Борис Батыршин - Коптский крест. Дилогия
Этот, факт, конечно, имел и положительную сторону– сумей мы как-то обзавестись деньгами 19-го века, они сама по себе, стала бы в нашем времени недурным нумизматическим товаром, который можно было бы продать через интернет – причем без всяких проблем. Но штука была в том, чтобы где-то достать эти самые "Петры", "Екатерининки", "полтины" и "двугривенные". Причем – в немалом количестве, и, по возможности, не нарущая при этом законов. Ни Российской Федерации, ни Российской же Империи.
В общем, когда отец вернулся из редакции, мы продолжили обсуждать эту тему. Получалось – даже если отец и сумеет найти взаимный интерес, что с "Александровской Россией", что с постановщиками сериалов из дореволюционной жизни, то вопрос приобретения активов, пригодных к использованию на той стороне портала, все равно оставался открытым. И пока мы не сумеем его решить – наши визиты в 19 век так и останутся.. как там он вчера говорил? "Пешими прогулками с осмотром местных достопримечательностей". И, увы, не более того…
Тем временем, часы тикали, неумолимо приближаясь к 14.00. Пора было собираться. Четыре дня нас будет ждать Николка, и опаздывать на эту встречу совсем не хотелось.
В свое время отец, рассказывал про словесные игры в выдуманных мирах, которыми он с друзьями развлекался в студенческие годы, – так называемые "ситуационки" или "словески". Суть их заключалась в том, что один из компании – "ведущий", – придумывал некий мир и канву происходящих в нем событий; , а каждый из участников создавал в воображениеии персонажа, как правило – в какой-то степени списанного с себя. А дальше – вся компания часами, обсуждала и проговаривала действия, реагируя на вводные ведущего, кидая по сложной системе кубики, чтобы определить вероятность того или иного события. В общем, что-то подобное предлагает известная игровая системе "ДнД", – только в распоряжении ее поклонников бесчисленные тома мануалов, геймбуков, карт и прочих игровых материалов. Отец же и его товарищи все это конструировали на чистой интуиции и исключительно в своем воображении. Как-то отец извлек из глубин письменного стола пачку пожелтевших листков, на которых на машинке, а то и от руки были расписаны характеристики персонажей, списки оружия и снаряжения, описания стран, городов, правящих династий. Были там и вырезки из школьных контурных карт, безжалостно исчерканные фломастерами и самодельные карты на бледно-оранжевой миллиметровой бумаге….
Так вот, отец как-то сказал, рассказывал, что половина радости от такой игры – это вход, а точнее – стартовый этап, на котором игрок продумывает снаряжение персонажа , собирающеегося в другом мир или в другое времея. Именно это занятие нам сейчас и предстояло. И пусть отправлялись мы не "в дорогу длиной в тысячу ли", а всего-то на пятичасовую прогулку, не сулящую особого риска – отнестись к этому следовало со всей серьезностью.
И начать надобыло, конечно, с одежды. Тут отцу оказалось заметно проще, чем мне – твидовый пиджак, сорочка, шейный платок в умеренно консервативном стиле, темные брюки, замшевые туфли, и в довершение всего – итальянская шляпа из разряда "привет, мафия". Нельзя, конечно, сказать, что такой наряд был типичен для Москвы конца 19-го века; но белой вороной он там не будет. Во всяком случае, приезжему из дикой Америки можно простить и не такое.
Образ дополнила трость; отец примерно год назад оценил все удобства этого аксесмсуара, и не раз говорил мне, что даже среднего фехтовальщика с тростью остановить может только пуля. Так что и трость он выбрал соответствующую – продукцию широко известной в узких кругах американской фирмы "Колд Стил". Достаточно безобидное, на первый взгляд, изделие было изготовлено из многослойного углепластика, имея в основе тонкий стальной стержень, а в качестве навершия – полированный шарик из нержавеющей стали, размером с мандарин. Отец показывал мне ролик, в котором такой тростью кололи бетонные блоки – не хотел бы я получить этим шариком по башке!
Не то чтобы мы готовились к какой-то схватке – просто в Москве 19-го века почти все почти все мужчины средних лет носили трости. Без них обходились разве что люди в форменной одежде, с непременными двумя рядами блестящих пуговиц – да и то не все. Скажем, офицеры тростей не носили– но, как правило ходили при саблях. Не носили тростей и студенты; но они, как один, таскали под мышками кто сверток, кто папку, кто портфель. Ну, и конечно, без палок ходили разного рода разносчики –им этот аксессуар заменяли лотки с горами товара. Эти лотки они ухитрялись таскать на голове. А иногда это было коромысло, увешанное всяческим барахлом – от лубяных коробов, до эмалированных кувшинов или тушек свеже-загубленных зайцев.
