KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Разная литература » Прочее » Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 50

Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 50

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Толстой Л.Н., "Полное собрание сочинений. Том 50" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Ходил с Сережей в баню. Да, хорошо бы: остави нам долги наши, как и мы оставляем должник[ам] нашим: чтобы забыть всё прошедшее людей и сначала относиться к ним.

9 А. М. 89. Встал в 6. Немного слаб нервами, приводил в порядок письма и читал их. Читал эпизод о защите казненного солдата.

Написано дурно, но эпизод ужасен в простоте описания — контраста развращенных полковн[ика] и офиц[еров], командующих и завязывающих глаза, и баб и народа, служащего панифиды и кладущ[его] деньги. — Господи, помоги мне в Москве. Я слаб и гадок. От Черткова письма. Видно, он очень подня[лся] духом; такое же, но с мрачн[ым] характер[ом] от Е. П[опова] и такое же от Семенова и Медведева. Записал дневник и хочу писать Кр[ейцерову] Сон[ату].

И пописал до завтрака, потом заснул, пошел к Озмидову, не дошел. Дорогой раздал листки пьяным. Хорошо поговорил. Страшный вид разврата вина и табаку. Обедал, читал шекеров. Прекрасно. Полное половое воздержание. Как странно, что я теперь, когда занят этими вопросами, получил это. Носил воду. Пришла Варенька с мужем. В Москве известных, с билетами, 8.000 проституток. Спал очень дурно.

10 Ап. М. 89. Встал в 8, убрался, напился чаю и писал письма. Пришел из библейской лавки. Я спорил с ним о вере в искупление, ужасно дурно обошелся, боюсь обидел. Я уж упал сильно здесь. Пойду попрошу прощенья. Писал письма 1) Семенову, 2) Попову, 3) Красильникову и 4) Черткову. Это серьезные и два пустые — Ур[усову] и Поше. Ходил гулять. Унылость. Это от греха. Обедал. Прочел шекеров, записал, и письма, и иду погулять или работать.

Поработал, воду носил. Лег рано.

11 А. М. 89. Встал в 7. Убрался и сел за статью об искусстве. Хотя и дурно расположен б[ыл], всё ясно и кое-что сделал: уяснил и расположил. Письма от Элпидина, от свящ[енника] с проповедями. Пошел к Озмидову. Унылость. Он умственно больной, но хороший. Самолюбие еще не тронулось в нем, как к лед на реке. Дома оргия на 25 человек. Еда, питье. Дьяков милый, кроткий и Фет жалкий, безнадежно заблудший. Я немножко погорячился с ним, когда он уверял, что не знает, что значит безнравстве[нно]. У Госуд[аря] ручку целует, Полонск[ий] с лентой. Гадко. Пророки с ключом и лентой целуют без надобности ручку. Вечером ничего не делал. Рано лег. С С[оней] хорошо, тихо.

12 А. М. 89. Встал в 6. Поносил воду так, что устал, записал это и иду пить чай. Час 9-й.

Возился усердно, но почти бесплодно над статьей об иск[усстве]. Пошел к Леноч[ке] (очень ми[ла]), к Ник[олаю] Фед[оровичу], с ним ходил и рассказывал ему «об иск[усстве]». Он одобрил. Пошел на выставку, но испугался множества народа и вернулся. Дорогой уяснил себе, что conditio sine qua non57 новое, а условия достоинства содерж[ание], крас[ота?] и зад[ача?]. Обедал поздно. Приходила Баршева (поссорилась с кузин[ой]). Ив[ан] Мих[айлович], Полушин, потом Янжул и Сторож[енко]. Спорил слишком горячо с Янж[улом] о том, что регулирование фабрик вредно, как регулированье проституции. Лег поздно — в 12.

13 А. М. 89. Встал в 7. Опять бился над статьей об иск[усстве]. Хотя не запутался, но и не кончил. Не выспался и слаб. Главное же переел. Читал шекеров. Всё думаю, и вопрос остается вопросом. Иду завтракать. Получил брошюру, проповедь Dоl’а. Ничто, как такие хорошие, но пресные книги, не указывают на тщету писаний, рассуждений, построений.

Тоже прочел Лопатина реферат о свободе воли. Да, лаконизм, если не молчание.

Собрался идти, пришел Брашнин. Прошелся с ним. Он прямо ищет наставления как жить. Поговорил, посоветовал о книгах против пьянства, чайную и проще и ближе быть. Потом подле музея выставки Семирад[ского] встретил Богдан[ова]. Они хвалят картину. Потом в библейск[ую] лавку. Хорошо поговорил с Никол[ьсоном?]58 (кажется). Я попросил простить. И о пьянстве. Потом к Марак[уеву], не застал и домой. Дома Голохв[астов], Грот и Дунаев. Потом Овсянник[ов], о статье (защита солдата). «Ваше сиятельст[во]». Как тут быть? Потом Касиров и Александров. Письмо от Аристова и Леонтьева. Ужасен этот зуд, заставляющий их писать. Не слушать, как токующий тетерев, а токовать. Потом, вместо молчания и лаконизма, с Касировым, задирающим о вере, говорил много лишнего. Столько же лишнего говорил и с Гротом о свободе воли. Как же надо б[ыло] поступить и с Кас[сировым] и с Гротом? спрашиваю я себя. Подумал: Так я думаю: просить их не требовать от меня участия в том, в чем для меня нет интереса. Главное, вспомнить, что я, проходя в этом мире, умирая, могу делать одно: исполнять волю пославшего или проводящего, т. е. проходить так, как он хочет, не задерживая себя и одних и не стаскивая других и, главное, не толкаясь, не злясь. Лег поздно. Спал д[урно]. Да, надо предложить шекерскую жи[знь]. Помоги, Господи.

