Михаил Задорнов - Энциклопедия глупости. Часть 1
политиками. Короче, наш главный тут же сделал выговор своему
помощнику-«шестерке»:
- Ты чего, действительно, Петрович, халаты не взял? Я ж тебе говорил, что
немцы придут. А ну, лети быстро, тут рядом есть больница, попроси у медсестер
или нянечек пару халатов для наших высоких гостей. Только пусть почище дадут на
этот раз. Без особых кровоподтеков.
Халаты оказались даже накрахмаленными, с застиранными навечно пятнами
от фурацилина; пахли они прачечной и валокордином. Петрович принес еще и
шапочки из хирургической.
Чувствую, нравится это все немцам. Что-то новенькое появилось в их жизни.
Стоят, любуются друг другом, смеются. Как дети. Вообще я заметил, многие, даже
очень солидные, западные бизнесмены в России становятся детьми. Мы для них -
этакий необъятный аттракцион «Рашнленд».
Впрочем, радоваться им суждено было недолго, потому что в это время
главнокомандующий приказал всем садиться за стол. Стол я описывать не буду, это
заняло бы слишком много времени. Скажу только, что на нем оказались деликатесы,
которых не было и не могло быть в немецкой гуманитарной помощи.
- Итак, дорогие гости, - начал речь главнокомандующий, облокотившись на
стол животом, - можно начинать. Парилка готова, там уже под сто сорок. Венички
замочены. Поэтому для начала надо как следует закусить. Наливаем. Настоящий
нефтяник перед парилкой должен закусить. Что пить будете?
От такой «торжественной части» немцы побледнели. Но чтобы объяснить
почему, я должен сделать отступление, уважаемый читатель. Дело в том, что немцы
обычно в банях моются и очищаются от съеденного за неделю. То есть проводят там
время весьма примитивно. Даже температура в их парилках и та примитивная - не
выше девяноста градусов. Вообще согласно моим наблюдениям
среднестатистический немецкий «парень» уступает в выносливости
среднестатистическому российскому мужику, что убедительно доказывается
отсутствием в немецком языке даже слова «мужик». То есть не мужики они.
Повозите немца годик по нашим дорогам - и детей у него уже не будет никогда. А
для наших это - легкий массаж. Примеров подобного немужицкого поведения
немцев можно привести массу. Если немец поест, как наш, на ночь, он уже не
проснется. А пьют они, смешно сказать, виски с содовой. Девять десятых из этого -
содовая. И пьянеют. И говорят глупости друг другу. И радуются. И аспирин на ночь
принимают от похмелья, чтобы наутро не болела голова. Однажды в Берлине мне
дали прочитать в немецкой газете криминальное сообщение: «Двое немецких солдат
взяли бутылку бренди. Зашли в номер своей гостиницы и учинили там пьяный
дебош на два дня».
И, наконец, главное, что меня в свое время поразило больше всего. В
немецких банях мужчины и женщины находятся вместе в одних и тех же парилках
совершенно нагими. Как те, так и другие. Моются в одних и тех же душевых. При
этом разговаривают о погоде, политике, ценах и скидках, совершенно не
испытывая друг к другу никаких чувств. Попав первый раз в немецкую баню, я
сразу сказал, что наших мужиков в их баню без подготовки пускать нельзя. Наши
на Севере детей на стройках делают, не снимая телогреек.
Ну и, учитывая сказанное, закончу свое отступление так: если немцу
предложить с веником и стаканом водки, после селедочки в шубе, поросеночка под
хреном, зайти в парилку, где сто сорок, он сначала умрет, потом с ним случится
инфаркт.
- А у вас виски с содовой нет? - робко поинтересовался немец.
Еще раз напоминаю: то была Россия переходного этапа к рыночной
экономике, когда рубль уже был близок к самоубийству, а товаров еще не было.
Поэтому виски пили только редкие завсегдатаи различных заграниц.
- Вы что? Какие виски? - возмутился председатель, а вместе с ним и
нефтяники помельче. - Виски вы еще у себя нахлебаетесь. А тут уж давайте по-
нашенски. У нас есть такой напиток, называется «шило». Выпьете - будете
нефтяниками! Мы за свои слова отвечаем!
Во второй половине своей юности я с агитбригадой ходил на наших судах
по Северному морскому пути. Тогда и узнал, что «шило» - это особый
согревающий напиток: спирт с перцем. Когда на атомоходе «Ленин» я вонзил в
себя всего полстакана «шила», меня вместе с табуреткой пригвоздило к полу минут
на двадцать. Хотя я был закален студенческой жизнью в общежитии. Можно себе
представить, что было после такого же стакана с незакаленной немецкой немощью.
