Татьяна Лычагина - Любовник Большой Медведицы из Ракова
Выполняя секретные поручения на советской территории, он очень скоро прославился как опытный оперативный агент. В характеристике на Пясецкого, выданной ему II Отделом, отмечено: «Работа Пясецкого была чрезвычайно продуктивной. Он добывал очень ценную информацию и... отличался исключительной смелостью. Порученные задания выполнял, не жалея ни жизни, ни здоровья».
Виленский край в то веселое время представлял собой тот еще серпентарий. Не раз переходившая из рук в руки, разоренная войной и эвакуацией, бывшая Виленская губерния стала неспокойным польским пограничьем. Туда-то, в Раков, и отправился в начале 1922 года новоиспеченный польский шпион Сергиуш Пясецки.
Он создал огромную сеть тайных агентов. И все под прикрытием. контрабанды. Да-да, возможно впервые в истории мировых разведок шпионаж был переведен на самообеспечение. Через их руки прошло ценностей не менее чем на миллион фунтов стерлингов! По нынешним временам это более ста миллионов! Ну а еще «немного» Сергей оставлял себе. Как вспоминал сам Пясецкий, «.я мог купить целую улицу, но не приобрел даже дома», ведь почти все деньги уходили на поддержку его агентуры в СССР.
Сергей в целях «политической конспирации», а также для заработка, переправлял через границу контрабандный товар и беженцев с Востока. А это было опасным занятием. Три из пяти лет жизни у границы (с 1922 по 1926 год) Пясецкий отсидел в советских и польских тюрьмах. Тогда, в течение двух осенних месяцев, он около тридцати раз пересекал границу, установив тем самым своеобразный рекорд. В октябре 1925 года Пясецкий был ранен при переходе советской границы. События этого времени и людей, с которыми был связан Пясецкий в период своей шпионско-контрабандистской деятельности, он увлекательно описал в двух своих самых известных романах: «Любовник Большой Медведицы» и «Ночные боги».
Он любил жить красиво. Его любимым городом был Минск. Пясецкий обычно селился в самом престижном тогда (да и сейчас) отеле «Европа». Он, как правило, маскировался под богатого коммерсанта, нэпмена. И жил «под прикрытием» на широкую ногу - роскошно одетый Пясецкий обедал только в самых дорогих ресторанах, вот только в отличие от Джеймса Бонда, водку он пил без «Мартини», но зато с лимоном. У Красного костела назначал свидания своим агентам. Комаровка и глухой лесной массив, где сейчас находится парк Челюскинцев, были в то время эпицентром скопления контрабандистов и прочих темных элементов, среди которых шпионы всех мастей и наш герой всегда могли затеряться и уйти от слежки.
Благодаря деятельности Пясецкого и его агентуры на территории СССР в 1922 - 1926 годах советские спецслужбы были вынуждены отказаться от засылки за границу партизанских групп, руководили которыми, между прочим, известные нам по названиям ряда минских улиц люди.
Молодому человеку нравились опасности, связанные с профессией контрабандиста. Ему хотелось большего.
Но не получилось. Сгубили фартового шпиона-контрабандиста отнюдь не вино и женщины, как можно было подумать! История была печальная, но поучительная.
Геройские матросы и прочие красные герои со времени лихих революционных боёв очень полюбили так называемый «балтийский чаек», коим, по слухам, и сам товарищ Дзержинский баловался. Если кто не знает - это и не чай вовсе, а водка с кокаином! Времена сменились, но деятели революции от старой привычки отказываться не хотели. Только вот незадача: если водки вокруг было сколько угодно, то с кокаином в Советской России были перебои! Вот этот-то дефицит и доставлял шпион-контрабандист Сергиуш Пясецки советским чинушам, не гнушавшимся сотрудничать с вражеской разведкой. Впрочем, он и сам не прочь был нюхнуть «марафету», да так, что вскоре польской разведке пришлось отказаться от услуг невменяемого наркомана.
Очередные сообщения о дебошах агента на советской территории переполнили чашу терпения сотрудников II-го Отдела. 18 декабря 1926 года военная разведка отказалась от услуг Пясецкого. Молодой офицер оказался снова без средств к существованию: из-за усиления охраны границы с советской стороны заниматься контрабандой стало практически невозможно. Сергей попробовал поступить во французский Иностранный легион, однако польские власти не дали ему разрешения, поскольку он был офицером резерва. Не дали результата и его обращения во французскую разведку. В конце концов, у него из прежнего богатства остались только последняя доза кокаина и револьвер системы «наган».
