KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Разная литература » Прочее » Данни Ваттин - Сокровище господина Исаковица

Данни Ваттин - Сокровище господина Исаковица

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Данни Ваттин, "Сокровище господина Исаковица" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

– Вы ведь женаты на еврейке? – спросила врач.

– Да, конечно, – ответил отец.

– Отлично. Расскажите ей, что я прописала вам обезжиренную и полезную для здоровья еду, и все решится само собой.

Вероятно, она была талантливым доктором, поскольку так и случилось. Во всяком случае дома, где отец питается именно так, как надо после операции на сердце. Ну, по крайней мере, когда мама находится поблизости и заставляет его есть черный хлеб и тушеные блюда, куда она потихоньку добавляет тертые корнеплоды, которые он просто ненавидит. Но сейчас мамы с нами нет, и отец, пользуясь случаем, накладывает себе такое количество бекона и колбасы, что у меня от одного вида его тарелки чуть не делается инфаркт.

– Возьми еще, – говорит он, продолжая жевать. – Очень вкусно.

Все происходит с молниеносной скоростью. Покончив с первой порцией, он, следуя собственному призыву, заглатывает новую. Сам я не особенно голоден, Лео тоже. Его явно больше интересует, сколько маленьких упаковок ему удастся стащить со шведского стола. Его поведение является естественным продолжением долгой и славной семейной традиции. Бабушка Соня была великим мастером этого дела и обычно всегда привозила нам, внукам, из поездок маленькие съедобные подарочки. Думаю, ее, как и моего сына, больше всего привлекало нервное напряжение. Вообще-то она всегда тщательно следила за тем, чтобы вести себя правильно, и определенно сгорела бы со стыда, если бы ее поймали за тем, как она сует в сумочку маленькую упаковку апельсинового джема. Тем не менее бабушка воровала, и не только со шведского стола за завтраком. Ее главным интересом были миниатюрные бутылочки вина и ликера, иногда попадавшиеся ей в гостиницах и самолетах. Но она их не выпивала. Они попадали в шкаф у нее в гостиной, где стояли, собирая пыль, пока в один прекрасный день бабушка не решила их раздарить.

К счастью, это решение совпало с моим визитом. Бабушке, вероятно, было уже ближе к восьмидесяти, и ей как раз пришло в голову, что коллекционировать алкоголь все-таки “немного глупо”. В результате она велела мне унести все бутылочки к себе домой.

Даже в тот раз я не задумался над тем, почему у нее их так много. Полагаю, я просто испытывал благодарность. Мысль о том, что бабушка принадлежит к числу страстных коллекционеров, мне никогда в голову не приходила. Правда, у них с дедушкой был кукольный дом, для которого они покупали миниатюрную мебель и другие предметы интерьера и который никому, кроме них, трогать не разрешалось. И конечно, она никогда не возвращалась из путешествий без сувениров. Но по-настоящему оценить, как велика была ее любовь к собирательству, я смог только после ее смерти, когда отец рассказывал обо всем, что нашел у нее в переполненной кладовке. Ему потребовались месяцы для того, чтобы все перебрать, и он обнаружил такое множество всяческих украшений и безделушек, что стало даже как-то неприятно.

Если поиграть в психолога-любителя (от чего, в принципе, лучше бы воздерживаться), то, пожалуй, можно рассматривать собирательство как некую форму компенсации за все, что бабушке Соне пришлось оставить при переезде в Швецию. Ведь она все-таки выросла в Берлине. Ходила там в школу, была окружена друзьями и чувствовала себя дома. Тем не менее я никогда не воспринимал ее как беженку или иностранку. Почему – не знаю. Может, потому что она, в отличие от остальных родственников, приехала сюда вместе с родителями и сестрой? Или поскольку она никогда не говорила или не делала того, что отличало бы ее от местных жителей? Впрочем, когда бабушка Соня казалась мне, по сравнению с мамиными родителями, такой же типично шведской, как танец лягушат на праздновании Дня летнего солнцестояния, система критериев у меня была несколько смещена. Вероятно, я никогда не задумывался над ее прошлым, потому что ее история оказывалась в тени историй родственников, которым довелось испытать гораздо худшее.

Между тем отнюдь не легко в девятнадцать лет, оставив все, начать жизнь заново, в новой стране. Особенно в такой холодной и негостеприимной стране, какой, судя по всему, была в то время Швеция по отношению к тем, кто отличался от остальных. Кроме того, бабушка любила Берлин и вовсе не хотела уезжать. Полагаю также, что она не понимала всей серьезности происходившего. По словам моего отца, она вместе с другими немцами стояла на улице и приветствовала Гитлера криками “Ура!”. Ей, как и многим ее ровесницам, лидер национал-социалистической партии казался невероятно красивым.

