Коллин Фишер - Никогда-никогда 2
Ненавижу футбол, но должен играть.
Забыл, как играть в футбол.
Смотрю на список. Уверен, в предыдущем было куда больше пунктов, но я едва их помню.
— Дай-ка глянуть, — говорит Лэндон. Просматривает мои записи. — Черт. А ты всерьез отнесся к делу. — Он смотрит на бумажки несколько секунд и возвращает их мне. — Похоже, ты помнишь вещи, которые хотел выучить, например, слова песен и настройки камеры. Но все другое, чему тебя учили, кануло в лету.
Я кладу список перед собой и вчитываюсь. В общем-то он прав, если не считать, что я не помню людей. Делаю запись и продолжаю допрос:
— Как давно Чарли встречается с Брайаном? Когда мы расстались?
Он проводит рукой по волосам и делает глоток воды. Прислоняется к стенке и кладет ноги на соседний стул.
— Мы застрянем тут на весь день, не так ли?
— Если придется.
— Брайан всегда засматривался на Чарли, — это всем известно. Из-за этого вы с ним не ладили, но ради команды продолжали общаться. Чарли начала меняться после того, как ее отец попал в тюрьму. Она уже не была такой милой… не то чтобы она раньше была образцом доброты. В последнее время она стала настоящей задирой. Вы только и делали, что ссорились. Честно, не думаю, что они так уж давно начали встречаться. Сначала она просто оказывала ему знаки внимания, когда ты находился рядом, тем самым хотела тебя позлить. Затем ей пришлось поддерживать видимость дружелюбия, когда она была с ним наедине. Тем не менее, я не верю, что он ей нравится. Чарли гораздо умнее него. Если кого и использовали в этих отношениях, то это Брайана.
Я все записываю и киваю головой. У меня было ощущение, что этот парень не особо ей нравился. Похоже, наши с ней отношения так натянулись, что она делала все возможное, дабы испытать их на прочность.
— Какие у Чарли религиозные взгляды? Она увлекалась вуду, заклинаниями или чем-то подобным?
— Я не в курсе. Обе наши семьи католики. Но традиции мы соблюдали только по особым праздникам.
Это я тоже записываю и обдумываю следующий вопрос. Их столько накопилось, что я не знаю, с которого начать.
— Что-нибудь еще? Что-то из ряда вон выходящее происходило на прошлой неделе?
Я сразу вижу, что он что-то скрывает, судя по изменению выражения его лица и тому, как он ерзает на стуле.
— Ну, что?
Лэндон убирает ноги со стула и, наклоняясь вперед, понижает голос:
— Полиция… они были сегодня у нас дома. Я слышал, как они спрашивали Эзру, не находила ли она чего-то необычного. Поначалу она все отрицала, но чувство вины все же взяло верх. Она упомянула, что обнаружила у тебя в комнате простыню. Та была вся в крови.
Я откидываюсь на спинку и смотрю в потолок. Все это очень плохо.
— Подожди, — снова наклоняюсь вперед. — Это было на прошлой неделе. До того, как пропала Чарли. Они не могут связать это с ней.
— Знаю. Эзра тоже так сказала. Что это случилось на прошлой неделе, и она видела Чарли в тот день. Но, тем не менее, Силас, — что ты такое делал? Почему твои простыни были в крови? Полиция наверняка думает, что ты избил Чарли или еще что-то, и дело зашло слишком далеко.
— Я бы никогда не причинил ей боль! — Говорю я в свою защиту. — Я люблю ее.
Стоит словам сорваться с языка, как я начинаю качать головой, не понимая, к чему их сказал. Мы никогда не встречались. Я с ней даже не говорил.
Но черт бы меня побрал! Я сказал, что люблю ее, и говорил это от всего сердца.
— Как ты можешь ее любить? По твоим словам, ты ее не помнишь.
— Может и так, но я все еще питаю к ней чувства. — Встаю. — И поэтому нам нужно ее найти. Начнем с ее отца.
Лэндон пытается меня успокоить, но ему не понять, до чего досадно потерять в пустую восемь часов, когда у тебя всего сорок восемь.
На часах начало девятого, мы официально профукали весь день. Стоило нам выйти из ресторана, как мы направились прямиком в тюрьму, чтобы повидать Бретта Винвуда. Тюрьму, которая находится в трех часах езды. Добавьте к этому два часа ожиданий, лишь чтобы узнать, что нас нет в списке посетителей, и сегодня мы уже никак этого не изменим… и получите очень злого Силаса.
Я не могу позволить себе совершать ошибки, когда у меня остались считанные часы, чтобы узнать, где Чарли, пока я не забуду все, что узнал со вчерашнего дня.
Мы подъезжаем к машине Лэндона. Выключаю двигатель и выхожу к воротам. На них два замка, которые, судя по их виду, ни разу не использовали.
— Кто купил дом? — спрашиваю я.
Он смеется, и я оборачиваюсь. Парень видит, что я не нахожу в этом ничего забавного, и откидывает голову назад.