Так началась следующая глава непростой жизни Сергея Пясецкого - бывшего разведчика и контрабандиста. В Вильно он прибыл без гроша в кармане и задумался - как же жить дальше. Решение оригинальностью не отличалось. Первыми клиентами бывшего благородного шпиона стали два торговца-еврея, с похвальным энтузиазмом пожелавшие поделиться своими кровными финансами с бравым отставником.
Захватив около тысячи злотых, он отправился в Новогрудок, чтобы выкупить из тюрьмы своего бывшего коллегу сержанта Неверовича. Однако оказалось, что Неверо- вич уже был на свободе, и Пясецкий, сам просидевший немало в стенах этой тюрьмы, большую часть награбленных денег пожертвовал тюремной библиотеке.
Недавние коллеги вскоре встретились в Вильно и решили отправиться в Москву, чтобы по заказу русского эмигранта отыскать бриллианты, спрятанные им в надежном месте. Денег на путешествие не было, и друзья решили ограбить поезд.
Дальше - больше. Легкие деньги, новые дозы кокаина, веселые девки - и вот уже наш герой вместе с подельником грабят весной 1927 года пассажирский пригородный поезд, в котором честные торговцы ехали на рынок.
Однако «улов» был небольшой, всего лишь 160 злотых. Ограбление узкоколейки, провернутое в стиле вестерна, не могло пройти мимо внимания властей. Вооруженное ограбление, да еще и в приграничной местности, где действует военное положение, привело к закономерному результату. Кроме всего прочего, когда они вернулись, оказалось, что любовница Неверовича предала их. Лихих подельников довольно быстро арестовали и препроводили за решетку. Осенью 1927 года военный суд «за бандитизм на приграничной территории» вынес Пясецкому смертный приговор.
Благодаря блестящей характеристике, которую бывшему агенту выдал II-й Отдел, он остался в живых. Президент Польши в порядке исключения помиловал незадачливого грабителя и заменил смертный приговор на пятнадцатилетнее тюремное заключение, которое должно было окончиться 30 сентября 1941 года.
Сначала это была обычная тюрьма в Лиде, но после многочисленных попыток побега и организации беспорядков ее сменяли все более и более строгие места заключения.
Сергей был непокорным узником. Протестуя против тюремных порядков, он неоднократно организовывал бунты и объявлял голодовки. Именно тогда он поставил своеобразный рекорд - почти год непрерывного нахождения в холодном и мокром бетонном карцере.
Позже писатель напишет: «Я сидел в тюрьме шесть раз. В сумме отсидел 14 лет, последние 11 лет - без перерыва. Во время последнего заключения десять раз переводился из тюрьмы в тюрьму. Пять лет в одиночных камерах, шесть - в общих. Два года отсидел в карцере. Один раз - без перерыва одиннадцать месяцев. За организацию лидского бунта был на три месяца закован в кандалы. За руководство равицким бунтом меня перевели в качестве наказания в Короново. Оттуда за организацию очередного бунта меня перевели в Святой Крыж...».
В деле Пясецкого появилась пометка «особо опасен», а он сам оказался в последнем месте своего заключения - в самой страшной тюрьме довоенной Польши, которая находилась в старых монастырских постройках города Святой Крыж Келецкого воеводства.
Начиная с 1930 года Пясецкий почти ежегодно посылает Президенту Польши просьбы о сокращении срока заключения. На каждое послание он получает отрицательный ответ. Как вспоминал позже писатель, неумолимость тюремных властей была вызвана его собственной бескомпромиссностью: «Идя на компромисс с тюремными властями, а это значит, отказываясь от борьбы за права и человеческое достоинство осужденных, я бы мог - как многие другие «интеллигенты» - иметь хорошие материальные условия и значительно сокращенный срок».
Именно в тюрьме Пясецкий начал заниматься литературным творчеством. Возможно, первым импульсом, подтолкнувшим его к литературной работе, оказалось письмо отца, присланное ему в тюрьму. В нем Михаил Пясецкий дал Сергею следующий совет: «Просматривая разные твои заметки и бумаги, я убедился, что у тебя есть литературные способности. Попробуй писать о людях с оригинальными характерами, необычайных приключениях».
Отцовский совет припомнился Сергею через несколько лет после его смерти (отец умер в Минске в 1928 году). Читая тюремную Библию, он начинает настойчиво изучать польский литературный язык. Характерно, что к польскому языку писатель, по его признанию, «перешел с очень богатого русского языка, который знал в совершенстве из жизни». «До двадцати лет, - утверждал он, - я вообще по-польски никогда ни с кем не общался и начал постигать польский язык самостоятельно и без научной базы в 35 лет, только тогда, когда возникла необходимость писать на этом языке книги».
