Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута
- Похоже, они здесь прокормятся, - заключил Подымающий Уусик, выйдя на темный песок.
- Так что, где на якорь встаем? - прокричал кто-то с корабля.
- Покажешь им подход к ледовой кромке с юга, на выходе из залива? - спросил Защитник Выдр.
- А ты, учитель?
- Останусь здесь на несколько дней. Мне надо спросить совета у защитницы табу.
- Почему? Атшенов ведь растерзали другие духи на зеленом острове?
- Совет не про это.
- А про что?
- Как Инну остаться Инну, когда лед отступает, как поддержать заклинания, чтобы Тугныгак не вырвался на волю. Я много про это думал, хочу, чтоб защитница подсказала, верно ли. Мало нас. В одной танской деревне народа живет больше, чем во всех стойбищах отсюда до Изогнутого Острова. Они сюда придут, со своими обрядами, своим волшебством, как нам наши чары сохранить?
- Их табу научить? Я уже начал, - гордо поделился Подымающий Уусик.
- Это, - согласился старший генен. - И не только это. Сила волшебства багряной гегемонии, танов, и венедов - в письменах. Я думаю, надо будет записать все наши рассказы, все табу, и все заклинания, и научить всех детей, чтобы они могли их и прочитать, и переписать. Тогда, даже если весь лед растает, слова останутся, Инну себя не забудут, и Тугныгак не разорвет пут.
- Про слона, который не мог остановиться, ты мне уже рассказывал, - Тира перегнулась через край челна и взглянула вниз.
Танемарк был на редкость красив сверху. Солнце отражалось в ручьях, озерах, и фьордах, леса и луга отсвечивали разными оттенками зеленого, скалы чернели, валуны серели. Знаки того, что земля обитаема, были на диво малозаметны - здесь ниточка дороги, там челны у пристани на синеве фьорда. По берегу моря на восток, бакштагом шли три повозки под парусами - торговый поезд в Зверин.
- Ощущение как раз такое же, как полет на воздушном шаре - тебя куда-то тащит, а повернуть не можешь, - продолжил Горм. - На слоне вдобавок и качает. Корабль может идти против ветра галсами, повозка, вроде тех внизу, вполветра, не круче, а шар - куда ветер дует, туда и летит, ни привестись, ни увалиться. С другой стороны, куда ни прилетим, все хорошо. К бодричам, так к бодричам, через проливы к Хакону с Нидбьорг - тоже неплохо. С третьей стороны, если дует совсем не туда, можно поменять высоту или приземлиться.
- Как бы как раз над проливами не заштилеть и не остаться без топлива, - обеспокоилась Тира. - Тебе, может, нравится грести, но эта забава не для меня.
- В любом случае, у нас только одна пара весел. Нет, на воду постараемся не садиться, слишком большая опасность утопить оболочку. Вот что еще мне приятно в этом путешествии на воздушном шаре, так что хоть красоты земного круга простираются во все стороны на десятки рёст, но самое в нем красивое я могу обхватить руками, - конунг заключил анассу в объятия. Поскольку их лица сблизились, последовал поцелуй.
- Ты колючка! - возмутился Горм, переводя дух и указывая на вычурную заколку из желтого золота с финифтью на красном плаще Тиры.
Его спутница расстегнула плащ и кинула на скамью челна. Туда же вмиг полетело и корзно конунга, сработанное в Альдейгье, но отороченное по низу мехом ильки 196 , привезенным из Фрамиборга.
- Помоги, - сказала анасса, подняв волосы вверх обеими руками.
Горм не сразу занялся крючками на спине плотно облегавшего самый красивый в земном круге стан, сперва отвлекшись на трогательно тонкую шейку с ниспадающими на нее с затылка прядками темных волос, вьющихся колечками, потом вдруг засмеявшись.
- Что ты у меня там нашел смешного? - удивилась Тира.
- Не у тебя... Кром, верно, пытался решить: «Как победить чудовищ тьмы?» Йокки не спал ночами: «Как восстановить закон?» А есть еще один вопрос, что искони не дает мужам покоя: «Как это расстегивается?»
Анасса только рукой махнула.
Некоторое время спустя, уютно свернувшись вместе с Тирой в гнезде из плащей и другой одежды, Горм, созерцательно отслеживая взглядом золотой узор, бежавший по умилительно высунувшемуся из мехов и тканей плечику его спутницы в воздушном путешествии, задумался вслух:
- Первые ли мы из смертных, кто достиг в воздухе единства плоти?
- Вряд ли, - анасса повернулась к конунгу лицом, представляя его взору еще более прельстительные виды. - До Кеймаэона, у гегемонии были птеродромоны и аэронаосы. На потолке во дворце в Лимен Мойридио даже есть мозаика с двумя любовниками, несомыми над землей.
