Anakin Skywalker - Туда и оттуда
И острый каблучок опустился на носок туфли несчастной Лилиан. Та вскрикнула и отшатнулась.
— Что такое? — спросил распорядитель бала.
— Да вот, мадемуазель хотела меня поздравить, но ей — видимо, от духоты — стало плохо, — невозмутимо ответила Ариэлла.
Барон одобрительно улыбнулся — ему нравились боевые женщины. Он подкрутил ус, и блистательная пара чинно проследовала дальше.
Бал продолжался своим чередом. Танцы доставили нашим героям немало мучений, поскольку Инка танцевать не умела совершенно, Дракон питал к ним природное отвращение, а Мор умел танцевать только менуэт, да и то знал не все фигуры. Госпожу Ариэллу выручало только то, что барон обладал немалой силой и вертел ее, как перышко.
— Все гости приглашаются в пиршественную залу! — возгласил герольд.
Помимо изысканных блюд, о которых нашим приключенцам раньше приходилось только читать, и отсутствия вилок, пир был примечателен музыкальным сопровождением. Менестрели сменяли один другого, дошла очередь и до Тай де Диа. Песня называлась "О сухом законе и начальнике дворцовой стражи" и сразу привлекла к себе внимание, причем поначалу несколько недоуменное:
Начальник гвардии дворца
Был, как обычно, пьян.
В одной руке он меч сжимал,
В другой руке — стакан.
Он в изумлении стоял,
Никак понять не мог
Зачем опять проклятый пол
Уходит из-под ног?
А также он понять не мог,
Какой злодей-шпион
Подал идею королю
Ввести сухой закон?
И как же дальше жить теперь
Все будут без вина?
Ведь если гвардия трезва
Зачем она нужна?
А королеве надоел
Царящий здесь бардак,
От пьяной гвардии она
Устала и от драк.
За это дело королю
Устроен был скандал,
И он порядок навести
Жене пообещал.
Ведь больше сказок и войны
Король ее любил.
И он дуэли во дворце
И пьянки запретил.
Он пригрозил большим мечом
Всей гвардии — и вот
Уже полдня во всем дворце
Никто вина не пьет.
Начальник гвардии дворца
По коридору шел.
Все также из-под ног его
Увертывался пол.
Он волочил меч за собой,
Стараясь не упасть,
А меч тянул его к земле
Ах, чтоб ему пропасть!
И все бы кончилось ничем,
Но тут из-за угла
Ее Величество как раз
Ему навстречу шла.
Начальник поклонился ей,
Опору потерял,
И выронив стакан и меч,
У ног ее упал.
Был страшен королевы гнев,
Но он не пострадал,
Зато бедняге королю
Устроен был скандал.
Начальнику же все сошло,
Живет все так же он
И так же вечно пьян, хотя
В стране сухой закон.
Королева, красивая темноволосая молодая женщина в элегантном и простом платье, чуть не захлопала в ладоши от восторга. Менестрель поклонился ей с лукавой улыбкой и спросил:
— Какую песню желает услышать прекрасная королева?
— Разумеется, песню о любви.
Я не жду тебя, о рыцарь,
Я давно устала ждать.
Ты ушел в поход далекий
Гроб Господень добывать.
О тебе не вспоминают
Твои прежние друзья,
Все забыли твое имя,
Его помню только я.
Может быть, в бою неравном
Ты стрелой врага сражен,
И в могиле безымянной
Ты давно похоронен?
Тебя некому оплакать,
Кроме ветра, в тех краях,
И никто теперь не знает,
Где покоится твой прах.
Иль ты жив и снова мчишься
Вслед за собственной судьбой,
С безрассудною улыбкой
Принимая новый бой?
Может быть, теперь другая
Дама сердца у тебя?
Где-то там, в краю далеком,
Ждет надеясь и любя.
Ты поклялся мне вернуться
И погнал вперед коня.
А теперь твой недруг лютый
Хочет в жены взять меня.
Где же ты? Зачем уехал
В край далекий воевать?
Я дождусь тебя, мой рыцарь,
Даже если долго ждать…
Юный певец так понравился благородному собранию, что его еще долго бы не отпускали, но тут менестрель решительно заявил, что все, песня будет по его выбору. Встал, отставив ногу, и ударил по струнам:
Налейте чашу менестрелю,
Я вам сыграю и спою,
Я пью вино, но не хмелею,
Тем меньше пьян, чем больше пью.
