Фредерик Марриет - Пират
Несколько минут между обеими партиями происходило совещание. Наконец, Каин выступил вперед.
– Ребята, – сказал он, обращаясь к тем, которые собрались вокруг Франциско, – я подумал было, что словно кто бросил горящую головню в наш корабль, чтобы зажечь между всеми нами такую ссору. Предложить же, чтобы правила, законы исполнялись точно, было моей прямой обязанностью, как вашего капитана. Скажите же мне теперь, чего вы добиваетесь? Здесь я являюсь только в качестве вашего капитана и желаю знать мнение всей команды. Я не питаю никакой вражды к этому парню. Я любил и берег его, но он, подобно ехидне, отплатил мне тем, что ужалил меня. Не лучше ли было бы нам вместо того, чтобы быть друг с другом на ножах, жить в ладу? И потому я предлагаю вам следующее: пусть приговор ваш будет ветирован или баллотирован, как найдете удобнее, и каков бы ни был этот приговор, я буду руководствоваться только им. Нужно ли к этому добавлять что-нибудь еще?
– Ребята, – возразил Франциско, когда капитан кончил говорить, – по моему мнению, вам следовало бы принять это предложение, прежде чем допустить, чтобы пролилась кровь. Я не дорожу своей жизнью! Итак, скажите, примкнете ли вы к подаче голосов и будете ли поддерживать те законы, которые, как говорит капитан, были учреждены для поддержания дисциплины корабельной команды?
Пираты, бывшие на стороне Франциско, окинули глазами свою партию и, заметив, что они превосходили другую партию численностью, согласились на это предложение, но Хокхерст выступил вперед и сказал:
– По-настоящему крумены должны быть лишены права голосовать, потому что они не принадлежат к корабельной команде.
Это замечание имело важное значение, так как число их доходило до двадцати пяти, и если бы столько голосов было изъято из общей суммы, то приверженцы Франциско оказались бы в меньшинстве. Обе стороны приняли оборонительное положение.
– Стойте! – заговорил Франциско, выходя вперед. – Раньше, чем остановимся на этом пункте, я хочу уяснить себе, как каждый из вас понимает смысл ваших законов. Я спрашиваю вас, Хокхерст, и всех тех, кто сейчас против меня, не один ли у вас всех закон, гласящий «Кровь за кровь!».
– Да, да! – воскликнули все пираты.
– В таком случае, пусть ваш капитан встанет передо мной и ответит на мое обвинение, если у него хватит смелости.
С насмешливой улыбкой на губах Каин остановился в двух ярдах от Франциско.
– Хорошо, братец, вот я здесь, а в чем состоит ваше обвинение?
– Во-первых, я спрашиваю вас, капитан Каин, который так боится применения закона, подтверждаете ли и вы то, что «Кровь за кровь!» есть справедливый закон?
– Самый справедливый, а раз кровь пролита, то та сторона, которая мстит, за это неответственна.
– Прекрасно. В таком случае отвечай, подлец ты этакий, разве не ты убил мою мать?
При этом обвинении Каин остолбенел.
– Отвечай правду! Или будешь вилять, как малодушный? – повторил Франциско. – Разве не ты убил мою мать?
Губы капитана и все мускулы его лица дрогнули, но он не ответил.
– Кровь за кровь! – закричал Франциско, стреляя в Каина, который зашатался и повалился наземь.
Хокхерст вместе с несколькими пиратами бросились к капитану и подняли его.
– Вероятно, она сказала ему про это тогда, ночью, – с трудом выговорил Каин, потому что кровь из его раны лилась ручьем.
– Он сам сказал мне про это, – проговорил Франциско, обернувшись к стоявшим за ним людям.
Каина отнесли в каюту. Когда его осмотрели, то рана оказалась не смертельной, хотя потеря крови была очень значительная. В одну минуту Хокхерст собрал своих единомышленников на шканцы. Он видел, что обстоятельства сложились для Франциско более благоприятно, чем он того ожидал; закон «Кровь за кровь!» должен был быть выполнен свято: по его правилам, если обнаруживалось, что один пират ранил другого, то последний вправе был безнаказанно отнять жизнь у своего обидчика, чем и прекращалась ссора, длившаяся между обеими враждовавшими партиями, оружие которых в противном случае служило бы ответом на каждое оскорбление. То был самый нелепый закон поединка, который давал столько преимущества гнусному противнику. Итак, чувствуя, что теперь партия Франциско сильнее его партии, Хокхерст счел благоразумным начать переговоры.