Кроме трости, отец прихватил саквояж – старомодный чемоданчик, с какими в старых советских фильмах ходят добрые бородатые врачи и провинциальные учителя. А так же, судя по тем же фильмам, в таких саквояжах юные эсеры таскали бомбы для покушения на царских сатрапов.
Отец отыскал этот саквояж в каком-то магазинчике, специализирующимся на стиле "ретро"; стоил он уйму денег, но зато отлично вписывался в эпоху. Увидев это аутентичное сооружение я не удержался от ядовитого комментария, на что получил совет – заниматься своими делами, то есть подумать о собственом образе.
А то я не подумал! Конечно, красно-белую панскую куртку пришлось оставить дома. Взамен я накинул короткую бундесовскую куртку цвета хаки. Я еще в первый день невольного визита в прошлое внимательно разглядел гимназическую форму Николки; да и позже мы видали на улице немало гимназистов. Все они, до одного, носили свои курточки, туго перетянутыми ремнем. Вот и я сделал то же самое, взяв офицерский ремень советских времен – с двузубой пряжкой.
Наряд завершили черные джинсы и черные же кроссовки. Ну, нет у меня кожаных туфель – не берцы же надевать для похода в 19 век!
Бундесовская куртка имела широкие карманы, но я все же нацепил на пояс вместительную сплавовскую тактическую сумку черного цвета. Ничего особенного там не было – фотик, пачка пластыря, запасные батареи, верный планшет, три "Сникерса" и перцовый баллончик. Ну и мобильник с транспортной карточкой – куда ж без них! На другую сторону пояса я пристроил швейцарский офицерский нож в кожаном чехольчике.
И вот что я еще заметил – в ТОЙ Москве решительно никто не ходил с непокрытой головой. То есть – совсем никто. От лоточника до уличного сорванца, от нищенки у ценкви до гимназистки, спещащей домой после занятий. Так что я завершил образ лихого хроно-путешественника шотландской шапочкой – гленгарри,которую отец привез мне год назад из самой Шотландии. В конце концов, иностранцы мы или нет? А почем они знают, как у нас, на Аляске ходить принято? Да и вообще – не бейсболку же мне надевать?
Увидев меня, отец демонстративно поморщился, но от комментариев воздержался.
Вопрос с деньгами оставался открытым. Правда, отец бросил в саквояж горсть невесть с каких пор завалявшихся у него массивных серебяных, довоенных еще, полтинников; серебро есть серебро, а вдруг сгодятся? Кроме того, в саквояже оказался средних размеров сверток. А вот что в нем было – отец на сказал, сославшись на то, что он и сам не уверен, пригодится ли его содержимое на той стороне портала. Я , конечно, был заинтригован, но настаивать не стал – все равно сам, рано или поздно, расскажет, никуда не денется.
Ну что ж – волнующий процесс подготовки к "входу" можно было считать законченным. Оставалось выйти на лесничную клетку и запереть за собой дверь квартиры.
Глава десятая
– Так вы решили, молодой человек? Будете отдавать вашу коллекцию?
Старик-букинист уже в который раз перебирал пачку открыток. Желтые, пергаментные пальцы одну за одной, ловко тасовали бумажные прямоугольнички, сортируя их в каком-то определенном но, несомненно, строго продуманном порядке. Порой букинист задерживался на одной из открыток, вертел ее и так и эдак, поднося поближе к близоруким, слнезящимся глазам; брал с прилавка лупу на длинной деревеянной ручке, в бронзовой оправе и внимательно рассматривал приглянувшуюся карточку.
– Что же вы так, юноша? Такой интересный экземпляр, как можно столь варварски с ним обходиться? Вот видите – уголок замят…. Если бы не это – дал бы за него 30 копеек, а так – простите-с, но больше 20-ти не могу.
– А за все вместе? – робко спросил Николенька. – Сколько за всю коллекцию разом? –
Букинист надолго задумался, пожевывая желтыми стариковскими губами. И сам Николенька, и облепившие прилавок мальчишки-коллекционеры, с замираниием сердца ждали вердикта старика. Лавочка, куда Николка принес свою коллекцию, прилепилась к Китайгородской стене, в известном всей Москве средоточии букинистической и книжной торговли. Вдоль всей старой крепостной стены Китай-города тянулся ряд лавочек – они теснились в нишах стен, вылезали изо всех щелей, уголков и трещин. Это была настоящая ярмарка букинистов. Одна из лавочек – солиднеее многих других, с вывеской, застекленной дверью и крохотным зальчиком с массивным прилавком – была известна всем собирателям "карточек" Москвы.
