Анатолий Солодов - Красные тюльпаны
— Молодец, Корнилов… Грамотно читаешь. Ставлю тебе хорошо, — довольный собой, бодро сказал Полетайкин.
В это время в землянку вошел Гордеев. Он присел у входа и молча стал слушать.
Полетайкин достал кисет, свернул козью ножку и с наслаждением закурил — серо-синяя струйка дыма поднялась над ним.
— А в школе, между прочим, курить воспрещается, — отмахиваясь от дыма, наставительно сказал Сережка.
И вновь на его слова партизаны отозвались дружным хохотом, а Николай Румянцев вставил:
— Так его, Сереж. Поучи учителя, как себя в школе вести надо.
— Ты уж не обижайся, сынок, — сказал Полетайкин. — Это я от волнения, что вот и наши промеж глаз фашисту хряснули. По всему видно. А смолить я покуда не стану. Погожу. Читай дальше.
— Калининский фронт. Семнадцатое июля, — продолжал читать Сережка. — По телефону. От наш. корр. — Тут он споткнулся, вопросительно посмотрел на Полетайкина. — Что такое «наш. корр.»?
Но Полетайкин и сам не знал, из затруднения обоих вывел Гордеев.
— Это сокращенно: от нашего корреспондента, ну, того, кто пишет в газету. Понял?
Сережка кивнул в ответ и снова принялся за чтение.
— Группа партизан из отряда «Смерть фашизму» совершила ряд смелых налетов на железные дороги. В одном из оккупированных районов Калининской области на участке между двумя крупными населенными пунктами партизаны заминировали железнодорожное полотно. Вскоре показался эшелон с немецкими солдатами и офицерами. Он наскочил на мины. Раздалось несколько взрывов, и поезд слетел под откос. Разбиты паровоз и двадцать один вагон. Уничтожено более четырехсот фашистов. На этом же участке через несколько минут наскочил на мины еще один вражеский эшелон с военным грузом. Шедший навстречу подорвавшимся эшелонам ремонтно-восстановительный поезд партизаны тоже пустили под откос.
— Да это же о наших ребятах написано! — Партизаны зашумели, взволнованно обсуждая услышанную новость, а Полетайкин, прижав к себе Сережку, произнес с чувством:
— Вот это работа! В самой Москве знают о сергеевской группе, раз в «Красной звезде» пропечатали.
— Нет, не правда, — возразил Сережка, — Тут написано из отряда «Смерть фашизму».
— Так то в начале сказано, — пояснил Полетайкин. — А следом идет о наших ребятах, они состав из четырех вагонов подорвали… Ну что там еще интересного нашел?
— Сейчас прочитаю стихотворение, — Сережка откашлялся, и снова в землянке зазвучал его звонкий голос:
Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком
Тихо, в люльке качаясь, плыл.
После первого четверостишья в землянке стало до того тихо, что в паузах, когда Сережка останавливался, чтобы перевести дух, было слышно шумное дыхание Полетайкина. А когда Сережка дочитал последние строки, Полетайкин, растроганный и довольный, хлопнул ладонью по столу:
— Молодец, Корнилов! И за стих ставлю тебе «хорошо». Приказываю выучить его наизусть. Потом доложить мне. Все. На сегодня урок окончен.
— Нет, товарищ Полетайкин, — комиссар вышел на середину землянки. — Урок мы немного продолжим. К тому, что прочитал боец Сергей Корнилов, я хочу добавить следующее: радоваться нам еще рановато. Враг силен. В эти самые дни гитлеровцы рвутся к Волге, на Кавказ. Наши войска ведут упорные оборонительные бои с противником под Воронежем. Почему пока перевес на стороне врага?.. Да потому, что почти вся порабощенная фашистами Европа работает на них. Но это, товарищи, явление временное. Мы знаем, что эвакуированные на восток страны заводы набирают мощь. Красная Армия получает все больше танков и самолетов, победа будет за нами. И чтобы приблизить ее, мы тоже должны усилить свои удары по фашистам. Понятно?
— Ясно, товарищ комиссар, — нестройным хором ответили партизаны. — Будем драться до победы.
Выход из окружения
Жаль было Андрюхину покидать обжитую базу в лесах под Белым, но пришлось: гитлеровцы все жестче затягивали кольцо вокруг партизанского отряда.
А началось это так.
Наблюдательный пост, где дежурил Петр Корнилов, был оборудован на огромной ели. Таких постов вокруг базы было несколько, так что в светлое время суток партизаны держали под контролем и деревни, и многие пролегающие в стороне дороги.
