Неизвестно - Яковлев А. Сумерки
В своем письме я обратил внимание банкиров, что, вероятно, в целях «компромисса» вам, «классовым супостатам», присваивается звание «якобы русских». Всего-навсего тухлый антисемитский «пустячок». Я искренне сожалею, что мои предостережения оправдались. Избыточная самоуверенность денег не сработала. Список из «13-ти» постепенно тает.
Кстати, однажды на встрече с одним из «олигархов» я пытался убедить его, что попытки форсировать влияние на власть могут привести к беде. Власть легко может расправиться с богатыми, причем опираясь на широкую поддержку людей. Дворцы могут «сгореть», а хижины как были, так и останутся.
— Что Вы, Александр Николаевич, мы же регулярно оплачиваем соответствующую работу на нас большинства депутатов и министров.
Сказал собеседнику, что первыми в политике предают те, кому платят. Так говорит опыт прошлого.
Я не смог убедить собеседника. А жаль.
Повторяю, письмо «13-ти» серьезно встревожило меня. Ведь перед контрреволюцией 1917 года российские банкиры в поисках компромисса тоже не жалели денег большевикам. Почувствовав неладное, я в августе 1996 года обратился к российской и мировой общественности, к Президенту России, Конституционному суду, Правительству, Генеральной прокуратуре, Федеральному собранию с призывом возбудить преследование фашистско-большевистской идеологии и ее носителей. Я писал:
«Большевизм не должен уйти от ответственности: за насильственный и незаконный государственный переворот в 1917 году и начавшуюся вслед за ним политику «красного террора»;
за развязывание братоубийственной гражданской войны; за уничтожение российского крестьянства; за уничтожение христианских храмов, буддийских монастырей, мусульманских мечетей, иудейских синагог, молельных домов, за расстрелы священнослужителей, за гонения на верующих, за преступления против совести, покрывшие страну позором;
за уничтожение традиционных сословий российского общества — офицерства, дворянства, купечества, корневой интеллигенции, казачества, банкиров и промышленников;
за практику неслыханных фальсификаций, ложных обвинений, внесудебных приговоров, за расстрелы без суда и следствия, за истязания и пытки, за организацию концлагерей, в том числе для детей-заложников, за применение отравляющих газов против мирных жителей. В мясорубке Ленинске-сталинских репрессий погибло более 20 миллионов человек;
за уничтожение всех партий и движений, в том числе и партий демократической и социалистической ориентации;
за бездарное ведение войны с гитлеровским фашизмом, особенно на ее первоначальном этапе, когда почти вся регулярная армия, находившаяся в западных районах страны, была пленена или уничтожена. И только стена из 30 миллионов погибших заслонила страну от иноземного порабощения;
за преступления против бывших советских военнопленных, которых из немецких концлагерей перегнали, как скот, в советские тюрьмы и лагеря;
за зверское изгнание из родных мест в необжитые районы страны немцев, татар, чеченцев, ингушей, карачаевцев, корейцев, балкарцев, калмыков, турок-месхетинцев, армян, греков, гагаузов, поляков, эстонцев, латышей, литовцев, молдаван, западных украинцев;
за организацию травли ученых, литераторов, мастеров искусств, инженеров и врачей, за колоссальный урон, нанесенный отечественной науке и культуре;
за организацию расистских процессов (против Еврейского антифашистского комитета, «космополитов-антипатрио- тов», «врачей-убийц»), направленных на разжигание межнациональной розни, на возбуждение низменных инстинктов и предрассудков;
за организацию преступных кампаний против любого инакомыслия;
за сплошную и всеохватывающую милитаризацию страны, в результате чего народ вконец обнищал, а развитие общества катастрофически затормозилось;
за установление диктатуры, направленной против человека, его чести и достоинства, его свободы.
В результате преступных действий большевистской власти в войнах, от голода и репрессий погублено более 60 миллионов человек, разрушена Россия. Большевизм, будучи разновидностью фашизма, проявил себя главной антипатриотической силой, вставшей на путь уничтожения собственного народа. Эта сила нанесла немыслимый ущерб генофонду народа, его физическому и духовному здоровью.
Во имя спасения страны и всего мира необходима последовательная и решительная дебольшевизация государства и общества».
