Карина Тихонова - Не родись красивой, или Точка опоры
– Марья Гавриловна, – объяснила девушка. – Это моя мама.
– Ах, вот как!
Я развернулась и посмотрела на нее с ее большим интересом.
Никакого сходства с сухопарой корректно-деловой матерью я не обнаружила.
Девочка была прелестной, как аленький цветочек.
– Вы тоже здесь работаете? – спросила я.
– Да.
– Я раньше вас не видела.
– У меня ребенок заболел, – объяснила девочка.
– У вас есть ребенок? – поразилась я.
На вид девочке было не больше восемнадцати.
– Сын, – ответила девочка с гордостью.
– Большой?
– Скоро годик будет…
– А вам, простите, сколько? – неловко спросила я.
– Семнадцать, – ответила девочка безмятежно.
Я подхватила салфетку и закашлялась.
Бог ты мой! Выходит, девочка забеременела в пятнадцать или неполные шестнадцать лет!
Зачем так торопиться?!
– Вам принести еще что-нибудь? – спросила девочка, устав стоять навытяжку.
– Нет, благодарю, – ответила я. И уже раскрыла рот, чтобы спросить, закончила ли она школу, как дверь столовой открылась и на пороге появилась Марья Гавриловна.
Мама.
– Женя, ступай на кухню, – приказала она сухо.
Девочка послушно развернулась и выскользнула из комнаты.
– Простите, она страшная болтушка, – извинилась домоправительница.
Я пожала плечами.
– Не знаю… По-моему, нормальная девушка. И прехорошенькая.
Комплимент, сделанный дочери, Марью Гавриловну отчего-то не обрадовал. Мне даже показалось, что она слегка нахмурилась.
– Я заметила, что вы долго разговаривали…
Домоправительница запнулась. Интересно, почему она так волнуется?
– Я сказала, что раньше ее не видела, а ваша дочь ответила, что у нее болел ребенок. Вот и все.
– А! – коротко резюмировала Марья Гавриловна. Заученное корректное выражение ее лица не изменилось, но стало чуть более напряженным.
– Кстати, а школу ваша девочка успела закончить? – поинтересовалась я небрежно.
Домоправительница бросила на меня затравленный взгляд.
– Успела, – ответила она сухо.
И прежде чем я смогла спросить, где работает ее зять, женщина развернулась и вышла из столовой.
Ну, что ж… Возможно, вопрос о зяте был бы неделикатным.
Спрошу лучше у Эллы.
В ожидании приезда Эллы с дочерью я пошла в библиотеку. Перебрала кипу нот, лежавших на рояле, отобрала сборник сонат Скарлатти, двухголосные инвенции Баха и пару детских пьес Чайковского.
Сегодня у меня первый урок. Нужно постараться провести его так, чтобы у девочки не пропало желание заниматься музыкой.
Я села за рояль и немного помузицировала. Механическая память, заложенная в моих пальцах, работала прекрасно. Я с легкость вспоминала название вещей, которые играла, и имена композиторов.
Через час я поднялась, закрыла рояль и решила прогуляться.
Вышла во двор, отворила калитку и неторопливо побрела вдоль домов.
Последние дни февраля выдались холодными. Зима цеплялась за уходящее время, как ревнивая жена цепляется за неверного мужа. И, тем не менее, дни ее были сочтены.
Дни зимы, разумеется.
Моя знакомая Марийка окликнула меня первой:
– Добрый день!
– Здравствуй, Марийка! – ответила я громко.
Похоже, выбивание половиков становится у девушки навязчивой идеей.
– Ты что, каждый день это делаешь? – спросила я, указывая на очередной коврик, распростертый на снегу.
– И не говорите! – ответила девушка. – Стефан Викторович совсем с ума сошел! Велел все ковры в доме перечистить на снегу!
– Вредный какой! – посочувствовала я.
– Та нет! Он не вредный, просто чистюля, прости господи, какого среди мужиков и не встретишь…
Она повозила веником по поверхности коврика, размазывая сухой чистый снег на шерстяном узоре.
– Говорит, пока снег не растаял, нужно все вычистить, – продолжала Марийка, не поднимая головы.
– И много у вас ковров в доме? – поинтересовалась я.
– Та нет! Стефан Викторович их не любит. Говорит, ковры только пыль собирают.
– Понятно, – ответила я.
– А мне ж еще и обед готовить, – уныло продолжала Марийка перечислять свои обязанности, – и белье перестирать-перегладить…
– Ты одна в доме работаешь? – спросила я.
– Конечно! – удивилась Марийка. – Хозяин-то один живет! Только в последнее время на меня двойную нагрузку навалили.
