Кит Ричардс - Жизнь
Мы наткнулись, кстати, и на бегемотов, от которых я пришел в полный восторг. Но это ж все за один день, и сколько еще божьих тварей я должен осмотреть, чтоб мне дали немного поспать? На самом деле поездка была не то чтоб сказочная. Это удовольствие задним числом, посидеть-повспоминать. Что меня вывело из себя, это как тамошние белые держали себя с Бернардом и Лизой. Это мне отравило все путешествие.
Может, мне надо было предчувствовать, что Мик скоро нацепит госрегалии, когда я узнал, что он начал тысячелетие с открытия Центра Мика Джаггера при своей старой школе Дартфордской гимназии. До меня тогда же доходили слухи, которые ничем не подтвердились, что без моего разрешения собираются открывать крыло Кита Ричардса в Дартфордском техникуме. Я уже был готов нанимать вертолет и лететь туда, чтобы лично намалевать на крыше: «ИСКЛЮЧЕН». И довольно скоро после перерезания ленточки, Мик позвонил мне и сказал: я тебе должен рассказать одну вещь. Тони Блэр настаивает, чтобы я принял рыцарское звание. Старик, если не хочешь, всегда можешь отказаться, — я так ему ответил. И больше никак это не комментировал. Для Мика пойти на такое — это было бы немыслимо, он бы растерял весь свой авторитет. Я позвонил Чарли. Что это за херня про рыцарство? Он сказал: ну ты же знаешь, ему всегда хотелось. Я сказал, что нет, ничего я не знаю. Мне и в голову такое не приходило. Я что, принимал своего друга за кого-то другого? Мик, с которым я вырос, — это человек, который сказал бы: засуньте себе в зад все свои жалкие почести. Большое спасибо, конечно, но спасибо, не надо. Принимать такие почести — только ронять свое достоинство. Это называют наградой, но нас уже наградили выше крыши. Публика нас наградила. Согласиться принять награду от системы, которая хотела упечь тебя в тюрьму ни за что? Ну не знаю, если ты способен их за это простить... Классовое сознание у Мика выпирало, конечно, чем дальше, тем заметнее, но я никогда не думал, что он купится на фуфло. Может быть, это у него был очередной приступ ССВ.
Вместо королевы из-за какой-то неразберихи с датами Мику пришлось подставлять плечи принцу Чарльзу, наследнику Престола, что, по-моему, делает его дворянином, но только в пёсьем смысле. По крайней мере, в отличие от некоторых других новотитулованных, он не требует, чтоб его называли сэр Мик. Но мы-то все равно у него за спиной посмеиваемся. Что касается меня, то хрена лысого я буду лордом Ричардсом — я буду сразу королем Ричардом IV, и IV будет читаться не «Четвертый», а по буквам[207].
Несмотря на это, а может быть, как раз благодаря тому, как это расслабляюще на него подействовало, следующий год, 2004-й, был лучшим годом, который я провел с Миком бог знает с каких времен. Его как-то сильно отпустило, уж не знаю почему. Может, из-за возраста и из-за понимания, что вот оно, все, что ты нажил и что у тебя есть на самом деле. Я думаю, много в чем это было связано с обстоятельствами Чарли. Я уехал к Мику во Францию в 2004-м, чтобы начать писать вместе следующий альбом — первый за восемь лет, — который потом стал назваться А Bigger Bang. Мы сели у него дома на первый или второй день, как я приехал, с акустическими гитарами — так, попробовать что-то накропать. И Мик говорит: какой ужас, у Чарли нашли рак. Повисла довольно многозначительная пауза — типа что же нам теперь делать? Для меня это был удар — круче не бывает, потому что он, по сути, говорил, что нам, возможно, нужно взять перерыв и подождать новостей от Чарли, посмотреть, что будет дальше. И я на минутку задумался, а потом сказал: нет, давайте запускаться. Мы только начинаем писать материал. Чарли нам пока не нужен. И Чарли бы серьезно разозлился, если б мы все свернули просто потому, что он на какое-то время оказался нетрудоспособен. Ничего хорошего для Чарли в этом не было бы, и вообще, блин, нам нужно песни писать. Давай сделаем несколько, пошлем Чарли пленки, и пусть он будет в курсе, на какой мы стадии процесса. Так мы и сделали.
Шато у Мика просто замечательное: Луара недалеко, примерно в трех милях, а над ней красивейшие виноградники, а под ними пещеры, которые были устроены, чтобы хранить вино ровно при сорока пяти градусах [7°С], из года в год. Прямо настоящее шато капитана Хэддока, совсем как у Эрже[208]. Мы постоянно общались, наработали кое-какой неплохой материал. Стало меньше ковыряния и неясности. Когда ты четко ощущаешь желание работать вместе, вместо того чтобы думать: черт, как бы это зафиксировать, — все совсем по-другому. То есть, ну честно, если работаешь с кем-то уже сорок лет с гаком, то ведь не бывает так, чтобы все гладко и ровно. Приходится и со всякой неприятной херней разбираться — это как в браке.
