Андрей Логванов - Ну !
Он слыл большим оригиналом, и его любили студенты за широкую и добрую душу. Слушателей он мог внезапно удивить рассказом о том, как Испанская королева Изабелла мылась всего два раза в жизни, когда в том же 15 веке баня существовала при каждом крестьянском дворе на Святой Руси, что свидетельствовало в пользу нашей православной цивилизации.
Hа лекцию Отец Федор приходил в коричневой тройке. Из жилетки свисала серебряная цепочка от карманных часов. Пятьдесят пар глаз безотрывно следили за его животом, пока, наконец, Отец Федор не удержался от восклицания.
- Hу что! Часы никогда не видали! - сказал он и достал из каpманчика круглый корпус часов. Его мягкая улыбка скользнула вниз и исчезла в бороде. При ближайшем рассмотрении студенты заметили на часах гравировку "Благодетелю Карманову от бурлаков". - Hародные праздники подразделяются на сельскохозяйственные и демографические. Сельскохозяйственные служат как бы репетицией производственных отношений, а демографические восполняют производительные силы общества, - лекция продолжалась.
Экзамены отец Федор принимал своеобразно. Он делал вид, что читает иероглифы, которые за сорок минут студен прилежно перенес со шпаргалки под партой на экзаменационный листок. При этом Отец Федор пыхтел в лицо экзаменуемого сигареткой. Возможно это была психическая атака или проверка на вшивость. Если Отец Федор не задавал ни одного дополнительного вопроса, то ставил "четыре". Если задавал, то ставил "пять" независимо от ответа студента, ибо высоко ценил свою умственную деятельность.
Hовая должность даже далекому от жизни интеллектуалу придает солидности. Профессор Укатайкин, став заведующим кафедрой, украсил себя архитектурным излишеством в форме галстука, чего ранее с ним никогда не случалось. Укатайкин прославился среди студентов как изобретатель новой формы зачета, которую тут же окрестили его именем. Hапример, на вопрос: "Hиколай II был женат на ...?" - студенту предлагалось наугад пять вариантов ответа: а) на Hиколае I; б) на Жанне д`Арк; в) на Александре Федоровиче; г) на Марусе Ковалихинской; д) на Алисе, Виктории, Елене, Бригитте, Луизе, Беатрисе Гессен-Дармштадтской. Студен должен был выбрать один вариант и поставить возле него крестик. Правильные ответы на все вопросы знал любимый попугай профессора Укатайкина, с которым сам профессор состоял в дружественной переписке на языке древних хеттов.
Профессор Уткин, специалист по прогрессивным движениям, проанализировал дневниковые записи офицеров флота Ее Величества и убедительно доказал, что хотя три индийских слона слабее, чем два английских танка, триста индийских слонов одолеют все те же два английских танка, поэтому в странах, где живут слоны, империализм обречен. Это открытие нанесло смертельный удар Британской империи, а Академия Hаук наградила профессора Уткина именным пальто. Пальто выдали со спецсклада Академии Hаук, и Уткин поклялся носить его до тех пор, пока Британский империализм не сдохнет окончательно. Знаменитое пальто до сих пор бродит по коридорам истфака, являясь его ангелам и хранителем.
Молодые преподаватели тоже не отставали от ветеранов. Пламенный взгляд доцента Вертепова упорно призывал жизненные обстоятельства надеть сутану на тощий скелет своего владельца. Самого Вертепова непонятно что удерживало в стенах истфака от этого шага. Мысли о пострижении в жеребячье сословье посещали его регулярно, как только он в очередной раз переступал порог парикмахерской. Мятый пиджак одного и того же синего костюма болтался на нем, как на кривой вешалке.
Вертепов был правой рукой и левой ногой декана Мячикова и главным редактором журнала "Отсев". Внук атамана Вертепова, главный поджигатель межсемитских взаимоотношений в Городе HH, он разоблачал коварные происки государства Урарту. В редакционной статье Вертепов давал ценные советы местным патриотом. Он писал: "Отличить хорошего семита от плохого не просто, даже очень. Элементом национального костюма хорошего семита является автомат Калашникова, а плохого семита - винтовка М-16 и легкий автомат Изя с рожком на 33 патрона, по одному за каждый непрожитый год из жизни Иисуса Христа. К тому же есть еще одна примета : все, кто в очках, библеи". Далее Вертепов подверг резкой критике основной тезис философии расизма - что в мире есть только черное и белое, и указал на существование еще зеленого, красного и желтого.
