Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>
те, ей Богу, себя накручивать. Не Цугару, чай! Там - согласен, понервничать пришлось, когда
стало ясно, что тральный караван вот-вот против волны выгребать не сможет. Но справились
же. А здесь наша дорожка уже протралена, «Надежный», судя по телеграмме Гаупта, все
прошкрябал, и не один раз…
- Прошкрябал. Не сомневаюсь. А коли ночью кто борт пропорет? Он же лед поколол
только, а не в крошку истолок или растопил. Днем опасную ледышку с моста увидеть –
плевое дело. А ночью?
- Не войдем все за день, кто-то из пароходства и на якоре утра подождет. Война
кончилась. Топить нас никто пока больше не собирается. Не волнуйтесь понапрасну.
- В этом Вы правы, конечно, Петр Алексеевич… Что-то действительно нервы никак в
порядок не соберу. Как будто пружина в часах раскрутилась и со шпенька соскочила…
Из-за Веницкого еще волнуюсь: все ли у него нормально в Вэй Хае пройдет, сможет ли
"выковырять" наших. Мне подзатянувшееся молчание Форин оффиса не нравится. Затевают
какую-то гадость бриты... Очередную! А у нас в их порту - три броненосца... Я поэтому и
попросил Алексеева послать «Святителей» с «Пересветом». Все-таки любую аргументацию
хорошо подкреплять главным калибром! Или я сгущаю? От войны никак не отойду?
- Честно говоря, я пока тоже оглушен немножко. Так вот взять и шагнуть из войны в
мир… Утром сегодня опять вскочил как ошпаренный – приснилось, что Николая
Александровича с Фитингофом на их «столе-крейсере» Камимура изловил.
- Доброе утро, господа… Всю жизнь мне поминать теперь будете, Петр Алексеевич, ту
нашу прогулку к Гуаму? – вдруг подал откуда-то сзади голос Беклемишев.
- А, «Гроза береговой обороны, портов и судоходства» Страны восходящего солнца
пожаловали! Милости просим! Присоединяйтесь-ка к нам. И с весной Вас, однако…
Мы тут с Всеволодом Федоровичем поднялись к корабельному начальству. Поглядеть
далеко ли до дому осталось. И по пустякам не обижайтесь, я ведь тогда из-за Вашей
задержки пол пузырька валерьяновой настойки истребил…
- Допустим, но я не за себя вовсе. Вы, Петр Алексеевич, опять «Наварина» «столом
перевернутым» прилюдно обозвали. Некрасиво это, знаете ли. Да-с. Я все слышал. А ведь
просил же… И Вы обещали!
- «Перевернутым»! Да боже меня упаси! Напраслину возводите. У меня пол мостика
свидетелей здесь. Ну, не обзывал я «перевернутым» Ваше любимое блю… - Безобразов
осекся, прикрыв рот рукой. Последний слог «до» остался не произнесенным…
Вокруг раздались сдавленные смешки, хихиканье, а не сумевший как всегда сдержаться
Руднев закатил глаза и с трагической миной процедил:
- Дуплет-с, господа!
А затем, разряжая неловкую паузу, вынес вердикт:
- Во-первых, пока я еще командую нашим флотом - никаких дуэлей. Тем более среди
адмиралов. Во-вторых, Петр Алексеевич, Вам все-таки придется сейчас прилюдно каяться.
Мне-то ведь Вы тоже обещали. Помните: когда мы у Горы стояли? Вы же знаете – у Николая
Александровича это любимый пароход. А он у нас однолюб. Понимать надо такие вещи.
- Ладно, все, господа. Виноват. Признаю. Раскаиваюсь… Вы удовлетворены, Николай
Александрович? Торжественно обещаю Ваш любимый «Наварин» больше не обижать.
И хватит смеяться, молодежь!
- Спасибо, Петр Алексеевич, - Беклемишев, улыбаясь, подошел к Рудневу, Безобразову,
а так же к стоящим вместе с ними командиру «Потемкина» Васильеву и старшему офицеру
Семенову, - Будем считать инцидент исчерпанным. В самом деле, зачем обижать моего
«старика». По Уставу ведь не положено, чтоб у корабля сразу три прозвища было…
- Три? А какое же третье? Что-то мы тут и не слышали на «Светлейшем». Сами-то
ваши каюткомпанейские как «Наварина» своего кличут?
- Ну Вас! Опять смеяться будете. Не скажу.
- Э, нет! Все. Вылетело – не вернешь. Признавайтесь уж, будьте добры, любезный наш
Николай Александрович!
- Как, как… «Слоник»! Вот как…
- Господи! А слоном-то за что его, бедного…
- А это к Всеволоду Федоровичу вопрос. Кто тогда на военном совете сказал, что мы на
заднем дворе у Микадо резвимся аки слоны в посудной лавке?
