Юрий Семецкий - Душа в тротиловом эквиваленте
- Сожалею, но это тоже не то. Считается, что фундаментальная наука все же нужна. Про одушевленную среду обитания писали мистики начала двадцатого века, о ноосфере много рассуждал Вернадский, но это опять же совсем не рядом, - задумчиво произнес Соколов.
- Вот и у меня разгадки нет, - грустно сказал я.
- Я с удовольствием буду тебя учить. Возможно, что разгадка спрятана где-то глубоко, например, в физике микромира. Возможно, что это лишь вопрос философии, разрешение которого принципиально невозможно. Но мы все же поищем ответ, - заканчивая разговор, произнес Арсений Александрович.
30 Сентября 1952 года, вторник. Совет Европы принимает план Идена по превращению Совета в организацию, в которую могут быть включены Европейское объединение угля и стали и Европейское оборонительное сообщество.
Меня опрашивают преподаватели с различных кафедр. Таких страшных по напряженности экзаменов в той жизни не было никогда. Ухожу в университет вместе с сестрой, а возвращаюсь не ранее восьми вечера. Иногда - позже. Для семилетнего ребенка, в теле которого приходится жить - это натуральная инквизиция.
Особенно достали естествоиспытатели с кафедры психологии. Цветные картинки из клякс, тесты на сообразительность, проверки каких-то рефлексов и непрерывные попытки представить меня психом. Как я понял из их латинской тарабарщины, на кафедре всерьез обсуждалась версия, согласно которой мои способности к обучению объяснялись сложнейшим сочетанием психических расстройств. И весь этот бред даже соответствовал некой теории.
Буквально с первой встречи я стал всерьез ненавидеть естествоиспытателей - душеведов. Если вы когда-либо были в шкуре солдата первогодка или отдыхали в пионерлагере, то знаете, как порой грубы бывают забавы подрастающих мальчиков. Так вот, ответственно заявляю: издевательства стариков над первогодками не идут ни в какое сравнение с тем, что способны придумать исследователи душ человеческих.
Мое терпение лопнуло быстро, уже на второй встрече с доцентом Воскобойниковым. Думаю, он был тайным поклонником Фрейда. Говорил доцент неожиданно высоким вкрадчивым голосом, в котором буквально сквозило презрение. Голос явно не гармонировал с фигурой циркового борца, заросшими до глаз буйным диким волосом щеками и низким бугристым лбом крупного примата.
Этот дядя не нашел ничего более разумного и деликатного, чем в присутствии парочки студенток поинтересоваться у меня, люблю ли я дергать себя письку, не злюсь ли, когда папа обнимает маму, не думал ли я о возможности секса с собачкой или козочкой. Я спокойно вылил ему в рожу стакан воды и голосом, полным холодного бешенства рекомендовал поискать извращенцев в зеркале. После чего встал и пошел отмечать командировочное, выданное в облоно. Мне важно было сразу и надежно прекратить все контакты с Воскобойниковым и ему подобными.
Ничего мне, разумеется, не отметили. Зато я получил прекрасную возможность поведать в деканате, какими вопросами интересуется доцент. Пара молодых преподавателей, переглянувшись, исчезла за дверью.
-Ой, что сейчас будет, - ни к кому не обращаясь, тихо прошептала секретарь Соколова Тамара Ивановна.
- Да ничего не будет. Я поеду домой, и все - сказал я секретарю.
- Юрочка, ты никуда не поедешь, собеседования не закончены, третьего числа тебя будет слушать комиссия из министерства. А вот что сотворит эта парочка, я не знаю, - ответила мне Тамара Ивановна.
Немного помолчав, она добавила:
- Эти двое ушли на фронт зимой 1941, а вернулись только после победы над Японией. Мало того, что у обоих неоднократные контузии, они еще и во фронтовой разведке служили. А Воскобойников всю войну в Ташкенте провел, здоровье у него слабое.
- Слабое? - удивился я, вспомнив богатырскую фигуру доцента.
- Слабое, Юрочка. И возможно, ухудшится, - улыбнулась секретарь.
До меня тут же дошел весь черный юмор ситуации. Я побежал спасать несчастного. Но, несмотря на то, что бегал я быстро, найти никого не удалось. Воскобойникова я увидел только через три недели. Неприязненно глянув на меня, он отвернулся и куда-то быстро ушел, явственно прихрамывая. Больше с психологами общаться не приходилось.
Отношение ко мне меняется. Сначала я был просто неким информационным фантомом, потом во мне предполагали увидеть что-то вроде живого магнитофончика, много запомнившего, но почти ничего не понявшего. Теперь наконец-то во мне увидели просто человека! Ладно, не по годам развитого, но своего мальчишку!
