Виктор Дандре - Моя жена – Анна Павлова
– Вы так же волнуетесь перед выходом на сцену, как и я.
Он ответил:
– Я не был бы Шаляпиным, а вы – Павловой, если бы мы не волновались.
В антрактах Анна Павловна переодевалась, меняла, если было нужно, парик, грим и костюм и непременно переменяла туфли, в которых никогда не танцевала больше одного акта, пила чашку слабого чая. Ни в каком случае Анна Павловна не допускала никаких посторонних лиц на сцену во время спектакля и никого не принимала у себя во время антрактов. Наоборот, по окончании спектакля любила, когда к ней приходили. Нервное напряжение исчезало, она становилась очень оживленной и веселой, обменивалась впечатлениями, охотно отвечала на вопросы по поводу окончившегося спектакля. После каждого спектакля приходило десять-пятнадцать человек из местного общества, чтобы познакомиться с Анной Павловной и выразить ей свое восхищение. Вернувшись из театра домой, Анна Павловна съедала легкий ужин и пила чай, но возбуждение, вызванное спектаклем, не проходило сразу, и она еще проводила около часу времени в разговорах и читала, прежде чем лечь спать.
Газетные представители и особенно представители дамских модных журналов добивались от Анны Павловны, чтоб она им открыла свой секрет: как она сохраняет свою замечательную фигуру молодой девушки.
Они не хотели верить, когда она говорила, что ест всякую пищу, избегая, конечно, только особо тяжелых блюд, и весь секрет в умеренности и большом количестве физических упражнений, какими являются танцы.
Другой «секрет», интриговавший всех, был прекрасный цвет лица Анны Павловны. И в самом деле, она столько лет каждый день гримировалась, – а это очень портит лицо, – что было удивительно, как могла у нее сохраниться такая гладкая и свежая кожа. Все бывали очень разочарованы, когда Анна Павловна им объясняла, что всю жизнь она не употребляла ничего, кроме чистого белого вазелина.
Несколько раз Анне Павловне предлагали крупные суммы, чтобы она дала свое имя какому-нибудь крему и удостоверила, что его рекомендует. Но каждый раз она отвечала, что с удовольствием взяла бы деньги для своей благотворительности, – но, к сожалению, не может этого сделать, так как должна рекомендовать только вазелин.
В турне по Востоку я всегда устраивал так, чтобы оставались свободные дни между спектаклями, и такие дни для Анны Павловны были праздниками. Можно было устраивать экскурсии: в Египте – на пирамиды или поездку на верблюдах в пустыню, в Индии мы осматривали замечательные дворцы в Дели и Агре, а в последнюю поездку на Восток (1929) поехали посмотреть Бенарес, который давно притягивал к себе Анну Павловну как священный город Индии.
Мы пробыли там день, проведя большую его часть на большой лодке, медленно плыли вдоль берегов Ганга, любуясь красотой бесчисленных храмов и дворцов, спускавшихся с обрывистых берегов к реке, видели сотни тысяч пилигримов, собравшихся на берегах священной реки со всех концов Индии для омовений и молитвы. Выражение лиц этих паломников, стоящих в воде часами в молитвенном экстазе, производило на Анну Павловну большое впечатление.
На Малайском полуострове и на Яве мы делали экскурсии, поражались удивительной красоте тропической природы. Анна Павловна была неутомима в таких поездках. Легко перенося жару, она могла часами оставаться под палящим солнцем, и каждая такая поездка освежала ее и пробуждала в ней новый интерес к работе.
Очень уставала Анна Павловна от беспрестанной жизни в отелях и любила давать себе отдых, устраивая хотя бы временное подобие собственного дома. Когда мы оставались в каком-нибудь городе на несколько недель, мы брали дом и устраивались в нем как у себя, со своей прислугой, птицами и вещами. В последнюю поездку по Австралии мы провели так шесть недель в Мельбурне и шесть недель в Сиднее. Удалось очень хорошо устроиться, в особенности в Сиднее, где дом с небольшим садом стоял в прелестной местности на берегу залива. Наш дом был за городом, и до театра нужно было ехать на автомобиле двадцать минут – в иные же дни Анне Павловне приходилось посещать театр по два раза, и все-таки, несмотря на все эти неудобства, она была так довольна этой жизнью «у себя», что даже не чувствовала усталости от этих поездок.
Как я уже упоминал, Анна Павловна очень любила Южную Америку. В Буэнос-Айресе – замечательный театр «Колон»: он может считаться первым в мире по своим размерам. Его чудный зрительный зал вмещает четыре тысячи человек, роскошно фойе и превосходно механическое оборудование, освещение и все представляемые артистам удобства. Прекрасные муниципальные театры имеются также в Рио-де-Жанейро и в Сан-Паулу. Южноамериканская публика пламенно увлекается балетом, и Анна Павловна была сразу признана. «La reina de la danza»[27] пользовалась большой любовью, и спектакли проходили всегда с огромным успехом.