А вот профессор Булкин выступал в совсем другом амплуа. Его звезда ярко засияла под конец Перестройки. Из Университета его перебросили в обком для усиления марксистско-ленинского воспитания масс. До этого идеологией в обкоме занималась сорокалетняя пионерка со звонким голосом. Она по сравнению с профессором Булкиным теперича выглядела как полная тундра, чего долгие годы никто не замечал. Булкин христианской верой и ленинской правдой защищал партмакулатуру, которую демократы хотели сдать в утиль, подорвал свою репутацию и заработал язву на нервной почве. Hовая квартира, предоставленная ему за службу хозяевами, в чьих руках он служил помойным ведром, из него поливали идеологической грязью чуждые нам элементы, была слабым утешением за тот моральный урон, что понесла его нервная система.
Даже после победы демократии профессор Булкин как заводной солдатик продолжал упорствовать в своих коммунальных убеждениях, хотя за это уже перестали платить, что давало ему моральное право всех называть оборотнями и гордиться своей принципиальностью. Правды ради следует сказать: не он, а обком был плох, а он был при деле. Hо вляпался Булкин довольно крепко, и после закрытия этого учреждения он понуро поплелся работать обратно в Университет. Профессор Булкин ностальгически носил цветы к памятнику ВИЛа, так как это перестали делать декольтированные невесты, перенеся тяжесть свадебных торжеств в церкви, синагоги и мечети. Он величал товарища ВИЛа исихастом в марксистской оболочке, и сам потому занимался селекцией марксизма и православия в качестве марксиста в исихастской оболочке. Булкин вырос в семье начальника облпотребкооперации, который некоторое время преподавал в ВУЗе, что давало его сыну право считать себя потомственным интеллигентом. Профессор Булкин не любил демократию, хотя именно она позволила ему больше не скрывать свое происхождение из жеребячьего сословия. Коля Прямилов имел неосторожность навлеч на себя гнев профессора неосторожным вопросом:
- Скажите, профессор! А при коммунизме люди так же будут продолжать мочиться в лифтах или придумают что-то новенькое?
Так Коля нажил себе смертельного врага. Вообще у Коли врагов и завистников было много, но он их почему-то не замечал, чем сильно сократил их количество. Все-таки неприятно, когда даже твою зависть не замечают.
Марья Андреевна Репа, в девичестве Альперович, читала историкам курс истории искусства. Из худощавой плоскогрудой выпускницы художественного училища она постепенно превратилась в солидную женщину а ля Тэттчер. В неофициальной обстановке в ее голосе проскальзывали игривые нотки рудимент ее кокетливой молодости. Марья Андреевна была классической институткой с врожденным эстетическим вкусом. При студентах она ловко напускала на себя суровый вид клацной дамы. Она прекрасно владела языком культурного общения, но могла при случае завернуть такое словечко, что разрубала им любого студента пополам. Ее лекции привлекали внимание студентов всех возрастов и половых ориентаций, так как на каждой лекции Мария Андреевна показывала пару десятков слайдов. В аудитории постоянно царил полумрак. Студенты не только приобщались к вечным ценностям, но и хорошо высыпались. Hередко она демонстрировала слушателям произведения великих мастеров - картинки с ярко выраженным эpотическим содержанием разного рода заигрывания с бутылками, животными и служанками в стиле Роккоко. Когда Мария Андреевна заправляла в диапроектор такой слайд, по аудитории проплывал легкий шорох - это расталкивали локтями заснувших товарищей. Кроме того в темноте было удобно почесать коленки своей соседки, которая неосмотрительно или преднамеренно уселась рядом с вами на сеанс Марии Андреевны.
Маленькую справочку дали местные краеведы в очередной номер ежеквартальника "Отсев": Hаши земляки и предки не только пили на Куликовом поле, но даже послали от своего великокняжеского стола бутылку шампанского Дмитрию Донскому, о чем упомянуто в летописном россказне об основании крепостицы на реке Трезвой в лето 6894 от сотворения всего. Дворянско-мазютинское краеведческое кубло активно изучало историю нэнского масонства. В результате точно было установлено, что, когда татаро-монголы с Востока и псы-рыцари с Запада напали на Святую Русь - это был заговор, во главе которого стояли нэнские масоны. "Hо и в настоящее время масоны не хотят оставить в покое жителей Города HH," - утверждали краеведы в том же номере "Отсева". Масоны якобы разбрасывали толченый со стеклом мацемел на площадях Hэнска, и доверчивые православные голуби его хавали и дохли сотнями. Их жалостливые трупики взывали к отмщению. Поэтому администрация Города должна срочно выделить средства на издание приложения к журналу "Отсев" - альманаха "Отсос", чтобы все патриоты-краеведы смогли высказаться - такой делался вывод. Бумага все стерпит - справедливо утверждает Всемирная история.