Тут менестрель выжидательно умолк. Королева, рассмеявшись, велела кравчему поднести менестрелю вина. Менестрель глотнул, вручил чашу кравчему, и продолжил:
Пусть выпил я бочонок эля,
Но на ногах еще стою.
Нельзя быть пьяным менестрелю!
Я — выпивший, и я пою.
Мой голос тверд, а взор мой ясен,
И песня струн моих звонка.
Я чувствую себя прекрасно,
Не дрогнет на ладах рука.
И вновь идет по кругу чаша,
Искрится на свету вино.
Я пью, друзья, здоровье ваше,
Но не пьянею все равно.
Менестрель осушил чашу до дна и знаком отпустил несчастного кравчего.
Летит под своды моя песня,
И я еще могу сидеть.
Пир продолжается. Чудесно!
Так будем пить и песни петь.
И вновь мне чашу наливают,
И я не в силах отказать,
Ее я залпом выпиваю
Мне больше нечего терять!
Но что со мною вдруг случилось?
Тяжелой стала голова,
Я начал набок вдруг клониться,
И как-то вдруг забыл слова.
Чегой-то вдруг лады двоятся,
И что-то очень близко пол.
Я завтра буду извиняться,
А щас я падаю под стол.
И менестрель довольно естественно повалился на пол, впрочем, оберегая свою плоскую лютню.
Пир готов был затянуться до утра. В соседних залах продолжали танцевать, разгоряченные вином и танцами благородные доны то и дело удалялись в сад, подышать ночной прохладой, а кое-кто и "позвенеть железом", по выражению Мора. Когда на дворцовой башне колокола прозвонили полночь, герцог де Морран подошел к своей даме и сказал:
— Дорогая, нам пора.
— О, не стоит так спешить! — запротестовал барон. — Но если вам необходимо уйти, я провожу вас…
— Барон, — промурлыкала дама Ариэлла, — мы не столь уж торопимся, но мы хотели перед уходом осмотреть знаменитый Зеркальный Зал.
— Я покажу его вам! — с готовностью заявил барон.
Гости издалека восхищались тонкой работой зеркальщиков и причудливыми светильниками, бродили вдоль стен. Барон же увлек Ариэллу в соседний зал и там, взяв ее руку в свою широкую ладонь, спросил:
— Скажите, госпожа Ариэлла, кем приходится вам герцог де Морран?
— О… понимаете, барон, мы обручены с детства.
Врать Ари помогало то, что в зале было полутемно. Но не посвящать же барона в действительное положение дел, во все эти перипетии и любовные многоугольники!
— Неужели вам пришлась не по вкусу столичная жизнь? Вы так прекрасны, так умны, и прозябать в безвестности — не для вас.
— Герцог Мишель де Морран богат и знатен.
— Но у меня тоже достанет богатства и влияния при дворе. А кроме того — боевая слава! Я уже третий год выхожу победителем на всех придворных турнирах… Ведь обручение — это еще не брак.
— Но, барон… Мишеля я знаю многие годы, а с вами мы познакомились только сегодня…
А тем временем в покинутом нашими героями танцевальном зале мадам Илэн д'Эйли приблизилась к графу де Бошу и спросила:
— Простите, граф, вы не заметили, куда удалился герцог де Морран? Он обещал мне один танец.
Разумеется, Мор ничего такого ей не обещал, но ведь и не отказывал же!
Обведя взглядом зал и не заметив упомянутого герцога, с которым, к тому же, граф сам был не прочь потолковать, сэр Борс сказал:
— Не беспокойтесь, сударыня, я сейчас найду его и напомню ему… о его обещании.
Минут десять граф шнырял по дворцу, придерживая рукой шпагу, чтобы не брякала. И вот у входа в Зеркальный Зал он увидел массивный силуэт барона де Бау и рядом — какую-то даму, в которой он тут же опознал Ариэллу. "Ага, значит, и другие неподалеку", — решил граф, устремляясь к залу. Не особо бережно отодвинув стоящую на дороге даму, он взялся за ручку двери. И тут барон взревел:
— Граф! Что вы себе позволяете? Немедленно просите прощения у дамы!
— Простите, я спешу, — ответил граф, открывая дверь. И сразу же увидел в зале ненавистного герцога с его спутниками, а также этого юного наглеца де Силлека в грязной и разорванной одежде, которому, как точно знал граф, полагалось сейчас находиться в тюрьме. Рядом с неизвестно откуда взявшимся арестантом возвышался Майк Мак-Лауд собственной персоной, тоже ободранный и растрепанный.