3 октября 1952 года, пятница. За неимением нормальной авиабомбы, англичане решили пожертвовать старым корытом - фрегатом "Плим". Они погрузили на него ядерное устройство, которое не прошло бы ни в один бомболюк, и подорвали его у северо-западного побережья Австралии, невдалеке от островов Монте-Белло. Великобритания все еще отчаянно пытается выглядеть великой державой.
Сегодня сделана первая в мире запись видеоизображения на магнитную ленту в Лос-Анджелесе.
СССР потребовал у США отозвать посла Джорджа Кеннана.
Меня опрашивает комиссия. Она не менее представительна, чем та, что собиралась в 1933 году. Просто, у нее другой состав. Крупская в преддверии больших чисток как-то сама умерла, Бубнова расстреляли в октябре 1939 года.
В Комиссии образца 1952 года - ректор МГУ Петровский, министр просвещения Каиров, декан физфака Соколов, молодой коммунист Хохлов (ректором МГУ он станет в 1973) и еще масса товарищей, чьих портретов я никогда не видел. Нет, некоторых все же знаю. Вот Петр Капица, а за ним, кажется, блестит увенчанная сединой лысина Давида Франк-Каменецкого.
Лекционная аудитория физического факультета. Их еще называют "поточными". Амфитеатр. Комиссия сидит в первом ряду. Я - у доски, будто лектор. Пускают всех желающих, поэтому все места заполнены - многим интересно посмотреть на малолетнее чудо советской педагогики.
Бесспорно, это формальность. Более того, это формальность в кубе! Прежде чем выпустить меня сюда, мои знания проверялись в течение всей прошедшей недели по 8-10 часов в день. Но кто-то решил, что народу нужно шоу, и оно состоялось.
Начать решил с юмора. Подняв руку, как благовоспитанный школьник, получил слово. И сказал:
- Я кое-что обещал завотдела Карпинскому. Он дал мне консервов немного и обещал маме водопровод. Поэтому, послушайте меня, пожалуйста.
И не дав никому опомниться, вытащил из кармана тот самый листок бумаги и принялся быстро зачитывать сагу о подвигах предводителя педагогов.
Просто представьте: маленький светловолосый мальчик, тихим голосом читающий с бумажки явную ахинею в течение добрых пяти минут! Это очень много - пять минут.
Уже на второй минуте публика недоуменно притихла. Потом те, до кого юмор ситуации дошел, улыбнулись. К концу моего монолога весь зал вел себя, как на концерте признанного комика. Иначе говоря, давился от хохота, не обращая особого внимание на произносимое, просто по инерции.
Воспитанный Петровский прикрыл рот. Соколов и Хохлов попросту ржали! Франк-Каменецкий оказался особо впечатлителен. Он хохотал, раскачиваясь на стуле и стуча кулаком о стол. Лишь Капица, демонстрируя достойную лорда сдержанность, казался невозмутимым.
Товарищ Каиров, посмеявшись, вполне серьезным голосом попросил:
-Юра, а подари-ка ты нам свою замечательную бумаженцию!
Все правильно, в конце долгого смеха бывает печаль. Настроение собравшихся резко сменилась.
Наклонившись, я всунул исписанный лист в руки секретаря. Бумага пошла по рукам. Комиссия недобро замолчала. Если я что-нибудь понимаю в выражениях лиц, выводы, сделанные по отношению к товарищу Карпинскому, были окончательными.
Маленькая ненужная месть. Она ничего не меняет, мне просто не нравится товарищ Карпинский, потому я делаю то, что делаю.Hinc illae lacrimae
В голове вертится бессмертный хит Меркури. "Show must go on!". По мере сил, я помогаю устроителям. Запоминаю по тридцать-сорок вопросов, а потом по команде секретаря отвечаю на них в порядке поступления. Когда-то давно, во времена темного Средневековья, так защищали свои дипломные работы и диссертации выпускники университетов.
Наглядная демонстрация тренированной памяти имеет бешеный успех. Ответы приветствуют аплодисментами. Более всего людям нравится, что я сначала называю имя спросившего, а затем цитирую вопрос. Спасибо старой книжке, усвоенной еще в той жизни! "Риторика для Герения" - так она называлась.
Аудитория, в основном заполненная студентами, придирчиво оценивает ответы и попутно прикидывает, смог бы кто вот так - без подготовки запоминать вопросы и спрашивающих. Судя по восторженной реакции, это могут далеко не все.
