Вячеслав Алексеев - Стрелочники истории — 2
Торжок, 17 сентября 1237 года (вересень 6746 год)
Промзона под Торжком разрасталась. Афанасьев щедрой рукой распределял переселенцам по 6–8–10 соток под жилье в пределах рабочего поселка, ссужал подъемные и народ строился. Лес, попавший на участки, безжалостно выкорчевывался, деревья прямиком шли на лесопилку — обрезались корни, ветки, сортировались и под навес: на просушку до следующего года. Крупные ветви, корявые стволы, пни — складировались отдельно, в дальнейшем они будут переработаны на рейки, бруски, дощечки — для окон, рам, ящиков на стеклозавод. И даже опилки уйдут в дело — на бумагу, стружки — как наполнитель ящиков с хрупкой продукцией стекольного завода. Местные даже жаловались — совсем ничего не остается на дрова.
Откуда коренья? Кто-то из умельцев-переселенцев предложил хитрый способ валки деревьев, чтоб на будущем огороде не мучились с пнями: дерево с одной стороны подкапывают, всего пару ковшов экскаватора, затем любитель-древолаз заводит в верхнюю часть ствола трос, а трактор выворачивает дерево из земли и оттаскивает в сторону. А уж поваленное дерево всяко проще распилить и обработать.
Строительство шло ударными темпами: едва территорию освободят от кустов и стволов, бульдозер тут же начинает разравнивать, одновременно экскаватор роет котлован под фундамент, Попутно подъезжают самосвалы, засыпая торфом остальную часть — и участок под усадьбу вчерне готов! В тот же день по углам котлована вываливают крупные валуны, под будущие стены — устанавливается опалубка и заливается щебнем с бетоном. За ночь фундамент схватывается. На следующий день бригада местных плотников собирает дом из заранее заготовленного бруса. К вечеру — можно заселяться. И таких бригад работало несколько, ибо если в августе с мастеровым людом была напряженка, то к середине сентября местные крестьяне, собравшие урожай, валом повалили на стройку: ведь тут хорошо платили, Афанасьев денег не жалел — хотел до холодов заселить переселенцев, коих вместе с женщинами и детьми перевалило далеко за две тысячи.
На самой промзоне работы тоже было непочатый край. Строилась верфь под самоходные баржи, стекольный завод вышел на полную мощность, сама промзона разрасталась за счет прибавления литейки, кузнечного цеха, складов, амбаров, вспомогательных мастерских. На промзоне в основном трудились переселенцы из 41 года. Местные если и устраивались, то пока на неквалифицированных работах: подать, принести, утащить, сколотить ящик. И постоянно пугались самовертящихся механизмов, сверкающих дуг электросварки, ездящих туда-сюда автомашин и погрузчиков. Не все, правда, но большинство. Крестились, плевались, но… работали. Ибо очень хорошие деньги положил новоявленный князь за не такую уж и тяжелую по местным меркам работу. Чуть дальше в стороне, на другом берегу Тверцы шло строительство аэродрома: ангары, мастерские, бензохранилище, казарма, причал для гидрика и взлетно-посадочная для нормальных самолетов с колесами.
В ангарах крутились авиатехники, включая нескольких пленных немцев. Из кусков мессеров, с разграбленного Лепельского аэродрома, умельцы пытались собрать нечто, на чем можно было бы взлететь. Главное, в наличии имелись все детали для нескольких самолетов, а собрать хотя бы один действующий — пока никак не получалось. Впрочем, тут Афанасьев события не форсировал. Самолет, это такая вещь, в которой можно пренебречь временем, лишь бы выиграло качество.
Школа еще толком не приступила к работе — весь сентябрь из-за огромной разницы по уровню подготовки шло постоянное перетаскивание учеников между классами — при приеме ориентировались на возраст, а он в средневековье ни о чем не говорит. Да даже между переселенцами великовата разница между деревенскими и городскими школьниками. Сказывалась и острая нехватка учителей. Часто ученикам-переселенцам из старших классов приходилось самим садиться за учительский стол и преподавать азы своим средневековым ровесникам. Тем не менее, Афанасьев загорелся строительством при школе нечто вроде ПТУ для местных жителей совсем не школьного возраста. Дважды прошелся по силурийским поселенцам, включая выздоравливающих, в поисках бывших учителей и недоучившихся студентов, увы — кто и был из «образованных», предпочитали трудиться на промзоне или в «армии» офицерами, остальным красноармейцам — впору самим за парты садиться. При таком остром дефиците ИТР мало народу стремилось в педагогику.
