Татьяна Лычагина - Любовник Большой Медведицы из Ракова
Обзор книги Татьяна Лычагина - Любовник Большой Медведицы из Ракова
Татьяна ЛЫЧАГИНА
ЛЮБОВНИК БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЫ ИЗ РАКОВА
Черпая факты из биографии этого супершпиона, белорусские кинематографисты могли бы создать свою отечественную Бондиану. Ведь этот человек работал сразу на три разведки, а как писатель номинировался на Нобелевскую премию!
Однако сведений о нем нет ни в литературных энциклопедиях, ни в справочниках, и ни в учебниках. Такое стремление предать забвению писателя, оказавшего значительное влияние на литературную и окололитературную жизнь довоенной Польши, а затем игравшего заметную роль в послевоенной польской эмигрантской литературе и крайне популярного на Западе, не случайно: его творчество из-за последовательной антибольшевистской позиции автора не приветствовалось и сознательно замалчивалось и в коммунистической Польше, и в СССР.
Раков сегодня - обычное, вполне заурядное село. Однако в предвоенные времена - сытые, зажиточные и шальные - Раков был своеобразной «штаб-квартирой» белорусской контрабанды, своеобразный оплот беззакония всего в 35-ти километрах от советского Минска!
Выгодное географическое положение и приобретенный после 1921 года приграничный статус способствовали тому, что древний Раков стал центром приграничной территории и своеобразной ее криминальной столицей. Когда Раков отошёл к Польше, граница хоть и была «дырявой», но всё же охранялась. Поэтому от контрабандиста требовались недюжинная смелость, находчивость, решительность и физическая выносливость, звериное чутьё, хорошее знание окрестностей и ... своего рода азарт охотника. Тем более что осень была золотым сезоном «охоты» для контрабандистов: можно было, не оставив следов, дойти до Минска за один ночной переход. Почти каждую ночь туда уходили партии контрабандистов.
Огромное количество контрабандного товара проходило через Раков в двух направлениях. В тяжеленных заплечных «нОсках» они несли в советскую Белоруссию спирт, золотишко, польскую и европейскую мануфактуру, шелковые чулки, кружева, галстуки, шали, наркотики и прочие буржуазные изыски, а из Беларуси в Польшу вывозились золото, меха, бриллианты. Кроме того, переправляли «козьими» тропами людей - добровольных изгнанников Страны Советов.
Контрабанда вскоре стала самым прибыльным занятием. До 1940-х годов практически все раковские мужчины были контрабандистами. По официальному статусу Раков в ту пору был местечком, по сути - городом, а по количеству шальных денег - даже крупным губернским городом. Одних питейных заведений - от шинков до ресторанов - здесь было больше 80-ти и, в придачу, восемь публичных домов. Этакая белорусская Одесса - и по духу, и по смешению народов! Развернуться широкой душе «романтика с большой дороги» было где!
Одним из таких рисковых контрабандистов и был Сергей Пясецкий - польский писатель белорусского происхождения, произведения которого вызывают огромный интерес у читателей во всем мире, но до сих пор практически неизвестны белорусскому читателю.
Сергей Михайлович Пясецкий родился 1 июня 1899 года в городе Ляховичи под Барановичами и был внебрачным сыном православного дворянина, начальника минской почты и большого любителя женского пола Михаила Пясецкого и его служанки Клавдии Кукалович.
Может, так бы и прожил он жизнь обычную и неприметную, но что-то произошло в небесных сферах и выпала незаконнорожденному отроку Сергею судьба поистине удивительная.
Клаву после такого конфуза отослали в деревню, а когда содержать байстрюка стало слишком накладно, его отправили к господину почтмейстеру на воспитание. История умалчивает о том, обрадовался начальник местечковой почты такому повороту судьбы или огорчился. Однако мальчонку он все же приютил и даже полюбил. Свою мать мальчик так никогда больше и не увидел, несмотря на то, что до 11 лет, когда был официально усыновлен отцом, носил ее фамилию. В доме отца личность Клавдии была окружена таинственностью - Михаил Пясецкий опасался, и небезосновательно, что Клавдия может отобрать ребенка. Она неоднократно пробовала вернуться, а однажды чуть не похитила младенца. Сам Пясецкий вспоминал о матери так: «Мне известно лишь то, что в 1913 году она еще была жива, потому что удивительным образом дала знать о себе - я тогда понял, что у меня есть другая, настоящая мама». До этого мальчик считал своей матерью очередную любовницу отца.
Жизнь Сергея с самого начала складывалась непросто. Отец воспитанием сына почти не занимался, а мачеха относилась к нему весьма строго, если не сказать жестоко: она очень болезненно восприняла живое напоминание о своей предшественнице и всячески - физически и морально - истязала мальчонку.