Сначала Петр увидел в бинокль далеко на дороге машины. Они двигались со стороны Заболотья. Он насчитал более десяти грузовиков. По мере приближения колонны Петр разглядел и солдат, сидевших в кузовах, и орудия на прицепе.
Спрятав бинокль в футляр, Петр быстро опустился на землю и опрометью кинулся в расположение отряда. Запыхавшийся влетел в штабную землянку.
— Товарищ командир! — еле переводя дух, доложил он. — Немцы на машинах в нашу сторону едут.
— Много? — спросил Андрюхин.
— Двенадцать машин насчитал, пушки на прицепе.
Вскоре донесения о приближении карателей поступили и с других наблюдательных постов.
Андрюхин поднял отряд в ружье и приказал всем взводам занять круговую оборону в траншеях и ячейках, которые были отрыты по склонам холмов еще в начале создания базы.
Лагерь сразу пришел в движение. Партизаны разобрали оружие, боеприпасы и поспешили занять позиции, от которых в глубь леса лучами расходились заранее прорубленные просеки.
Андрюхин, Гордеев и Павлов обошли залегших бойцов, проверили готовность каждого взвода, маскировку.
Фашисты не знали точного места расположения отряда и потому сперва шли спокойно, в полный рост.
Первый залп партизан ошеломил противника. Пулеметный огонь прижал карателей к земле, они стали отползать, прятаться за деревья. Но враг быстро оправился и ответил яростным огнем из автоматов.
Постепенно огонь поутих, и тогда стали слышны отдельные выкрики немцев: видимо, их командиры отдавали какие-то приказания своим солдатам.
Пользуясь численным превосходством, гитлеровцы обошли базу с трех сторон и, преодолевая лесные завалы, под огнем щорсовцев медленно, но упорно стали продвигаться к обороняемому участку. Теперь только узкий перешеек в южной заболоченной низине оставался не занятым немцами.
Фашисты шесть раз кидались в атаки, пытаясь любой ценой прорвать оборону партизан, но безуспешно — щорсовцы держались стойко, хотя они тоже несли немалые потери.
База партизан находилась на возвышенном участке. Позиции заслона располагались по верху холмов и потому партизаны имели лучший обзор. Фашистам же каждый раз приходилось наступать снизу, а это давало щорсовцам преимущество, и они разили врага уверенно, метко.
Но к исходу дня партизаны оказались в критическом положении. Артиллерия и минометы врага начали обстрел позиций заслона. Каратели опять бросились в атаку. Пулеметный и автоматный огонь не смог сдержать натиск фашистов, и тогда партизаны, пустив в ход гранаты, контратаковали прорвавшуюся группу противника. Третий взвод, поднятый Баутиным, схлестнулся в рукопашной с фашистами, часть их была уничтожена, остальные бежали. После этой неудачи гитлеровцы больше не стали предпринимать никаких действий, видно, решили подтянуть новые силы и на другой день покончить с партизанским отрядом.
Второму взводу было трудней остановить врага. Измотанные атаками партизаны к концу дня уже не смогли удержать противника. Цепь сильно поредела. Но даже раненые оставались в окопах и продолжали вести бой. И все же к вечеру второму взводу пришлось отойти на новый рубеж в глубь леса, почти к самим землянкам.
Низкое солнце просвечивало задымленный лес, клонилось к закату. Когда стало смеркаться, фашисты прекратили атаки.
Андрюхин вызвал командиров на совещание. Выслушав доклады о потерях и наличии боеприпасов, он отдал приказ — с наступлением темноты всем бесшумно сняться с занимаемых позиций и собраться у штаба.
Отдавая приказ об отходе, Андрюхин внешне был спокоен, хотя на сердце у него было тяжело: большого усилия стоило командиру не выдать своих чувств. Но, помня, что противник превосходит их в силе, он не имел права рисковать и, чтобы сохранить отряд для дальнейшей борьбы, обязан был вывести людей из окружения в новый район.
Уходить предстояло на юг, через ту самую топь, через которую, как знал командир, хотя и с трудом, но можно пройти. Знал потому, что этот пятикилометровый участок был еще весной разведан партизанами, и труднопроходимые места они тщательно загатили. Партизанские разведчики не раз пользовались этой дорогой.
Похоронив невдалеке от землянок павших в бою товарищей и замаскировав дерном могилы, партизаны молча покинули базу. Головным шел взвод Типугина. Ему был дан приказ: в случае встречи с фашистами — пробивать путь для всего отряда. За вторым, типугинским, взводом — в нем находился и комиссар Гордеев — двигались подводы с ранеными, имуществом отряда, а следом — первый взвод. Замыкал отряд третий, баутинский, взвод. Андрюхин уходил последним с этим молодежным взводом, которому была поставлена задача прикрывать отряд.