— Да ладно тебе, Силас. Хватит этого фарса. Ты знаешь, кто купил дом.
Я пытаюсь успокоиться, вдыхая через нос и выдыхая через рот. Нельзя его винить в том, что он считает все это выдумкой. Киваю и снова поворачиваюсь к воротам.
— Подыграй мне, Лэндон.
Он пинает землю и стонет.
— Дженис Делакруа.
Имя ни о чем мне не говорит, но я возвращаюсь к автомобилю и записываю его.
— Делакруа. Это французская фамилия?
— Да. Она владеет туристической лавкой. Занимается гаданием по картам или еще какой-то фигней. Никто не знает, откуда у нее взялись деньги на покупку. Ее дочь учится у нас в школе.
Я перестаю писать. «Гадалка». Это объясняет фотографию и почему она не хотела давать мне информацию о доме — ей показалось странным, что я спрашиваю о ее жилище.
— Так здесь действительно кто-то живет? — поворачиваюсь лицом к брату.
Он пожимает плечами.
— Да. Их всего двое — она и дочь. Скорее всего, они пользуются черным входом. Не похоже, чтобы эти ворота часто открывались.
Я смотрю на поместье.
— Как зовут дочь?
— Кора. Кора Делакруа. Но все зовут ее Креветкой.
16 — Чарли
В течение долгого времени ко мне никто не приходит. Судя по всему, это такой вид наказания. Я хочу пить, а также в туалет. Продержавшись, сколько могла, я, наконец, испражняюсь в пластиковый стаканчик, оставленный после завтрака, и ставлю его в угол комнаты. Шагаю вперед и назад, дергая себя за волосы, пока не чувствую, что с такими успехами вскоре сойду с ума.
Что, если никто не вернется? Что, если меня оставили здесь умирать?
Дверь не поддается; я заработала кучу синяков, пока била по ней кулаками. Кричу о помощи, пока не начинает хрипеть горло.
Сажусь на пол, уперевшись головой в ладони, и тут дверь открывается. Я вспрыгиваю на ноги. Это не сиделка — на сей раз кто-то моложе. Ее рубашка висит на худом теле. Девочка похожа на ребенка, который решил сыграть в переодевание. Я насторожено разглядываю ее, пока она заходит в мои крошечные хоромы. Она замечает стаканчик в углу и поднимает брови.
— Тебе нужно в туалет?
— Да.
Она ставит поднос, и у меня начинает урчать живот.
— Я просила о встрече с доктором.
Ее взгляд бегает из стороны в сторону. «Волнуется. С чего бы?»
— Доктор сегодня занят, — она не смотрит мне в глаза.
— А где другая сиделка?
— У нее выходной. — Чувствую запах еды. До чего же я голодна!
— Мне нужно в туалет. Можешь меня отвести?
Она кивает, но смотрит как-то испуганно. Я выхожу за ней в небольшой коридор. Что это за госпиталь, где туалет находится отдельно от комнаты пациента? Она отходит в сторону, пока я делаю свои дела, и выкручивает себе руки, с каждой секундой становясь все более красной.
Когда я заканчиваю, она делает огромную ошибку и поворачивается спиной. Девочка открывает дверь, и я достаю обломок трубы из-под рубашки и прижимаю его к ее шее.
Она снова поворачивается ко мне, ее глаза-бусинки округляются от страха.
— Медленно опусти на пол ключи и отойди. Иначе я перережу тебе глотку.
Она кивает, ключи лязгают об пол, и я накидываюсь на нее с направленным на шею орудием, запихивая девчонку в комнату, и толкаю на кровать. Она кричит.
Затем я выбегаю, прихватив с собой ключи. Закрываю дверь как раз в тот момент, когда она мчится к ней с открытым в крике ртом. Мы боремся несколько секунд, пока она пытается освободиться, но я быстро вставляю ключ и со щелчком проворачиваю его в замке.
Дрожащими руками пытаюсь найти ключ к следующей двери. Не знаю, чего мне ждать, когда я ступлю за нее: больничного коридора, сиделок с врачами? Затянут ли меня обратно в клетку?
Нет.
Я ни за что не вернуть. Я разделаюсь с любым, кто попытается остановить меня.
Открыв дверь, я не вижу ни персонала, ни больничных комнат. Вместо этого передо мной предстает огромный винный погреб. В сотне маленьких выемок лежат пыльные бутылки. Пахнет брожением и грязью. Сбоку погреба видна лестница, а сверху дверь.
Я бегу к ней, больно стукнувшись мизинцем о бетон и чувствуя, как кровь стекает по ноге. Чуть не поскальзываюсь, но вовремя хватаюсь за перила.
Дверь выходит на кухню, шкафчики и пол освещаются единственной лампочкой. Я не останавливаюсь, чтобы осмотреться. Мне нужно найти… выход! Берусь за ручку, на сей раз дверь оказывается открыта. Издаю победный клич и выбегаю на улицу. В нос бьет запах свежего воздуха. Я благодарно вдыхаю его.
