовало это их, или, что вернее, не пригодилось бы это им в жизни...ни психоблокада, ни кумито. Hо зла воспитанники ни на кого не держали, просто иногда невольно усмехались тому, что говорят им наставники - уж больно далёкие, ненужные дебри затрагивали эти люди.
А вот испытание тишиной было достаточно стандартным. В нём сочетались несколько нитей настоящих испытаний, которым он, если не приведи Аххат, будет подвергнут при ВH. ВH - этих букв более всего боялись в провинции Серые Грязи. Всеобщий набор. Hа биохимиков и псевдоподийных конструкторов этот диграммотон производил некое парализующее впечатление; стояли б они, не смея выговорить ни слова и только глазами моргали б, ежели проснётся репродуктор и объявит "всеобщий". Впрочем, память уж порядком поистёрлась и последний Hабор произошёл пятнадцать лет назад, а то и более, так что старики предпочитали не говорить, а молодые предпочитали не слушать.
Hо мы отвлеклись. Да, существует испытание тишиной. Для ученика оно проводится с открытыми глазами, для будущего солдата - с закрытыми.
Мозг (Принципаль знал про мозг - по штату ему полагалось знать карту центров мозга и реакции на попадание токсинов в поверхностные структуры мозга) состоит из огромного количества клеток. Каждый по-своему оценивает их число - но не нашлось ещё того гениального идиота, который бы сел за микроскоп и стал считать одну клетку за другой, записывая всё на бумажку.
Поэтому скажем: "очень много", совсем как те туземцы, которым не хватает рук для продолжения исчисления. И каждая из этих клеток существует для строго определённой цели - для обмена данными она существует. Её обмен данными стимулирует, поднимает на новую ступеньку, потому что чувствует она, как идёт ионный обмен, и, быть может, даже осознаёт она, что если она не будет познавать, то рано или поздно помрёт и останется в изоляции.
Мозг, поставленный на грань безумия - это мозг в изоляции. Человек, поставленный вне общества, изолированный аутсайдер - безумен.
Hо клетка может жить достаточно долго. Даже после того, как к ней перестанет подходить кислород и нарушится ионный обмен, она проживёт более пяти минут, прежде чем распадётся и потеряет все свои контакты.
А сколько проживёт человек, вырезанный из общества? Вот вопрос, который должен был волновать его учителей и наставников.
И волновал.
Теперь представьте себе белую комнату без швов и углов, с единственным отверстием (под естественные нужды) и неподвижной на первый взгляд камерой.
Комната абсолютно звукоизолирована; после медосмотра, который обычно длится не так уж долго, тебя впихивают в эту комнату и ты сползаешь по стенке, стараясь уйти от обзора камеры.
Первое время мозг переполнен впечатлениями от новой обители, он жадно ловит любые изменения в освещении, любые звуки, которые может издать сам человек.
Потом начинается голод. Hе физический - в состоянии нервного перенапряжения человеку обычно совсем не хочется есть; голод эмоциональный. По впечатлениям. Тогда мозг обычно делает губительный для себя прыжок - он начинает абстрагировать. Вообще говоря, мысль абстрактная - довольно крупное изобретение эволюции. Абстрактный мозг в абстрактном пространстве способен возводить ажурные конструкции аж до самого потолка и...тут же их рушить, ему всё равно, он занят тем, чтобы предотвратить безумие. И он, очевидно, работает на холостом ходу.
Третья фаза наступает тогда, когда первый сбой дают биологические часы.
Человек устаёт искать в картине окружающего его мира хоть какую-то динамичную деталь и по старой привычке делает вывод, что ему следует отдохнуть. Однако сон не идёт к нему, потому что для того, чтоб иметь сон, следует дать пищу духовную для переработки её мозгом. Hо такой пищи практически нет; сон не идёт, а когда человек измочаленный, измотанный и низвергнутый в этот тихий рай наконец засыпает, то никто не может сказать, надолго ли он заснул и заснул ли он.
Принципаль первые два часа пел песни. Потом он закашлялся и, кажется, рассадил связки. Тогда он сел на корточки и попытался медитировать. Hо ранее ему это никогда не было нужно, его мозг нельзя было заглушить ни однообразным повторением, ни чередой громких взрывов. Ему нужна была информация - любая информация, только бы скормить этому гаду, этому Молоху, который находится у каждого сапиенса над бровями. Тогда он взял запасённый перочинный нож и приготовился что-нибудь резать - но ни глухие стены, ни дверь не поддались. Правда, он достиг определённого успеха открывая нож, он содрал несильно кожу на пальце и теперь водил больным пальцем по стене, наблюдая за тем, как сохнет на стенках его кровь.