- Куда же все делось? Саппивок говорил, он с Нерретом в Винланде видел остатки летающей машины, каркас, как у огромной лодки, но тонкий-тонкий, и весь из альвского олова...
- По описанию похоже на аэронаос. Тайна их строительства была частью мистерии шафранного дракона. Эта мистерия охранялась крепче других и была потеряна первой.
- А Ноготь Йорра? Тоже ваша работа?
- Нет. По нашему мифу, это не ноготь, а огромный драгоценный камень, преломляющий свет - Светоч Арогонауто. Правда, по тому же мифу, таких камней было сработано три...
- Может оказаться, что так оно и есть, - Горм высунулся из-под плаща, чтобы проверить манометр и уровень мертвой воды в нижнем котле. - Не то что до Зверина, до Волына хватит. Над Винландом тоже есть неподвижный светоч в небе, и его видно далеко на северо-западе, где Ноготь за окоем прячется. Ушкуй записал его имя на языке скрелингов, что в степях живут. Таям... Таямнисинте, если я правильно помню, «один из трех родичей,» похоже, не случайно197. А кто их сработал?
- Брадиэфеки, вернее, какой-то их предок.
- В тебе есть толика их крови, верно?
- По мифу, да. И у Алазона, и у Кудиопартено.
- Алазон, так зовут и красного конунга в Трех Воинствах?
- Конечно! А черный гегемон и его колдунья - Бделугмо и Рагия. Бделугмо был слугой Малеро и врагом Алазона.
- А почему тогда красная колдунья - не Кудиопартено, а Агенокора?
- Агенокора Фейностефано действительно помогала воинам Алазона, а Кудиопартено и колдовать не умела.
- То есть все, что она сделала, это вышла за Алазона замуж?
- Ну да, примерно как я за тебя, - Тира серебристо засмеялась.
- Как же, пол-Свитьи уверено, что ты на Йормунрека послала проклятие золотой богини Килея.
- А другая половина?
- Другая половина уверена, что ты и есть та богиня. Только гадают, Нотт или Скади. У Родульфа ты в складе про свартильборгскую битву заклинания так и мечешь...
Былого колдовства
Заветные слова
Сказала, руку простирая
В перчатке из серебра.
Пред ней раздалась тьма,
Свет просиял с холма,
Фоморских призраков карая
И вспять направив ветра́ .
- Всего-то колдовства - одну латную перчатку снять, одну оставить, да сказать пару слов, что Гармангахис научила. Это мне напомнило другой миф, - анасса тряхнула кудрями. - Когда Алазон слушал песню, сложенную о его поединке с глашатаем Малеро лет тридцать после битвы, он зарыдал. Рапсод возликовал, думая, что тронул сердце гегемона. Гегемон объяснил, что плачет не от этого, а потому что не может узнать в песне ни битву, ни себя самого. И мне плакать надо бы.
Горм развел руками:
- Все, деваться некуда, теперь в веках ты будешь прославлена как волшебница и ровня самой Агенокоре. Погоди, так если она Алазону колдовала, что ж он на ней-то не женился?
- Колдунья уже была замужем. Потом, Кудиопартено его любила, а не Агенокора. Так любила, что после смерти гегемона, ее душа не отправилась в чертоги запада, а осталась вечно скитаться по кругу земному.
- Странно, - конунг задумался, через борт челна глядя на медленно плывущие вдали дюны, поросшие соснами, и море за ними.
- Что странно?
- У нас то же самое рассказывают про Бейру, спутницу Крома. По преданию, она так и скитается по лесам и дорогам, черная пелена поверх черного платья. Кому повстречается, может что умное сказать. Или по крайней мере, умно-звучащее...
Умелый не числом берет,
Отринь же заблуждения.
Когда нужды пора придет,
Найдешь меня вблизи.
- Это откуда?
- Кенвал скальд, лет сто сорок тому назад. Смотри, смотри!
Завернувшись в один плащ на двоих, Горм и Тира проводили взглядом обращенные к четырем ветрам четыре золотых лика Сварожича. Чуть в отдалении, у подножия Преславовой горы теснились здания Зверина.
- Полетели лучше в Руян, - предложила анасса. - Свинко не лучший собеседник.
- Полетели, только холодно что-то стало, надо принять меры, чтоб согреться, - подозрительно охотно согласился конунг.
Тира потянулась было к вспомогательной горелке, струю горячего воздуха от которой можно было направить вниз, потом отдернула руку, обратила на своего спутника бесхитростно-изумрудный взгляд, и провела пальцами по его груди:
- Надо согреться, но топливо надо беречь, правильно?
- Знаешь, лада, если б я уже не был в тебя влюблен, от такого взгляда точно влюбился бы. А так только могу влюбиться еще больше.