– Хокхерст, – начал Франциско, – у меня есть одна просьба, удовлетворение которой может положить конец всем этим раздорам. Она состоит в том, чтобы вы высадили меня на первую попавшуюся нам по дороге землю. Если вы со своими молодцами согласны это сделать, то и остальные не будут противоречить.
– Я согласен, – ответил Хокхерст, – вероятно, то же скажут и прочие. Согласны ли вы, ребята?
– Согласны, совершенно согласны! – воскликнули пираты, побросав на землю свои ружья и смешавшись в одну общую кучу, словно между ними никогда и не было никаких недоразумений.
Старая поговорка гласит, что и у воров есть своя порядочность; это часто оказывалось справедливым на деле. Каждый человек корабельной команды знал, что теперь мирное настроение прочно восстановлено, и Франциско разгуливал по палубе, как ни в чем не бывало.
Хокхерст, знавший, что он обязан был выполнить свое обещание, спустившись вниз, стал тщательно рассматривать морскую карту. Затем он поднялся в рубку и переменил направление судна севернее на два румба. На следующее утро он стоял с добрых полчаса у главной мачты, после чего снова спустился вниз и снова изменил курс. Часам к девяти против носовой части корабля показался низкий песчаный островок; на расстоянии полумили от него он приказал остановить судно и спустить маленький ботик с кормы. После этого он поднял кверху руки.
– Ребята, – сказал он, – мы должны сдержать свое обещание – высадить Франциско на берег на первую встретившуюся нам землю. Вот она!
И черты лица его скривились в змеиную улыбку, в то время как он показывал команде бесплодную песчаную отмель, которая не сулила ничего, кроме медленной голодной смерти. Несколько человек из команды подняли ропот, но приверженцы Хокхерста выручили его: он постарался устроить так, что они подняли гвалт, заглушая остальных.
– Уговор дороже денег! Он сам просил об этом, а мы обещали исполнить его просьбу. Пошлите за Франциско.
– Я здесь, Хокхерст, и чистосердечно скажу вам, что как ни пустынна эта бесплодная местность, я предпочитаю остаться на ней, чем быть в вашей компании. Я немедленно перевезу туда мой сундук.
– Нет, нет, это не входило в условие! – закричал Хокхерст.
– Здесь каждый из нас имеет право распоряжаться своей собственностью. Я призываю в свидетели всю команду.
– Правда, правда, – ответили пираты, так что сам Хокхерст очутился на стороне меньшинства.
– Пусть будет так.
Сундук Франциско поместили в ботик.
– Теперь все? – спросил Хокхерст.
– Товарищи, можно ли мне получить немного провианта и воды? – спросил Франциско.
– Нет, – ответил Хокхерст.
– Можно, можно! – закричали некоторые из пиратов.
Хокхерст не посмел голосовать по этому вопросу; он нахмурился и отошел в сторону. Крумены спустили два бочонка воды и несколько кусков свинины.
– Вот еще! – сказал Помпей, подавая в руки Франциско пакет книг.
– Благодарю вас, Помпей, но я позабыл в каюте ту книгу, вы знаете, о чем я говорю.
Помпей кивнул головой и спустился вниз. Но прошло некоторое время, пока он вернулся, и Хокхерстом уже начало овладевать нетерпение. Ботик, спущенный с судна, был очень маленький, он был снабжен люгерным парусом и двумя парами коротеньких весел, так что едва нашлось место для сундука и прочих вещей Франциско.
– Садитесь в лодку! – сказал Хокхерст. – Мне некогда вас ждать!
Франциско попрощался со всеми товарищами, пожав руки большинству из них. И теперь, когда бедняга вынужден был остаться на пустынном острове, самые ярые его противники невольно почувствовали к нему жалость. Но, зная его отвагу, они сознавали, что его необходимо было удалить, ибо такое его качество было им крайне не по нутру.
– Кто доставит этого молодца на берег и привезет обратно лодку?
– Только не я, – ответил один из команды, – чего доброго, пожалуй, еще спятишь от такой поездки.
И так как желающего не оказалось, то Франциско спрыгнул в лодку.
– Здесь даже места не хватит никому, кроме меня; я сам доставлю себя на остров, – крикнул он. – Прощайте, товарищи, прощайте!
– Стой! Так нельзя! Ему нельзя оставлять лодку. Эдак он, пожалуй, удерет с острова, – заволновался Хокхерст.
– А почему бы ему, бедняге, и не удрать оттуда? – возразил один пират. – Пускай лодка останется у него.
– Да, да, оставьте ему лодку, – раздались голоса, и замечание Хокхерста было отвергнуто.
– Вот, господин Франциско, вот ваша книга.