– Что так?
– А у Виктории Васильевны горничная заболела. Вот мне и приходится временно за двоих стирать.
– Доплачивают? – спросила я небрежно, хотя не сомневалась в ответе.
Марийка вытаращила глаза.
– Та вы что! У меня и так зарплата такая, что дома никто не верит! Я за это место знаете, как держусь!
– Ясно, – ответила я.
Так я и думала. Жлоб Стефан Викторович еще тот.
Впрочем, и Виктория Васильевна хороша. Нашли на ком экономить. На девочке-провинциалке, которая, наверное, всю свою семью в Молдавии кормит.
Я давно заметила: чем больше у человека денег, тем прижимистей он становится. Но у мужчин это качество выглядит особенно отвратительно.
Мерзавец.
– Давай я тебе помогу, – предложила я от всей души.
Марийка вытаращилась на меня.
– Та вы что! Неужто белье стирать умеете?
Меня начал разбирать смех.
– А что? Не похоже?
Марийка оглядела мою переливающуюся шубу, покачала головой.
– Не похоже, – ответила она осторожно. – Неужто сами дома стираете?
– Вполне возможно, – пробормотала я сквозь зубы.
– Чего?
– Я говорю, помогу обед приготовить! – ответила я, повысив голос. – Стирать не буду, гладить тоже.
– А готовить вы умеете?
Я осмотрела свои руки в перчатках. Что-то подсказывало мне, что готовить я умею, и еще как!
Так я и ответила:
– Еще как!
– Вот интересно! – сказала заинтригованная Марийка.
– Если интересно, пошли в дом. Ты белье перегладишь, а я обед приготовлю.
Марийка еще раз с сомнением осмотрела мой блистательный внешний вид.
– Хозяева заругают, – нерешительно сказала она.
– Не заругают, – успокоила я. – Мне все равно делать нечего.
Марийка поколебалась еще минуту. Но искушение посмотреть, как «барыня» возится на кухне, оказалось сильнее.
А может, она тоже страдала от недостатка общения, как и все живущие в этом странном поселке. Несмотря на все свои деньги.
– Пошли, – сказала она наконец.
Собрала коврик, и мы двинулись к распахнутой калитке.
Дом Стефана оказался несколько меньше домов его соседей. Но все равно это был добротный кирпичный дом, насчитывающий два высоких этажа и снабженный уютной мансардой.
– Ноги вытирайте, – предупредила меня Марийка, тщательно стряхивая снег с сапог перед дверью.
Я добросовестно потоптала ногами.
– А то Стефан Викторович заругает, – объяснила Марийка и шмыгнула носом.
Я вошла следом за ней в просторный полутемный холл. Огляделась вокруг и понимающе кивнула головой.
Понятно. Дом оформлен в современном ненавязчивом стиле.
Прямо от входной двери начиналось огромное пространство, разделенное только декоративными «полуразрушенными» каменными стелами.
Это пространство включало в себя прихожую, огромный зал и просторную кухню, не скрытую от глаз гостей высокой барной стойкой.
Да и незачем было ее скрывать. Кухня красивая, дорогая, нашпигованная современной техникой.
Пространство зала было оформлено сдержанно. Кажется, такой стиль называется мебельным минимализмом.
Большой камин, выложенный неотесанными грубоватыми камнями. Огромный уютный диван, стоящий к нему боком. Столик перед диваном, и пара таких же удобных глубоких кресел с другой стороны.
Домашний кинотеатр, правда, не с таким огромным экраном, как у Максима. Примерно семьдесят два по диагонали.
Бар у противоположной стены. Стеллажи с аудио- и видеокассетами.
Все.
Впрочем, недостаток мебели в комнате в глаза не бросался, благодаря множеству разнообразных деталей интерьера. Напольные вазы, сделанные в виде греческих амфор, светильник, оформленный в том же греческом духе, напольные часы, уж не говоря о всяческих хрустальных вазах, ракушках, подсвечниках…
Но главным украшением дома, как я понимала, был портрет хозяина, висевший над камином.
Нарисованный Стефан Викторович встречал входящих гостей лицом к лицу и выглядел на холсте еще лучше, чем в жизни. Очевидно, художник, писавший Стефана, принадлежал к модной сейчас школе «лакировщиков». Школа, раньше называемая так с презрительной гримасой, ныне процветает, благодаря плохому вкусу богатеньких Буратин, которым нравится все глянцевое и блестящее.
«Красивенькое», как они выражаются.
– Нравится? – спросила Марийка благоговейным шепотом.
– Нет, – ответила я, не успев подумать.
– Нет? – удивилась девушка.