14 А. М. 89. Встал в 8. Убрал. Писал об иск[усстве]. Совсем запутался. Даже досадно. Надо оставить. Теперь 2. Пойду в Рум[янцевский музей] и к Мар[акуеву].

Ходил до 5, никого не видал. Дома Стахович, мрачный, и Юнге с детьми. Написал письмо Оболенск[ому] о Герасимове и Ур[усову]. Пришел Леман, я с ним прошелся и говорил. Больше слушал его рассуждения об авторстве — хорошо. Да, до обеда встретил Мюра, поэта. Всё время помнил о том, что говорить лучше: «я прохожий в мире» и даже смотрел на ноготь, где б[ыло] написано: смерть, смирение, молчание, но кончилось тем, что я раздражился и сказал ему, что не могу говорить с ним. И очень этим б[ыл] огорчен. Как быть?— Думал и вчера, гуляя, о том же: поправляй то, что написал вчера. Главное то, что мы работники, от к[оторых] скрыт результат работы, к[оторым] не дано воспользоваться работой. Дано одно: возможность участия в работе, слияние интересов с хозяином. Удивительно, как этот последний вывод, до к[оторого] доходишь, определенно и именно в этой самой форме выражен Христом. Ведь это даже не сравнение — это само дело. Вся жизнь людей есть работа: работа на хозяина (фабричная и др.), работа пахоты и посева, уборки и опять посева, улучшен[ия] земли, пород, построек, умственные изобретения — всё не для себя, всем пользоваться не надо, а во всем есть благо в самой работе. Такова вся и жизнь. Дано пользоваться только благом самой работы. И еще дано перенесение своего интереса в интерес другой, вне себя, в интерес хозяина или дела: и это перенесение интереса, это освобождение себя от интереса своего, для гибнущего себя, возможно только через работу. Так в работах жизни. И точно то же во всей жизни, когда на всю жизнь свою временную плотскую, на направление своим произволом этой жизни, смотреть (а иначе и смотреть нельзя), как на работу для дела Божьего, или, короче, для Бога. Только проводя свою всю жизнь для исполнения воли Бога (в установлении Цар[ства] Б[ожия], правды, где его видишь, и соблюдении чистоты, смирения и любви, где и не видишь), в работе Божьей можно отрешиться от своего интереса тем, чтобы найти интерес в деле Божьем. Сказать, что воспользуешься в будущем этим делом, рискованно, но точно — нельзя доказать. Да и зачем? когда участие в работе уж дает благо. Только начинаешь участвовать и уж чувствуешь благо, что ж будет, если отдашься весь этой работе, сделаешь привычку к ней? Тогда благо настоящее будет так велико, что не нужно будет воображать себе никакого другого в будущем.

Да, молитву, к[оторую] напишу на ногте: Помни, ты работник дела Божьего.

15 Ап. 89. М. Встал в 7. Не писалось. Читал роман Роёу — даже задремал, записал вчерашний день. Иду завтракать.

Пришел Шаховской. Сделался казенным либералом: свободу ему нужно как-то «делать». Я ходил с ним до Марак[уева] и говорил с добротой, стараясь быть ему полезным. Трудно. Обедала Лиза. И с ней хорошо. Жалко ее стало. Она лечится у Рика, по 40 р[ублей] за сеанс, и слуга Философ[овой] рассказывал чудеса про барыню. Читаю роман Роёу: страшна сознанная деморализация. Не страшно, но созрело очень сознание: должно разрешиться. Картина Реп[ина] невозможна — всё выдумано. Ге хорош очень. Проводили меня девочки. Расстроен желудок, заснул во 2-м и потому

16 А. 89. М. встал в 8 слабый, ничего не мог делать. Засыпал. Пришли петровец и бывший петр[овец] [?] — настройщик. Говорил с ним[и] одно и то же. Дурного как будто ничего, а вспомнишь — совестно. Да, служить надо, но и молчать и не метать бисера. На конке дал книжечки, поговорил и на душе хорошо, а от студентов отрыжка дурная. Читал о социалист[ических] общинах Америки Ноез. Да, вопрос об общинной жизни и о семье вопрос, к[оторый] надо не забывать, а решать. Иду обедать.

После обеда пришел Ивин и Рахманов. Ивин всё пристает с православием. Должно быть его беспокоит что-нибудь. Я был не спокоен и очень совестно было. У Тани же была толпа барышень. Не приводится говорить с ними. Жалко. Они как видно совсем дикие.

17 А. М. 89. Встал усталый. Читал Ноеса об общинах. Универсалисты замечательны своим исповеданием. Пришел Фельдман гипнотизатор. Шарлатанство, а что не шарлатанство, то не нужно. Свел его к Гроту и ходил к сумашедшей старушке, к[оторая] б[ыла] вчера. С сумашедшей обошелся хорошо. По крайней мере, не повредил ей. Рахманов очень хорош. Помоги им Бог. Дома раздражился б[ыло] от требования рукописи Толя, но, слава Богу, опомнился. Вечеро[м] читал письма, когда пришел Грот и Дунаев. Очень хорошо говорил с ним: Где можно, желая быть полезным, где нельзя, стараясь быть не вредным. Писем много, всё пустые. — Лег позд[но], не спал до 2-го часа. Пережил период желчного состояния довольно хорошо. Упреком совести стоит только Ивин.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*