На свои пенсионные деньги напечатал тысячным тиражом брошюру с текстом обращения и разослал ее по всем главным политическим адресам. Странно, но демократы промолчали. Только коммунисты откликнулись. Они направили в Генеральную прокуратуру требование привлечь меня к уголовной ответственности за нарушение конституционного права на свободу слова. Это лицемерие даже комментировать не хочется. Кстати, зарубежные средства массовой информации тоже не заметили этого воззвания.
Драма России, истоки которой лежат в большевистском прошлом, продолжается до сих пор. И пока нет оснований для вывода, что Россию императивно ждет нормальное демократическое будущее. Ельцин довольно громко начал реформы, но не смог завершить их. Он, осознанно или нет, в данном случае это не так уж и важно, ничего не сделал, чтобы объединить отдельные ручейки демократических настроений в мощный поток объединенной демократии.
Пожалуй, для меня Борис Ельцин при всей его кажущейся простоватости является в какой-то мере загадочной политической фигурой. И по образованию, и по воспитанию он из той же колоды, что и большинство членов высшего эшелона партийной власти последних десятилетий, да и сам он не изображал из себя утонченного деятеля. Поражало, как он решал кадровые проблемы — неожиданно, смело, но тем не менее в правительстве нередко появлялись и безликие фигуры, не способные ни делать что-то серьезное, ни соображать адекватно времени. Немало и жулья поднабралось. А то и увольнял людей достойных, преданных демократическим идеалам. Как это случилось, например, с Сергеем Филатовым — руководителем администрации президента. Слишком легко президент расстался с Егором Гайдаром, который, не думая о последствиях для себя лично, пошел на такой рискованный шаг, как либерализация цен. Лично я не разделяю рубки сплеча, для меня ближе эволюционные принципы развития, но в результате гайдаровских мер наше общество пришло к пониманию, что деньги надо зарабатывать, а не только получать. Большевики развернули против него кампанию дискредитации, превратив его имя в символ «антинародности». Они хорошо понимали, что рынок бьет по ногам и голове большевизма.
Пришедший ему на смену Виктор Черномырдин поначалу пытался, по моим наблюдениям, найти точки соприкосновения со старой номенклатурой, но из этого ничего не вышло. Его просчетом оказалась финансовая политика, направленная на создание крупных коммерческих банков за счет бюджетных средств. Они должны были стать локомотивами экономического развития, но этого не произошло. Деньги потекли за рубеж, началась массовая коррупция в системе государственного управления. Бездумной оказалась налоговая система, которая задушила даже хилые росточки малого бизнеса и фермерство. Правительство Черномырдина так и не смогло осилить простую истину: чем ниже налоги, тем богаче человек и общество, тем сильнее государство.
Та же судьба, что и Егора Гайдара, постигла и Анатолия Чубайса. Возможно, что приватизацию можно было осуществить точнее, осторожнее, сопровождая ее активной работой с общественностью. Но как бы то ни было, приватизация открыла путь к частной собственности, что, в сущности, и вызывало злобную реакцию «вечно вчерашних», равно как и всех, кто продолжает исповедовать иждивенчество.
О времени Ельцина написаны десятки книг и сотни статей. В них много всякого и разного — предвзятостей, обид, обвинений, но и объективных оценок. Он был удобен для критических упражнений, очень часто подставлялся, в том числе и без всякой нужды, из-за размашистости характера и природной склонности, я бы сказал, к простецкому самовыражению. В его характере немало лишнего. Он бывал слишком доверчив и слишком недоверчив, слишком смел и слишком осторожен, слишком открыт, но всегда был готов временно уползти в раковину. Азартен и напорист. Игрок, одним словом, но преимущественно в экстремальных ситуациях.
Ельцин оказался непомерно стойким к разухабистой критике со стороны ошалевших от своеволия и безответственности некоторых парламентариев и журналистов, хотя я знаю, что он тяжело переживал несправедливые упреки и грязноватые наветы. Его терпимость к критике такого рода переходила все разумные пределы. Можно вкривь и вкось, так и сяк ругать Бориса Николаевича, но, к его чести, он свято верил в созидательную силу свободы слова. Никого не одернул, хотя бы порой и стоило. В этом смысле вел себя точь-в-точь как Николай II. Что только не писалось, не говорилось, не карикатурилось свободной прессой царской России о последнем императоре! Терпел, не обращал внимания. Дотерпелся... Впрочем, правильно поступал Ельцин. Ветер носит, караван идет. Шел Борис Николаевич одышисто, похрапывая, но шел вперед, а не назад.