Он в момент превратился в восковую фигуру из музея мадам Тюссо. В этой же позе
его перенесли в гостиницу и уложили в кровать. Только заботливо надели галстук,
чтобы тот не потерялся.
Проснулся наш немецкий шеф в восемь утра и, по-моему, в первый момент
даже не понял, в какой стране он находится. Голый, в медицинском халате, с
деловым галстуком на шее. А над ним уже стоят наши нефтяники. Все в
костюмчиках, свеженькие, с утра супчику поели. Наши ведь всегда перед работой
опохмеляются супчиком, вернее, наваром из мозговой косточки. И при этом
приговаривают: «Однако оттягивает».
Стоят они над немцем, словно консилиум у постели умирающего.
Главнокомандующий протягивает ему все тот же граненый стакан и говорит:
- На, выпей, полегчает. Отвечаю... Я по глазам немца вижу, что он хочет
задать вопрос, но не может. По его взгляду вопрос мне понятен, и я его озвучиваю:
- Это что, тоже «шило»?
- Нет, «шило» льется вечером. А это на похмелье. Это «буравчик». Выпей,
выпей. Нефтяником будешь!
«Буравчиком» меня угощали на атомоходе «Арктика». Могу
засвидетельствовать: «буравчик» действительно не «шило», потому что «буравчик»
- это не спирт с перцем, а спирт с небольшой добавкой жидкого азота. Кто-то из
северян придумал, дабы спирт не так раздирал глотку, немного добавлять в него
захолаживающего жидкого азота. Действительно, с такой добавкой, близкий к
температуре абсолютного нуля, напиток, можно сказать, проскальзывает в
организм, не задевая нежных слизистых оболочек гортани. Затем легкая фракция
«буравчика» мгновенно испаряется с выдохом или иком, а спирт, как ценное
вещество, остается в организме. Только пить «буравчик» надо очень быстро, ни в
коем случае не смакуя, как виски с содовой.
Немцу очень хотелось стать нефтяником. Принял он «буравчик» и еще на
пару дней поехал в гости к мадам Тюссо. Очнулся. А наши опять над ним в
галстучках консилиумом собрались:
- Одевайся. Сегодня едем на рыбалку. Поехали, поехали, два дня уже тебя
тут ждем.
- Я не умею рыбачить, - взмолился немец.
-
А что там уметь! Наливай и пей.
Уезжали немцы с подписанным контрактом. Растолстели на наших харчах. У
того, который по-русски говорил, голова уже с трудом входила в кепочку. Впрочем,
этого следовало ожидать: ведь он влюбился в повариху, которая им всю неделю
готовила. Звали ее Варя. Это имя ей очень подходило. Она не могла быть ни Олей,
ни Таней, ни Леной. Она могла быть только Варей. Готовила с душой и умела
открывать пиво обручальным кольцом. Все это очень нравилось немцам. Однажды
они из-за нее даже чуть не подрались. То есть стало в них появляться что-то
нашенское. Она же, Варя, выбрала того, который говорил по-русски. Ей нравилось
говорить с мужчинами. Этого она на родине не имела. И, кроме того, хотелось,
чтобы ей было понятно, как ее уговаривают.
Когда же мы прощались в аэропорту «Шереметьево», немцы мне сказали:
- У вас потрясающая страна. Похудеем - еще приедем. Нам очень
понравилось. Спасибо. У нас, в Германии, работать гораздо сложнее. У нас бы
полгода такой контракт обсуждали. Наверное, потому, что у нас нет такой бани.
Один из немцев действительно вернулся. Но я его уже не встречал. Мне
рассказывали нефтяники, которые потом стали политиками, что Варе он привез
новое обручальное кольцо. Все-таки добился своего - стал настоящим нефтяником!
Согласно классической русской диете
есть надо один раз в день.
Но с утра до вечера!
МЫ У НИХ!
В Мюнхене один наш турист долго искал магазин, где бы товары были
подешевле. Наконец, нашел на окраине города лавку: на витрине и пиджаки,
и пальто, и костюмы... Обрадованный своим открытием, заскочил в эту лавку
и давай все подряд примерять. Продавцы собрались вокруг, ничего не
понимают, с удивлением на него смотрят. Оказалась, это была химчистка!
