Настя - 1-17.docx.docx
— Я не собираюсь спрашивать тебя, — сказала я. — Я собираюсь рассказать, что произошло со мной сегодня.
— Позволь мне приготовить тебе кофе.
* * *
Кухня была раз разгромлена, но ею можно было пользоваться. Бежевая мраморная плитка с маленькими зеркальными квадратиками через каждые несколько футов, темные деревянные шкафы, и наклейки с изображением авокадо рассказали мне, что начиная с семидесятых годов, здесь ничего не переделывалось.
Антонио усадил меня на складной стул у соснового стола.
— Лучшее, что у меня есть сейчас.
— Ты живешь здесь, во всем этом беспорядке?
— Нет. У меня есть другое место, — это уже больше информации. — Ты любишь эспрессо? У меня есть немного, еще горячее.
— С удовольствием.
Он перелил кофе из хромированной кофеварки в две небольшие синие чашки.
— Спасет ли это тебя?
— Не-а.
— Отлично. Настоящая женщина, — он принес чашки и лимон, поставив одну передо мной. Я потянулась к ручке, но он издал звук — «ш-ш-ш-ш», останавливая меня. — Еще рано, горячий. — Он держал лимон в одной руке, а маленький нож, в другой. — Итак, что с тобой случилось сегодня?
— Сегодня, моя ассистентка нашла нашу фотографию в газете.
— Я видел, — спросил он, разрезая лимон на дольки. — Ты выглядела сексуально, как ад. Я хотел бы трахнуть тебя снова.
Если он пытался получить мое тело, превратив в лужу желания, то это сработало.
— Все видели.
— Все хотят трахнуть тебя также жестко, как это сделал я?
— Появился мой бывший жених.
— Кандидат... — он положил желтый кружок на мое блюдце. — Спорим, он сожалеет, что не он сделал это?
— Ты можешь спросить у него.
Я дотянулась до экспрессо, но он остановил меня снова, снимая кожуру и потерев мякоть о край моей чашки.
— Хочешь самбуку? — спросил он.
— Да.
Он потянулся назад, схватил бутылку из стоявших в линию, и отвинтил крышку.
— В Неаполе мужчины пьют экспрессо из маленьких чашек, как мизинец, это показывает их утонченность. Однако они стали пить, как американцы, после того как пробыли здесь достаточно долго, — он налил немного самбуки в наши чашки.
— Как пьют женщины?
— Быстро, пока дети не начинают тянуть их за юбки.
Я потягивала напиток. Его вкус был хороший, густой и насыщенный. Я смаковала.
— Итак, есть фотография нас в газете, и давай не будем шутить друг с другом, — сказал он. — На ней видно, что у нас интимные отношения.
— Да, видно.
— Рядом — фото тебя и его за ужином, — он поднял свою чашку.
Я последовала его примеру.
— Да.
— И он примчался к тебе в офис, сколько часов спустя? Один? Полчаса? Или мы пересчитаем в минутах?
Мы смотрели друг на друга через наши чашки.
— Я не думаю, что это имеет значение, — я подула на черную жидкость, рябь высвободила запах самбуки.
Он ухмыльнулся.
— Может быть, не имеет. Что понадобилось ему говорить тебе целых шестьдесят минут?
— Что ты управляешь криминальной империей.
Он ничего не сказал поначалу, просто приложил чашку к губам и залпом выпил, держа мизинец вниз, а кофейную чашку зажатым кулаком.
— От этих слов, я очень впечатлен собой, — он поставил чашку на блюдце. — И гораздо меньше им. Я, пожалуй, должен проголосовать за Драммонда.
— После того, как он ушел, я знала, что искать, и я нашла. Ты проходил по расследованию дел, связанных со всеми видами мошенничества. Страхование. Недвижимость. И ты не хочешь отвечать на вопросы, что я должна думать?
— Это твой вопрос? — спросил он. — Что ты должна думать? У меня есть один ответ.
— Это не актуальный вопрос. Я знаю, что ты не был ни в чем осужден, и знаю, что у нас был просто случайный секс.
— Он не был случайным.
— Мы не берем на себя никаких обязательств друг перед другом. И это прекрасно. Но я не сплю с незнакомцами. Если ты собираешься и дальше быть чужим, то я не буду делать это снова.
Он закрыл глаза и повернул голову налево, потом направо, как бы растягиваясь для боксерского поединка.
— У меня есть история, и она последовала за мной сюда.
Я села обратно.
— Говори.
— Долгое время я не знал о существовании своего отца. Моя мать отгоняла саму идею о нем. Послушать ее, так она сделала меня сама, из ничего. Я не знал, есть ли он вообще, пока мне не исполнилось одиннадцать. У меня был некоторый бизнес, и он был одним из людей, который вошел в этот бизнес.
