Мейер - Проклятыйкнига2016
Надо же, первая попытка сближения, и уже такие большие шаги вперед. Еще бы чуть-чуть, и она бы мне все выдала. Нужно чаще устраивать задушевные бесед, и психологические тузы манипулирования у меня в рукавах.
[ГЛАВА 7]
[Flashback.]
[От третьего лица.]
- Кто тут у нас? Неужели, его Высочество Обманщик и Цареубийца? – Коренастый мужчина, больше похожий на смертоносную машину, вошел в одну из камер, с высока наблюдая за человеком без сознания свернувшимся на полу.
Под юнцом лет шестнадцати-восемнадцати редела алая лужа крови, которая стекала по его спине и плечам. В глазах служителя Адинбурга не было ни капли жалости к бывшему принцу – это чувство было ему чуждо уже очень много лет.
Вслед за ним в камеру вошла еще парочка служителей, которые с удовольствием разглядывали свое новое поле для издевательств и пыток.
Они и сами когда-то были пленниками Адинбурга, пока Король не позволил им стать служителями. Он думал, что эта тюрьма позволит свести убийства в стране к минимуму – будущие пленники, совершавшие тяжкие преступления, должны знать, что их ждет, если они переступят черту закона.
Если бы только Король Джонатан знал, что когда-нибудь в одной из камер под пытливым взором служителей будет валяться его сын…
Но Король был убит около суток назад вместе с женой и старшим сыном - Бастианом. На улицах царил хаос и беспредел – люди разделились на группы, и у каждой группы была своя правда о произошедшем.
- Какая честь, Ваше Высочество, – иронично отчеканил один из служителей – его бездушный взгляд скользил по юноше с какой-то маниакальной кровожадностью. Затем он пнул его в обнаженный живот, от чего Брэндон хрипло закашлял и открыл глаза, прозрев от боли.
У парня не было сил на сопротивление, несмотря на то, что он был не по годам силен и развит. На самом деле, он вообще сомневался в том, что выживет, после того как получил восемнадцать ударов розгами – как раз столько, сколько лет ему и было.
Он хотел что-то ответить ублюдку, лицо которого расплывалось перед глазами, но все слова застревали в горле. Запах собственной крови вызывал ужас, который он тщательно скрывал.
- Держите его. – Бывшего принца схватили за запястья, пригвоздив к каменному полу лицом вниз. Он догадывался, что с ним будут делать, и про себя повторял только оно:
«Только бы отключиться. Только бы не чувствовать.»
- Ты знаешь, ты заслужил это, Цареубийца. Ты совершил самое тяжкое преступление из всех возможных и за это оказался здесь. – Служитель затих, выдержав драматическую паузу. – Готов поспорить, ты мечтаешь о быстрой казни. Но твои унижения только начинаются… А мне выпала честь поиздеваться над сыном того, кто создал это место.
Брэндан услышал звук спичек – в камере мгновенно стало жарко. Не помня себя от злости и унижения, он начал биться головой о каменный пол – потея, пыхтя и обсыпая служителей проклятиями.
{«Только бы потерять сознание. Ну же. Ну же… Давай».} - Он бился и бился головой о пол, набивая себе многочисленные синяки. Но забвение не приходило.
- А теперь наказание понесешь ты, маленький принц, – с насмешкой произнес служитель. – За Бастиана. За наше будущее, которое ты разрушил.
{«За моего брата…»,} - пронеслось в голове, прежде чем Брэндан вспомнил человека, который всегда всю жизнь был рядом с ним.
Бастиан был ему больше чем брат. Он был ему наставником, другом, будущим Королем… Еще год назад он даже не мог представить, что когда-нибудь произойдет то, что происходит сейчас.
Это выглядело как проклятье, как злой рок, который внезапно свалился на его семью, страну и плечи.
Он даже не понял, в какой момент все начало меняться, и они с братом отдалились.
Но несмотря на то, что сейчас Брэндан терпел адские муки, он не мог отвернуться от Бастиана и обвинять его в чем-либо… Бас был мертв, и это все, что убивало и имело значение. Как и отец.
Как и его мама. Мама…
- Цареубийца, – подытожил Истязатель. В следующий миг Брэндан задергался в руках служителей – то, что делали с мальчиком, было трудно передать словами.
Его раны, оставшиеся после плети, протыкались раскаленным мечом, который вонзали очень медленно и изящно – Служители умели находить тонкую грань между пыткой и смертью.
А принц был нужен им живым.
Сотни взрывов прошлись по его спине, без остатка забирая душу принца. Боль ослепляла, ужасала и сводила с ума – он что-то кричал, хотя и обещал себе не делать этого.