Очередные смешки собравшихся были прерваны докладом спустившегося с фор-марса
мичмана Кускова:
- Господа! Прямо по курсу дым!
- Видно уже кто к нам на встречу бежит?
- Никак нет. Пока только дым.
- Продолжайте наблюдение, спасибо…
Полагаю, господа, едет комитет по встрече. Миноносники, естественно. Стало быть,
поход наш практически закончен. Мы уже дома. Передать по флоту: экипажам быть
готовыми к торжественному построению. Всем – в первый срок! Флаги расцвечивания
поднять… Между колоннами иметь пять кабельтов. Скорость 8 узлов…
***
Ясным морозным утром 1-го марта 1905-го года Тихоокеанский флот Российской
Империи подходил к своей главной базе. Походный ордер плавучего города из почти что
сотни кораблей и судов растянулся на 10 с лишним миль. Изрядно задувавший ночью с
запада ветер почти стих, и неторопливо поднимавшееся из-за острова Русский солнце начало
пригревать сталь мачт, надстроек и башен. Удивительно, но даже на кораблях бывает
слышна звонкая весенняя капель…
На палубах и мостиках толпились моряки и армейцы: все заждались встречи с Родиной,
с ожидающими там родными и близкими, предвкушая по праву заслуженный ими отдых
после тяжких ратных трудов. Ведь, в конце концов, все войны не только кончаются миром.
Они ради него ведутся…
До входа в Босфор оставалось еще миль пятнадцать. Мимо бортов, играя бликами и
солнечными зайчиками в темно-синей воде, проплывали редкие льдины. Вокруг кораблей
кружили стаи больших приморских чаек, прилетевших с островов. Вытаскивая из воды
оглушенную ударами многочисленных винтов рыбешку, они оглашали Уссурийский залив
своими пронзительными, звонкими кликами. И даже вечно терпеть их не могущие боцмана
улыбались, глядя на этот гвалт и суету за кормой. Конечно, ют опять обгадят, но в такой
день это простительно – первыми встречать прилетели! С Победой поздравить!
- Всеволод Федорович! Телеграмма!
- Что там? И почему целой делегацией на мостик одну бумажку несете, господа?
- На «Громобое» из Владивостока выходят нас встречать генерал-адмиралы Алексеев и
Макаров, Всеволод Федорович!
- Что!? Степан Осипович САМ? Неужто в силах уже?
- Так точно! Самолично…
- Слава Богу, коли так… Но со званиями - не понял… Вы, ничего не напутали?
- Никак нет! Из телеграммы следует, что согласно Указу Государя Императора Николая
Александровича, ряд высших офицеров флота и армии в связи с победой над Японией
произведены в следующие чины! Поэтому, разрешите первому поздравить Вас, Всеволод
Федорович! Вы, так же как Петр Алексеевич и Александр Михайлович, уже два дня как
АДМИРАЛЫ! А Николай Александрович в компании с Грамматчиковым, Рейценштейном,
Иессеном, Бэром и Матусевичем – вице-адмиралы.
- Так… И это все?
- Никак нет! Там еще несколько десятков фамилий в списке!
- Ну, и… Эй? Что это вы удумали? Прекратите! Что за армейщина!? Прекра…
- Качать Руднева, господа! Качать наших АДМИРАЛОВ! Ура!!!
Выдержка из книги графа А.А. Толстого "Артурское Утро" (СПб, "Пальмира", 1954).
Письмо В.К. Михаила Александровича брату. Комментарии графа А.А.Толстого
Произведённые на основании скучной бухгалтерской работы по учёту истраченных
патронов, испорченных винтовок и пулемётов расчёты (на скуку я, впрочем, не жаловался -
острых ощущений и увлекательных приключений за время осады Артура и Дальнего хватило
с лихвой) повергли меня в настоящий ужас. Я трижды проверял и перепроверял с истинно
германской педантичностью собранные для меня штабс-капитаном Штаккелем цифры.
Отчаявшись, я обратился к наверняка известному тебе по рассказам доктора капитану Б.*
Он посмотрел на меня, поверь мне, Ники, как на ребёнка. Почти все цифры, к моему
отчаянию, были поправлены им даже в сторону увеличения. Пять миллионов винтовок, сорок
тысяч пулемётов, триста тысяч ружей-пулемётов и пистолет-пулемётов совокупно, шесть
миллиардов патронов в мобилизационном запасе (и половина этого количества в ежегодном
производстве во время большой европейской войны) - это непредставимо! Особенно когда
вспоминаешь состояние нашей промышленности, казавшейся нам основательной и надёжной.
И ведь я ещё не закончил подсчёты по расходу снарядов... Боюсь, что "снарядный голод"
