разведка - ИВАН БОРОДУЛИН
Мы получили добро на возвращение к своим и, выслав вперед разведку, взяли направление на юг, к пограничной заставе. Часам к одиннадцати вечера выбились из сил. К усталости примешивался и голод: продовольствие кончилось, спирт тоже. Оставались НЗ и «жми-дави».
На небольшой высотке переночевали, причем разбудили нас усиливающийся дождь и удары холодного северного ветра. Заторопились выходить — ведь дома
«16
ждали все блага мира: еда, крыша над головой, чистое белье. И вдруг там, куда ушел головной дозор, раздавись автоматные очереди, причем совершенно отчетливо – и различили характерный лающий треск немецких автоматов.
Вскоре прибежал разведчик и, задыхаясь, доложил:
— Впереди — немцы! Много, до батальона.
Командир роты отдал приказ занять круговую оборону и окопаться. Прошло несколько минут, и теперь /же каждый из нас увидел развернутую цепь фашистов, неторопливо, полукольцом охватывающих нашу высотку.
— Без команды не стрелять! — кричит капитан. Не-рудно понять разумность этого приказа. Немцы, конеч-о, понимают, что имеют дело с группой русских, однако не знают наших сил и уж наверняка не думают, что –а сопочке притаилась целая рота!
Идут фрицы нахально. Мы уже различаем цвет их )инелей. Видим прижатые к животам автоматы. Вторая . еренга держит наперевес ручные пулеметы. Остается 00, 150, 100 метров , нервы напряжены до предела. Вы-раю вспотевшие вдруг ладони. Немцы начали подни-/латься по склону, а команды все нет. И когда до цепи фашистов можно добросить гранату, раздается короткое, как выстрел:
— Огонь!
Очереди доброй сотни наших автоматов сливаются в единый грозный залп, прижимают наступающих солдат к земле, заставляют бежать вниз, прятаться за камнями. Немцы открывают ответный огонь, но многие из них остаются на склоне нашей высотки недвижимыми.
Перестрелка длится больше часу. В новую атаку Фашисты идти не решаются и вскоре начинают окружать высоту.
117
Положение наше становится незавидным. Кругом враг. О роте несколько убитых и раненых, на исходе боеприпасы, к тому же к фашистам подошло подкрепление— еще не менее двух рот, — и они, сужая кольцо, готовились к общей атаке. Одним словом, нам грозило полное истребление.
И тогда командир роты решил просить помощи тяжелой артиллерии.
Микрофон рации перешел в руки корректировщика, и тот начал выкрикивать в трубку разные цифры. Через некоторое время позади немецких цепей, приготовившихся к атаке, поднялись первые разрывы снарядов. Снова корректировщик прокричал в трубку, и разрывы пришлись точно по рядам залегших солдат. Около нашей высотки выросли плотные столбы черного дыма. Вот тут мы, разведчики, по-настоящему поняли смысл крылатой фразы «артиллерия —– бог войны» и увидели вблизи работу этого бога.
Атака немцев сорвалась. Наш автоматный огонь и точные удары снарядов заставили их вернуться на прежние, исходные позиции.
Теперь можно было думать о том, как выбраться из капкана.
Капитан собрал всех командиров и попросил высказаться. Большинство сошлось на том, чтобы похоронить убитых товарищей здесь, на сопке, и прорываться через кольцо. Раненых вынести, не считаясь ни с чем.
Командир роты сказал, что он согласен с большинством, но только идти прежней дорогой к погранзаставе не следует — пока мы будем тридцать верст нести раненых, немцы не оставят от роты и взвода.
— Надо прорываться и выходить к своим самым ближним путем… — капитан сделал паузу, —то есть
PAGE111
через линию немецкой обороны между Малым, и Большим Кариквайвишгми. Путь в три раза короче, и можно надеяться на поддержку фронта.
Все молчали. Уж больно неожиданным и дерзким было предложение командира-—лезть в самое пекло, через фронт, через систему укреплений.
— Прорываться будем немедля, — продолжал капитан, — все равно дожидаться темноты нам не дадут. Все. За дело, товарищи.
В каменистом грунте безымянной высотки кинжалами мы отрыли двадцать две неглубокие ямы и положили в нух своих парней, еще недавно живых и веселых. Да простят нам они, что не было принятого ритуала похорон и почестей. Салютом в память погибших стали залпы наших автоматов при прорыве вражеского кольца и мощные разрывы тяжелых снарядов.