Понять это трудно: и тогдашний идеал красоты, и то, как еврейка, находясь в Германии тридцатых годов, могла не видеть в нацизме угрозу. Возможно, поведение бабушки Сони было неким подростковым бунтом. Или же она, подобно бабушке Хельге, жила под стеклянным колпаком. А в случае, если человек не видит необходимости отъезда, он потом гораздо сильнее тоскует по прежней жизни.

Как и многие другие родственники, после окончания войны бабушка Соня неоднократно ездила в Берлин. Что она испытывала, вновь видя город, откуда ее когда-то изгнали, я не знаю. Открыто она об этом не говорила, и меня в любом случае больше интересовали присылаемые ею открытки и маленькие подарочки, которые она привозила домой, похитив со шведского стола в гостинице. Мне всегда казалось, что в этих упаковочках есть нечто магическое, будто они позволяют прикоснуться к другому, увлекательному миру, ожидающему меня за пределами Швеции. Судя по поведению Лео, он ощущает нечто подобное. В точности как бабушка Соня, он ворует не только для себя, но и для тех, кто остался дома. Он хорошо продумал, что им подарит. Годовалый младший братишка получит маленькие упаковки масла, которое сможет есть руками. Средний брат получит мед и “нутеллу”, и еще что-нибудь, конечно, предназначается маме и бабушке. Все это выливается в сложную операцию: сын кружит вокруг шведского стола, как акула вокруг добычи, и то и дело как можно незаметнее кладет подходящие упаковки к себе на тарелку. Затем он приносит свою коллекцию на наш стол и выжидает удобного случая, чтобы спрятать ее в надежное место. Роль воришки для него нова, и он еще не понял, что, совершая что-нибудь противозаконное, лучше вести себя самым обычным образом. Вместо этого он подозрительно озирается, желая убедиться в том, что на него никто не смотрит, а потом быстро прячет наворованное под большую высокую салфетку. Отец наблюдает за ним с улыбкой.

– Не забудь поесть, – наставляет он. – Неизвестно, когда тебе в следующий раз попадется еда.

Ненадолго прервавшись, чтобы глотнуть кофе, он продолжает:

– Хотя в вашей компании беспокоиться незачем. Больше часов двух вы без еды не выдержите.

Мы съедаем еще немного, но тут из репродукторов раздается призыв освободить каюты, чтобы уборщицы могли зайти и привести их в порядок для новых пассажиров. Я оставляю сына и отца в ресторане и спускаюсь в каюту за нашим багажом.

Операция по освобождению каюты проходит быстро. Вещи у нас нетяжелые, поскольку я оставил у себя в сумке много места, как для краденого, так и для подарков. Прежде всего я надеюсь найти что-нибудь для бабушки Хельги. Что именно, пока не знаю. Если бы район, куда мы направляемся, по-прежнему принадлежал Германии, проблем бы не возникло, поскольку оттуда бабушке наверняка понравились бы две вещи:

1. Pflaumenmus, то есть сливовое пюре. Этого продукта никогда не бывает слишком много, и помимо превосходного вкуса, он является на удивление эффективным средством против запора.

2. Дешевая краска для волос рыжего/оранжевого цвета, которую можно купить исключительно в определенных немецких магазинах с особо доступными ценами.

В последний раз я получал от бабушки задание купить эти товары, когда ездил в Берлин двенадцать лет назад. По случайному стечению обстоятельств во время пребывания в Берлине я жил на Паризерштрассе, совсем рядом с квартирой, куда бабушкины родители переехали, когда жизнь в Шнайденмюле стала окончательно невыносимой. Это произошло в 1936 году, когда семью, в силу новых законов, вынудили продать свою фирму арийцам. Сделка свершилась быстро. Бабушкин отец получил немного денег наличными, а остальное ему предстояло получить в банке. Но поскольку его счет заблокировали еще до того, как успели осуществить перевод, он договорился с покупателями, что он вернется обратно, чтобы получить остаток суммы наличными. Однако денег он так и не получил, потому что в тот день, когда ему предстояло выехать из Берлина, им позвонили из Шнайденмюле.

– Позвонила знакомая, которая видела, как покупатели разговаривали в кафе с несколькими эсэсовцами, – рассказывала бабушка. – Она слышала, что те обещали схватить моего отца, как только он при едет, и бросить в тюрьму. Знакомая сказала, что покупатели со смехом говорили, что больше не намерены платить этому еврею ни марки. Она заклинала маму, которая подошла к телефону, ни за что не пускать отца ехать.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*