Прибывающие в «командировку» командиры рот и сам Шибалин пытались отговорить:
— Куда ты гонишь? Нужно про грядущее нашествие Батыя думать, а ты школы затеял.
— В том то и дело! — восклицал Афанасьев. — Что побьем татар — нисколько не сомневаюсь, но то что все обойдется малой кровью — не верю. Ибо нас слишком мало, а татар много. Кому потом достанется индустрию поднимать? Неграмотным мужикам? Они поднимут… В лучшем случае, все, что тут построено, будет быстро забыто, в худшем — наши станки начнут крутиться в англиях и франциях, а Россия опять не у дел. Будет до скончания веков лаптем щи хлебать! Сейчас нужно процесс наладить и запустить, пока время есть. Потом будет некогда.
— Мда… Был нормальный командир, а стал… — задумчиво пробормотал Шибалин.
— Ты договаривай, Валерий Петрович. Кем стал?
— Не бери в голову… Может ты и прав… Все мысли только о княжестве…
— Не о княжестве, о Руси в целом!
Неизвестно где, вторая декада сентября силурийского периода палеозойской эры
Третий день Серега метался между дырой в юрский период и порталом в 41 год: с подачи научников пытались наладить связь через «другую реальность». В 41 согласовывал частоты, затем в «Юре» ставил опыт. Потом опять к 41-у — узнать результат, уточнить новые данные и все повторить. Если бы результат изначально был нулевой, то тогда б это мучение и закончилось: хоть дырки открылись в юрском периоде, но время или реальность другие. Беда была в том, что сигнал ловился, но очень неустойчиво. Сплошные обрывки. Значит и оттуда, и отсюда «дырки» выходят в одну реальность и, главное, в одно и то же время. Но «там» они расположены очень далеко друг от друга. И ни Сереге, ни научникам никак не удавалось определить не то, что расстояние, а даже направление. Дырки тонкие, локатор не просунешь, экран за антенной не повесишь.
Первыми не выдержали научники, решив что сначала нужно обработать имеющийся материал, а потом придумать другую методику. Серега тут же согласился и облегченно вздохнул. Но расслаблялся он напрасно. Его тут же перехватил Шибалин:
— Сергей Константинович, ты у Фролова сколько людей научил порталами управлять?
— Троих, а что?
— Нам бы тоже пара-тройка дополнительных операторов не помешала. Саша с Дмитрием давно уже зашиваются. Возьмись, пока время есть. Глянь, сколько выздоравливающих из лазарета на солнышко погреться высыпало. Чем плохи? Особенно вон тот балагур?
— Слушаюсь! — Серега откозырял и направился к лазарету.
Шибалин как в воду глядел, именно «балагур», Дмитрий Родионов, оказался самым способным учеником. Уже на второй день он самостоятельно открыл «учебный» портал в Юрский период, и первым среди пятерых учеников, научился его «двигать».
А еще через день очень задумчивый Фролов принес весьма необычное поручение:
— Лаврентий Павлович хочет поговорить… Сам с собой.
— В смысле? — не понял его Шибалин.
— Тихо сам с собою-ю, тихо сам с собою-ю я веду бесе-е-еду-у. — затянул Саня.
— Отставить смех. — зло приказал Фролов. — Все намного серьезнее. Лаврентий Павлович хочет поговорить с собой из 1938 года. Вероятно для того, чтобы подготовить разговор товарища Сталина. У вас же есть дырка в 1938 год?
— Есть. — растерялся Саня. — Но как они договорятся то? Если через нашу реальность, то я не смогу подогнать дырку из 38 года к порталу 41-го. Да и с какой стати товарищ Берия попрется под Торжок. Его ж Ежов не пустит.
— Разговор должен состояться по телефону. Провод прокинем через Силур, в 38-ом подключимся к аппарату на столе у товарища Берии, Сережа Сарнов сделает, а в 41-ом — как обычно. В 38-ом Лаврентий Павлович с августа — заместитель Ежова по НКВД, сам же Ежов будет на посту еще два месяца: 19 ноября 1938 года его снимут.
— Да, не вопрос. Сделаем. Интересно, а о чем они будут говорить?
— И даже думать забудь! — воскликнул Фролов. — Твое дело — связь, а сам разговор тебя не касается.
— Понял, понял. Не очень то и хотелось…
Северо-запад Белоруссии 25 сентября 1941 года
О том, что немцы собирают силы для удара по партизанской республике — Залогин узнал заранее. Информацию принесли связные сразу из трех разных мест. Было известно примерное место и ориентировочное время удара. На сей раз Залогин принял решение не отходить в лес, а принять бой.