— В одиннадцать? Какой бизнес у тебя был в этом возрасте?
— Там другой мир. Вещи должны быть предметом заботы. Если мусор вовремя не вывозился, ты шел к Бенито Ракосси. Если мальчик-курьер воровал у твоей матери, ты шел к Ракосси. Моя мама редко покидала квартиру, и моя сестра... Ну, я бы никогда не послал ее к такому мужчине. Но как только я встретил его, я увидел это, — он обвел свое лицо. — Как будто я смотрелся в зеркало, но только старше.
— Он был твоим отцом?
— Он этого не отрицал. Взял меня под свое крыло. Дал мне работу. Легальную работу. Дал все, что у него было, чтобы держать меня подальше от неприятностей. Моя мать? Это чуть не убило ее. Она не хотела для меня такой жизни. Она никогда не верила, что я не сделаю ничего противозаконного. Не верила и полиция. Не верил и Интерпол. Не верил и Даниэль Брауэр, который превратит мою жизнь в ад, если станет мэром. Но Бог свидетель, каждый бизнес, которым я управляю, работает, потому что я наблюдал, как управлял мой отец, но я никогда не имитировал то, что делал он. Я скажу тебе это один раз, и клянусь, я опровергну каждое обвинение в мой адрес, и я отобьюсь от всего, что они мне навешивают, потому что я чист.
— Я верю тебе.
— Не ставь меня в положение, когда я должен защищаться против этого снова.
Он был так решителен, так суров, так утвердителен. Я встала.
— Если мои вопросы превращают тебя в задницу, то я буду обязательно делать только декларативные заявления, но бесконечно малый шанс, что я когда-либо увижу тебя снова. Спасибо за кофе.
Я развернулась на каблуках и вышла из кухни, попав в комнату, через которую я не проходила. Потом я нашла другую, со сломанной каменной лестницей. Я не чувствовала его, следующим за мной до тех пор, пока через секунду он схватил меня и толкнул в сторону окна.
— Отпусти меня.
— Нет.
Я вцепилась ногтями в его руки, нежно ласкающими кожу под моей рубашкой. Без прелюдии или колебаний он спустил вниз мой бюстгальтер, высвобождая мою грудь. Поток возбуждения во мне стал болезненным.
— Стоп, — сказала я, стараясь оторвать его руки от себя.
— В следующий раз твое «стоп» будет последним, — он поставил мои руки по обе стороны окна. Камень был холодным, а давление его на мою спину было тяжелее, чем стена.
— Что ты хочешь сказать?
Он переместился за мной, очевидно, вынимая свой член. Я услышала звук разрывания обертки презерватива. Он надевает презерватив снова? Боже, я надеялась на это.
Я хотела сказать стоп. Нет. Не хотела. Я нуждалась в нем, чтобы облегчить боль, и я знала, что он пошлет подальше все мои следующие возражения.
— Сделай это.
Он поддел пальцем мои трусики. Я увидела его отражение в окне, сломанное, изогнутое полосками стропил, глядящее на мою задницу. Он положил одну руку на мое горло, большой палец подвел за ухо, а другой рукой сдернул вниз мои трусики и тут же резко вошел пальцами, я была полностью мокрой.
— Я собираюсь трахнуть тебя чертовски жестко, — он сильнее сжал руки.
Антонио злился на меня, это слышалось в каждом звуке. Мне это не понравилось. Это не должно было меня заводить. Но, так как я стояла с выступающим задом, а мой бюстгальтер и рубашка были задраны, и моя грудь раскачивалась в такт, а его член находился у входа, я могла только задаваться вопросом, как сделать его еще злее.
— Ты бы лучше сделал это, чем говорил, — сказала я. — У меня нет времени на пустую болтовню.
— Ты этакая богатенькая маленькая принцесса, — он надавил на мою шею и подтянул мои бедра навстречу своим пальцам, которые вставил в меня.
— Да пошел ты, — прошептала я. — Ты никчемный уличный панк.
Я подумала, что он уберет свой член в штаны и уйдет. Вместо этого он всадил его в меня со звериной жесткостью. Я завопила не от боли, а от примитивного физического удовольствия, которое вытолкнуло из меня весь воздух.
— Тебе это нравится? — спросил он, вдалбливаясь с каждым словом. — Тебе. Нравится. Как. Никчемный. Уличный. Панк. Трахает. Тебя.
Правой рукой он стиснул мою грудь, пальцами левой руки пощипывал мой клитор, с каждым толчком у меня было чувство, словно тектонические плиты разверзаются подо мной. Я хрюкнула. Я даже не предполагала, что когда-либо хрюкну во время секса, но это был не секс. Это была случка двух животных под кустом.