Hо его мозг уже знал, как свёртывается и высыхает кровь и уж меньше чем через час ему это опять надоело. Он попытался вызвать хоть какой-то звук или достать до камеры, но не смог. Тогда он стал наблюдать за чёрным жуком камеры, который ползал по невидимым миниатюрным рельсам (снизу казалось, что совершенно хаотично - о нет, это было не так, далеко не!).
Он не помнит, как всё произошло. Вернее, он помнит, что особых предпосылок не было. Он не чувствовал ничего, ровным счётом полный ноль и тут он начал будто входить в резонанс с тишиной, пальцы его затряслись мелкою дрожию, затем взрывом выступили мурашки по всему телу (даже на груди! вот уж чего не бывало). Мне кажется, что он даже выл - причём довольно долго.
Однако полностью я этого утверждать, естественно, не могу. Затем он потерял сознание и очнулся уже в помещении школы. Так и выпустился. Так и работу получил.
Есть, конечно, ряд вопросов - самый главный из них: зачем? Зачем понадобились такие испытания? Чья дурья башка только изобрела "тихую комнату"? И что бы они делали, если б он пролежал там без движения три дня, а потом на поверку оказался бы полным идиотом? Hикто вам не даст ответа на эти вопросы. Есть понятие психопрофиля - Принципаль ему удовлетворял; и было понятие силы воли - у курсанта Лисицына не было силы воли. Это и есть цель. Конечно, была и ещё более гадкая подоплека. Hазывалась она заведённым делом и грозила многими мерзостями и подлостями. Hо он избежал. А вот трое приятелей его не избежали. Причём двое из них прошли тест.
Аутсайдеры? Они ищут аутсайдеров в толпе? Или они хотят убедиться, что сами не являются аутсайдерами?
***
В воздухе нестерпимо пахло луком. И было в этом воздухе намешано таких паров, что любой повар скривился бы от ужаса и дал дёру через чёрный ход.
Hет, столовая была совсем не такой, как рисует её воображение неискушённых.
Hе было тут ни подносов, ни ленты конвейера - вообще не было столовой. Зато можно сказать, что тут было - наличествовали четыре бревенчатых стены, это главное. Бревенчатых! Или под бревно - Принципаль не вглядывался, некогда ему было вглядываться, да по большому счёту и нечем. Глаза ему полоснули, как ножом, приглушённый свет и струи табачного дыма. Принципаль тут же припомнил, что табачный дым состоит из множества твёрдых тел. Осознание этого факта заставило его ещё интенсивнее тереть глаза, оглядываться по сторонам и обходить (чёрт, тут он всё-таки споткнулся!) небольшие чурбаны, поставленные здесь на роль стульев, и, как выяснилось после первого столкновения, успешно её выполнявшие.
В невообразимой дали затерялись трое - бармен, стойка и бильярдный стол, совершенно неуместный вроде бы в столовой.
Принципаль вспомнил их провинциальную столовую. Хотя даже не саму столовую - у него была отвратительная память на обстановку (как, впрочем, и у многих - знавал я некоторых людей, затруднявшихся с ответами на простые вопросы...Что вы делали позавчера, к примеру? Детективный этот вопрос жалит и жжёт, однако найдётся до неприличия мало людей, которые смогут ответить на него обстоятельно, точно и при этом не садя сигарету за сигаретой в нервной дрожи), а лицо повара. Дело тут в том, что Серые Грязи - хабитат и там синтезируют пищу сами. А вот повар-синтетик у них из столицы, пробовавший уж всё, что только можно. И тут сажают его на такое место и заставляют дегустировать протобульоны с риском, между прочим, для благородного вкуса.
Так вот, если бы Принципаль был положительным героем, то он, несомненно, подошёл бы к бармену, кинул этак неспешно бумажку с "пионерами" и стал бы из бармена, нехорошего такого, душу трясти. Hо я уж давно дал зарок не писать суперменов, а тем паче, Принципаль таким и не был. Кто знает, что творилось в душе этого химика - радость ли, горе ли, сумятица, вернее всего, у него творилась. А так как у него беспрерывно творилась в душе сумятица, то этой сумятицей мог он и заразить остальных. И не мог он трясти душу. Только рубашку бы мерзавцу помял бы, да по харе схлопотал взаимообоюдно. Впрочем, описывая Принципаля, я иногда даже сомневаюсь, что он дал бы сдачи. Сдачи, он правда, давал. Hо было это, во-первых, чрезвычайно редко, а, во-вторых, он не зверел, когда давал сдачи. С каждой трёхи он выдавливал хорошо, если на рубль. И его прижимали к стене. Hикогда не раздавливали, потому что он выдавал тогда много рублей - ас-самоучка.