Мы выбрались из окружения, унося раненых, и восемь километров до линии фронта прошли стремительным маршем, укрываясь от преследования огнем дальнобоек.
Из траншей и дзотов вражеской обороны по роте не раздалось ни единого выстрела, потому что огневые точки гитлеровцев были ослеплены и парализованы ударами наших минометных и артиллерийских батарей.
Так закончился этот рейд во вражеские тылы, хлопотливый, трудный и незабываемый. Потеряв два десятка разведчиков, мы истребили в общей сложности не менее восьмисот фашистов.
Все, кто участвовал в походе, были отмечены правительственными наградами.
На Шпиле ребята встретили нас радостно и с почетом. Принимая поздравления, баламут Ромахин с самым серьезным видом объявил, что он, а вместе с ним
Ш
■
гвардии старшина Бородулин, отныне переходят в дивизионную роту разведки. Мои разведчики не на шутку
встревожились:
— Как так?
— Почему?
— На какую должность?
— А не такую,— Ромахин подмигнул мне.— Я на должность гробовщика фрицев, а старшина ко мне заместителем…
Иван не закончил, потому что свалился от чьего-то увесистого и веселого тумака.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ЗОВЕТ ИВАН БОГАТЫРЬ
Стояло начало ноября — добрая пора для разведчика. Ночи темные, в то же время не такие сырые, как в сентябре и октябре. Снега еще нет, но дыхание зимы чувствуется — ветры сердитые, пронизывающие, земля /адубела от сухих морозов и почти что звенит под ногами.
В одну из таких ночей мы вышли на ничейную землю в очередной поиск. Не успели обогнуть сопку — ударил колючий снежный заряд пополам с дождем. За какой-нибудь час мы промокли и продрогли настолько, что зубы стали выбивать чечетку. Неподалеку от места, где мы находились, была небольшая, метра в три длиной, пещера, скорее даже не пещера, а просто расщелина в скале, где мы не раз укрывались от минометного огня. Оставив трех человек перед обороной противника, я повел ребят к этой расщелине, чтобы развести там огонь и обогреться.
Влезли. Осветили нишу фонариком и сразу насторожились. Посредине пещерки стояла глиняная, похожая на огнетушитель, бутыль, а рядом лежала аккуратно перевязанная стопка бумаг. Осторожно проверяем, нет ли сюрпризов с миной. И только после этого вплотную разглядываем находки. Аккуратная стопка—немецкие агит-листовки, приглашающие русских офицеров и солдат сдаваться в плен и сулящие за это всяческие блага. В горлышко бутылки воткнута свернутая в трубку записка:
PAGE121
«Вы есть русский разведчик. Мы хотим иметь нейтралитет. Оставлянт ийм немножко наш шнапс».
Треть буть'.тти была наполнена жидкостью. Понюхали — действ и I ельно шнапс.
Пер:, им, как всегда, нашелся Ромахин:
— Ага, господа фрицы нейтралитет предлагают. Но если про то разнюхает ихний фюрер, то будет их немножко вешать.
— А может, они из тех, что мозгами шевелить начинают,— предположил кто-то.— По всему видать, разведчики.
В этом, пожалуй, можно было не сомневаться. Только разведчики выходили обычно за передний край, на ничейную землю, и, судя по записке, встречи с нами они побаивались.
О своих находках мы доложили командованию и, с его одобрения, приняли предложение немецких разведчиков.
В следующий раз мы принесли в пещерку и оставили там пачку своих агитлистовок.
Почти два года продолжалось это странное перемирие и обмен листовками. Трудно сказать, что немцы делали с нашими агитками, а мы их пропагандистскую продукцию аккуратно сдавали в особый отдел.
Однажды мы, как могли, изобразили на листке рейхс-маршала Геринга, а явившись а пещеру на другие сутки, увидели, что наша карикатура мастерски переделана — в толстяке с сигарой можно было без труда узнать Черчилля. На обратной стороне листа немец — как видно, неплохой художник — показал, как надо рисоеать Геринга. Он изобразил его с широким ремнем на большом животе и кулаком-кувалдой, бьющим по Британским островам.
PAGE122
Убежище в скале стало как бы своеобразным почтовым отделением, причем мы туда не заходили, пока не убеждались, что пещера свободна. Так же поступали и немецкие разведчики. Не было случая, чтобы одна из сторон нарушила этот негласный договор.