Моим местом отдыха вне Ямайки стал Пэррот-кэй, местечко на островах Теркс и Кайкос к северу от Доминиканы. С Ямайкой, конечно, никакого сравнения, но Ямайка подпортила свою репутацию у моего семейства в связи с кое-какими неприятными инцидентами. А на Пэррот-кэй, наоборот, спокойствие не нарушается ничем, и меньше всего попугаями. Попугаев здесь отродясь не бывало, и само название Пэррот-кэй явно было переделано из Пайрэт-кэй какими-то озабоченными инвесторами совсем недавно. Сюда приезжают гостить мои дети и внуки, и здесь по подолгу живу сам. Слушаю американские радиостанции, которые специализируются на жанровой музыке: рок 1950-х шумит в круглосуточном режиме, пока я не почувствую, что пора переключиться на блю-грассовый канал, который просто охренительно хорош, либо на что-нибудь из хип-хопа, ретро-рока или альтернативы. Что я не слушаю, это стадионный рок. Слишком напоминает то, чем я сам занимаюсь.
Я написал в своей тетрадке:
После пребывания здесь месяц или около того, вырисовывается странный цикл. На протяжении недели эскадрильи стрекоз устраивают летное шоу, достойное Фарнборо, а потом исчезают. Как бы то ни было, через несколько дней прилетают стаи маленьких оранжевых бабочек и начинают опылять цветы. Кажется, это какая-то система. Я обитаю здесь в соседстве с несколькими видами. Две собаки, один кот. Рой (Мартин) и Киоко, его японская дама (или в обратном порядке, Киоко с Роем, её ист-эндским бриллиантом) Потом Ика, прекрасная (но неприкасаемая) дворецкая. Что за женщина! Балийка! Мистер Тимоти, милейший местный черный джентльмен, который ухаживает за садом и у которого я покупаю смастеренные его женой корзины и поделки из пальмовых листьев. Да, и еще несчетные полчища гекконов (всех размеров) и, возможно, одна-две крысы. Тостер (кот) честно зарабатывает себе пропитание: ловит больших мотыльков! Еще имеются яванский и балийский бармены (злыдни). Местные морячки добавляют колорита. Но завтра мне пора обратно в холодильник. Опять паковаться. Пожелайте мне удачи.
Это было написано в январе 2006-го, после перерыва в туре Bigger Bang на рождественские каникулы. Я собирал вещи, чтобы снова ехать играть: сначала на Суперкубке в феврале, а после этого, через две недели, мы давали один из самых грандиозных рок-н-ролльных концертов за всю историю — в Рио, для двух миллионов человек. Получалось довольно хлопотливое начало года. А ровно за год до этого я прогуливался по пляжу, карабкался по камням, и на берегу на меня набрел Пол Маккартни — как раз перед тем, как он сам должен был играть на Суперкубке. Определенно, это было самое необычное место для нашей встречи после стольких лет, но, определенно, самое лучшее, потому что у нас обоих было время поговорить, может быть, в первый раз с тех самых ранних дней, когда мы находили покупателей для песен еще до того, как их сочиняли. Он просто заявился ко мне и сообщил, что узнал, где я живу, у моего соседа Брюса Уиллиса. «Да я так просто зашел. Ничего, ты не против? Извини, что не позвонил’’. Учитывая, что я к телефону все равно не подхожу, по-другому он бы меня никак и не выловил. Я чувствовал по Полу, что ему очень нужно отвлечься от своих дел. Пляж там длинный, и, конечно, такие вещи понимаются только потом, задним умом, но что-то у него в жизни было явно не в порядке. Его разрыв с Хэзер Миллс, которая в тот раз приехала с ним, был уже не за горами.
Пол начал заглядывать каждый день, когда его дитё укладывали спать. Я, в общем-то, никогда его как следует не знал. С Джоном мы остались довольно много, Джорджа и Ринго я тоже знал, а с Полом мы как-то серьезно не пересекались. Но нам обоим было реально приятно повидаться. Мы мгновенно освоились, начали болтать о прошлом, о том, как пишутся песни. Разбирали такие удивительно простые вещи, как различия между Beatles и Stones и то, что Beatles были вокальным бэндом, потому что каждый у них мог петь соло, а мы были больше музыкантским бэндом — у нас был только одни фронтмен. Он рассказал, что из-за его леворукости они с Джоном могли играть на гитарах как зеркальные отражения, следя за руками друг друга. И мы попробовали играть точно так же. Мы даже начали сочинять вместе песенку — номер Маккартни—Ричардса, слова к которой много недель провисели у меня на стене. Я спросил, а не слабо ему сыграть Please Please Me на Суперкубке, но он сказал, что их там положено уведомлять обо всем за недели. Я помню, как он потешно изображал эту вещь голосом Роя Орбисона, и мы и её спели таким манером. Еще мы стали обсуждать надувные собачьи конуры, которые бы выглядели как сидящие внутри них собаки: пятнистые для далматинцев и так далее. Потом мы перешли на подробности одного бизнес-проекта, который собрались провернуть: какашки знаменитостей, высушенные на солнце и очищенные дождевой водой, — мы бы подписали знаменитостей, покрыли бы их пожертвования шеллаком и нашли бы какого-нибудь художника с именем, чтобы их разукрасил. Элтона бы мы уговорили — он свой парень. Джордж Майкл — он тоже бы пошел. Ага, а что насчет Мадонны? Короче, от души повеселились. Вообще хорошо провели время вдвоем.