Мы дважды пересекли Анды, проездом из Аргентины к Тихому океану. Это сопряжено с риском застрять на несколько недель вследствие снежных заносов, и тогда приходится делать перевал на мулах.
Успех Анны Павловны в Чили и Перу был еще больше, чем в Бразилии и Аргентине. Муниципальный совет Лимы устроил в честь Анны Павловны торжественный прием и поднес ей золотую доску с выгравированным на ней приветом от города.
Наше первое турне по Бразилии началось с севера. Перед этим мы находились в Пуэрто-Рико; ввиду военного времени обычные пароходные рейсы были отменены, и я должен был спешно выехать в Нью-Йорк, чтобы найти какой-нибудь пароход, который согласился бы изменить свой курс и зайти за нашей компанией в Пуэрто-Рико.
Первый город Бразилии, куда мы приехали, был Пара[28] – город, лежащий на Амазонке, недалеко от ее устья, и бывший когда-то центром мировой торговли резиной. Хотя славные дни города уже кончились, Пара сохранил свое благоустройство, и мы, к нашему удивлению, нашли там прекрасный муниципальный театр и хороший отель. Так как Пара был первым городом Бразилии, где выступала Анна Павловна, то местные ученые общества устроили чествование, на коем присутствовали представители города, учебных заведений и масса публики. Председатель местного Географического общества приветствовал Анну Павловну от лица Бразилии. По окончании спектаклей местные организации и пресса, вместе с муниципалитетом, также решили ее чествовать, и городской Совет постановил вделать в стену театра мраморную доску со словами: «В этом театре танцевала Анна Павлова». На Павлову это произвело неприятное впечатление: ей казалось, что этого нельзя делать при жизни артистов. Как я ни уговаривал ее, она отказалась присутствовать на торжестве, извинившись нездоровьем. Чествование прошло очень удачно, была масса публики, и представители муниципалитета и прессы произнесли речи, указывая на значение для страны приезда такой артистки, как Анна Павлова.
Часто вспоминая об этих далеких странах, о необыкновенной красоте разных городов и местностей, Анна Павловна задавала себе вопрос, где бы она хотела жить, но, подумав, всегда отвечала:
– Где-нибудь в России.
Уехав оттуда шестнадцать лет тому назад и зная, что там теперь все для нее чужое, она все-таки непреодолимо тянулась туда.
Глава VIII
Мысли и взгляды Анны Павловой
Подолгу и часто беседуя с Анной Павловной, присутствуя при ее разговорах с представителями прессы и друзьями, я, естественно, вольно и невольно складывал в моей памяти ее суждения и мысли об искусстве. Теперь хотелось бы по возможности точно воспроизвести их здесь.
Постараюсь говорить ее собственными словами:
«Каждый раз перед выходом на сцену я испытываю то особое волнение, с которым новички и артисты, выступающие в первый раз, хорошо знакомы. У меня это волнение, вместо того чтобы ослабевать с годами, все более усиливается. Все более я отдаю себе отчет в том, что по мере роста моей репутации растет и моя ответственность. Эти чувства беспокойства, тревоги и напряжения всегда со мной, я их испытываю всегда, где бы ни находилась.
Я всегда училась и учусь, всегда с большой заботой относилась к усовершенствованию своих танцев. И я могу чистосердечно сказать, что своими успехами я прежде всего обязана своей беспрерывной работе, но тут и большие заслуги моих учителей. Мариус Петипа руководил моими первыми шагами. В этом отношении я была особенно счастлива.
Что касается новых направлений в балете, то мои взгляды просты: я глубоко ценю Фокина и уверена, что из всех реформаторов танца он самый талантливый. Он и я следовали по тому же самому пути во все время моей карьеры в России. Он пользовался мною как материалом для своих созданий. Наши мнения всегда совпадали, и мы искали новых откровений в искусстве.
По моему мнению, мы должны принять все, что есть прекрасного в новых артистических достижениях. Но в то же самое время мы не должны бояться придерживаться всего того, что является прекрасным и в более старых формах искусства. С этой точки зрения многое, оставленное Мариусом Петипа, является замечательным. Искусство не должно и не может оставаться неподвижным. Прогрессивная эволюция – вот его закон. Мы должны быть бесконечно признательны Фокину за его успешные нововведения, внесенные в замерзший режим нашей хореографии. Но появление Фокина предвозвестил и сделал возможным Мариус Петипа, который довел наш балет до такой высоты. Чтоб танцевать с успехом новые балеты, необходимо и обязательно пройти школу классического танца.