Единственной радостью Сергея был лес, ставший для него домом, другом и утешителем его детских обид. Мальчик любил убегать в самую чащу и мечтал, мечтал, мечтал.
В школе Сергей учился довольно плохо и нередко переходил в следующий класс только благодаря хлопотам отца. Учился в гимназиях Бобруйска и Минска, позже в гимназиях Владимира и Покрова, куда семья переехала с началом Первой мировой войны. В новой среде белорусский парень чувствовал себя чужим. Нередкими были драки с одноклассниками. В воспоминаниях об этом периоде своей жизни Пясецкий писал так: «Мне было странно, что ребята в классе отнеслись ко мне очень неприязненно. Я сразу стал для них белой вороной. Меня уничижительно называли «полячок», «полячишка», «лях». А ведь я был полностью русифицирован. О Польше у меня было такое представление, какое тогда бытовало в России: унизительное и пренебрежительное... Поэтому эти клички меня очень обижали». Спасли Сергея книги, благо у отца была большая библиотека. Читал Александра Дюма, Вальтера Скотта, Виктора Гюго, Генрика Сенкевича.
Школьное образование оборвалось в седьмом классе гимназии. «Комедия моего образования завершилась трагедией... Сразу из школы, в светлом гимназическом пальто и темно-синей шапке, я попал в тюрьму. Я совершил вооруженное нападение на гимназического инспектора. Я был прав, хотя это не оправдывает моей реакции. По прошествии некоторого времени я попытался бежать из тюрьмы. Поступил невероятно глупо, но, может, именно поэтому моя попытка побега удалась, и я окунулся в омут авантюрной жизни и революции. В дальнейшем учился по книге жизни, а моими учителями были люди в крайней степени интересные. Некоторые из них даже читать не умели, однако владели сокровенными знаниями определенных сторон жизни. Дипломов я в этой «школе» не получил, но постиг вещи действительно интересные и учился прилежно».
Начало февральской революции 1917 года ознаменовало новый этап жизненного пути писателя, оказавший решающее влияние на его сознание и судьбу. Бежав из тюрьмы, Пясецкий попадает в Москву, беспризорничает и с головой окунается в омут революционных событий. Год, проведенный в России, вероятно, едва ли не самый загадочный из всей биографии писателя.
Известно одно: в Минск 1918 года он приезжает сознательным противником большевиков и того нового общественно-политического строя, который устанавливался на его глазах. Пясецкий вплоть до самой смерти оставался сознательным и бескомпромиссным критиком коммунизма.
Вернувшись на родину, Сергей Пясецкий принимает участие в деятельности антибольшевистской организации «Зеленый дуб», белорусских партизанских отрядов, действовавших совместно с армиями генералов Булак-Булаховича и Юденича. Вместе с польскими войсками Пясецкий освобождал от большевиков Минск, был ранен во время уличных боев 9 августа 1919 года. Во время этого минского периода своей жизни писатель был тесно связан также с представителями криминального мира. Все это легло потом в основу его «Воровской трилогии». События, описанные в этих романах, «происходят в период от ранней весны 1918 года по август 1919 года в Минске Литовском, в городе, в котором сконцентрировалась тогда жизнь всей прежней Российской империи и... Европы».
Весной 1920 года Пясецкий поступил на 9-месячные офицерские курсы в Варшаве.
Рижский Мирный договор от 18 марта 1921 года не только разделил Беларусь на Восточную и Западную, но и разлучил сына и отца. Сын, польский офицер-подпоручик, связал свою жизнь с Польшей. Отец остался в Минске.
После войны Пясецкий демобилизовался из армии, и положение его было критическое. Без денег, без постоянной профессии, без родных и знакомых, без какой-либо материальной поддержки! Бывший беспризорник, бывший блатной, бывший солдат оказался в Вильно. Голод и бедность снова свели юношу с криминальным миром.
Бродяжничал, воровал, был фальшивомонетчиком и даже с голодухи снимался для порнографических открыток. Достоверно неизвестно - работал ли он только за еду, и если да - то кормили его до «работы» или все же после. Находясь в таком вот незавидном положении, виленская порнозвезда Сергей Пясецкий принимает отчаянное решение, перевернувшее его жизнь и судьбу. Ибо человек, чьё мировоззрение сложилось в годы крушения моральных устоев буржуазной России, не мог вписаться в новую систему координат буржуазной Польши. Поэтому он и искал занятие, в котором реализовались бы его личные качества и способности, а главным было бы ощущение свободы и ответственности только перед самим собой. И он это занятие нашел. Отлично говорящий по-русски, отчаянный и лихой, знающий реалии пограничья - он прекрасно подходил для разведывательной работы. В 1922 году Пясецкий завербовался в польскую военную разведку, так называемый II Отдел - знаменитую «Двуйку». Так начался следующий этап его карьеры - шпионаж.