{«Только бы забыться… Прошу. Умоляю».}
У него было такое чувство, словно с него содрали кожу. Наверное, так оно и было. Рубцы, оставшиеся на его теле, не стереть. Они навсегда отпечатаются на его жизни и будут служить клеймом, пока он не состарится в этом Богом оставленном месте.
{«Бастиан… Прости… Я не хотел, чтобы так вышло».} - Последняя мысль отдалась в нем новой порцией боли, и с размаху он ударился лбом о камень, погружаясь в темноту.
Всю оставшуюся жизнь он будет носить на лице шрам, пересекающий его бровь, который всегда будет напоминать ему об этом дне – о дне, когда начались долгие годы не прекращаемых пыток.
[POV Брэндан]
Я был слишком зол, чтобы вновь держать себя в руках. Ярость закипала в крови, она требовала освобождения, всплеска эмоций, руки так и тянулись к офицерам, на которых хотелось выплеснуть свою агрессию.
Фехтование всегда помогало в таких случаях, чем я и занялся. Однако, я опять дал волю эмоциям и не смог вовремя остановиться – проткнул плечо одного из офицеров, находясь в полностью одурманенном состоянии.
Это было не важно – солдату стоило бы быть более сильным противником. К тому же, его рана быстро заживет. Вид пролитой крови отрезвил меня, успокаивая.
В тот момент, когда я увидел красное пятно на его белой рубашке, осознал: я перехожу последнюю черту, стою на той самой грани между тьмой и светом, которая разделяла мою жизнь.
Вся моя жизнь была поделена на «до» и «после», и то, что было «до», - уже не важно.
Важно то, что сейчас, и то, что я должен делать, чтобы подчинить себе народы, страны, земли. Я делал ужасные вещи из мести, хоть и не вспоминал о ее причинах.
Одно воспоминание о том дне доставляло бы боль, делая меня, как прежде, слабым.
Адинбург вытянул из меня все человеческие привязанности и чувства, делая толстокожим и сильным. В сердце я оставил место лишь для сестры, которой тоже уготована определённая роль в становлении меня как правителя. Она еще нужна мне... Хм, и пришлось даже смириться с ее выходкой на казни этой чужестранки.
Черт возьми, как же я хотел сломать эту неугомонную девицу. Но ее противостояние, упрямство бесили только больше, воспламеняя мой интерес.
Самому себе я признаваться в этом не хотел, но борьба девушки заводила меня. Именно поэтому я был жесток со своими наложницами – ждал хоть какой-то бурной ответной реакции. Криков, упреков, чего-то настоящего.
Но в ответ лишь мгновенное преклонение перед моей волей – никто не смел перечить Королю и даже пробовать, как правило, не пытался.
Многочисленные девушки послушно вставали так, как я этого хотел, позволяя иметь их так, как я этого хотел…
Секс был отличной разрядкой для человека, на плечах которого лежит судьба доброй половины человечества. К тому же… В Адинбурге я был лишен плотских удовольствий на шесть лет, что теперь накинулся на женские блага с новой силой. Но это быстро приелось.
Красивые фигурки и мордашки, постоянно мелькающие под моим телом, слились в нескончаемый поток плоти.
Чужая пробудила во мне интерес – в тот момент, когда я проверял ее тело, я даже надеялся на то, что она будет той, кто мне нужен. Я спокойно смогу удовлетворить свой интерес, не мучаясь угрызениями совести и отвращением, которое испытал бы, сношаясь с пленницей.
Никогда не спал ни с одной из них – те были еще сломленнее, чем обычные проститутки, и сделали бы все ради того, чтобы я их освободил, или наоборот - оставил в замке, но теперь уже в качестве одной из своих любовниц.
Покорность и невинность никогда не возбуждали меня. И теперь, когда в мои мысли, полностью занятые войной, кровью и решениями о том, какая часть земель будет охвачена завтра, постоянно вмешивались чужая и догадки о том, насколько она испорчена…
Я злился. В первую очередь, на самого себя.
На этот гребанный интерес, проявленный к этой… Дурнушке. Именно так я окрестил ее в своих мыслях, запрещая себе даже допускать мысли об играх с ней.
Это было бы так забавно… Узнать, сколько времени ей нужно, чтобы сломаться. День? Два? Насколько хватит ее пылкости и остроты языка?
Сама мысль прозвучала в голове настолько двусмысленно, что я невольно представил ее острый язычок там, где не следует.
Но то, что она устроила сегодня, окончательно вывело меня из себя. Скрывалась за шторой, намеренно подслушала мой разговор… Если бы она услышала хоть что-нибудь важное, в живых я бы ее точно не оставил. И как ей хватило наглости на это?
