Эмма Чейз - Все связано
— И пропустить пре-пати? Ни за что.
Я надеялся, что его самолет захватят кровожадные террористы. Те самые, которые любят разрезать тело на кусочки и отправлять по кусочкам семье. Ох, ладно. Всегда есть обратный рейс. Важно оставаться позитивным.
Он обращает свое внимание на меня. Его сдержанный взгляд гуляет по мне.
— Эванс.
Я поднимаю подбородок.
— Уоррен.
Он разворачивается и концентрирует свое внимание на Джеймсе. Уоррен поднимает его вверх и восклицает:
— Чем ты кормишь этого ребенка, Кейт? Он так вырос с тех пор, как я видел его в последний раз.
Мда. Вот это шок. Обычно же дети не растут и все такое.
Придурок.
— Я привез тебе подарок, малыш. Блестящую шумную барабанную установку. Ты будешь в восторге, когда увидишь ее.
Джеймс хохочет. Обычному наблюдателю может показаться, что мой сын без ума от этого урода. Но я-то знаю. Животные могут чувствовать, когда у человека не все дома. Дети могут делать тоже самое. Джеймс не любит Уоррена — он его жалеет. Потому что он знает, даже в два года, что он умнее, чем этот Придурок.
Когда эта маленькая беседа продолжается, Кейт и я еще раз просматриваем схему рассадки гостей. Я обнимаю ее за талию, просто потому что она моя. Когда она вздыхает, у нее мягкий взгляд и бархатный голос:
— Еще семь дней. Примерно в это же время, на следующей неделе, я буду надевать свое платье.
Это единственное, что держалось в секрете. Строго.
— Можно мне хоть намекнуть? Там будет декольте? Из сатина? Кружево? — вожу я вверх и вниз бровями. — Латекс?
Она качает головой.
— Просто скажи мне, что ты не выбрала какое-нибудь старомодное, все в рюшах платье, в котором ты будешь выглядеть, как йети.
Она усмехается.
— Не скажу. Но… можешь стараться выпытывать из меня информацию. Любыми возможными способами.
Мне на ум приходят несколько идей. Каждая из них обеспечит мне место в первом ряду ада. Или в тюремной камере.
— Боже, мне нравится ход твоих мыслей.
Голос мой сестры вытаскивает меня из порочного раздумья.
— О, я собиралась сказать вам обоим, у нас проблема со столиком номер 45. Гость до сих пор не дал ответа.
Она поднимает свою доверенную папку.
— Это… Брэндон Митчел… сводный брат Долорес. Он может привезти или не привезти кого-то с собой.
Прошлым летом мать Долорес вышла замуж за копа из своего городка. Это значит, что только мужчина, профессионально подготовленный к самозащите и обращению с оружием, будет настолько смел, чтобы связать себя узами брака с Амелией Уоррен.
Я поворачиваюсь к Долорес.
— Снова твоя чертова семейка. Что с вами такое? Вы как Король Мидас наоборот — все, к чему прикасаетесь — превращается в дерьмо.
Она возражает:
— Брэндон — не моя семья.
Хоть раз я и моя сестра — заодно. Она машет рукой перед лицом Ди-Ди.
— О, нет, твоя. Его отец женат на твоей матери, это значит, что он твоя семья. Если мы признаем двоюродную тетку Клару, ты должна признать этого клоуна Митчела.
Тетка Клара — это сводная сестра моей бабушки по линии моей матери. Ей как будто уже тысячу лет. Родственница, которую мы только выкатываем на инвалидном кресле из дома инвалидов один или два раза в год по большим праздникам. Клара любит танцевать, и даже для древнего человека она двигается довольно хорошо.
Дело в том, что с тех пор, как она родилась, лет сто назад, когда женщины не имели права голосовать или показывать свои лодыжки, Клара была большим фанатом женского равноправия. Поэтому она отказывалась носить лифчик.
Всегда.
А ее сиськи просто огромные. Тяжелые, как шары набитые цементом. Их надо обозначить, как смертельное оружие.
На крещении Джеймса? Клара зажигала на танцполе под последнюю песню Рианны. Она поднимает руки, вращается кругом… и ударяет своей левой титькой голову сына-подростка моего самого лучшего клиента.
Мальчик был минут десять без сознания. Слава богу, его родители решили не подавать в суд.
Кейт встает между нами, с поднятыми руками вверх, на линию огня.
— Ладно, давайте просто сделаем шаг назад. Ди, позвони своей маме, и пусть она поднадавит на Брендона.
Долорес делает так, как было сказано. Но я продолжаю:
— Да, надавите на него посильнее. Иначе он будет обедать на парковке с обслугой.
Кейт запускает руку мне под футболку и гладит меня по спине, стараясь успокоить.
— Расслабься, Дрю. Нет ничего страшного.
У нее мягкие прикосновения — кожа к коже. Ощущение, будто это двойная доза Валиума: успокаивает мгновенно. В моем голосе уже гораздо меньше пылу, когда я говорю:
— Этот день должен быть чертовски волшебным. И ни за что я не позволю какому-нибудь Уоррену все испортить — пусть это будет даже рассадка гостей.
Она поворачивается ко мне, а ее руки обнимают меня за шею.
— Ты собираешься появиться в церкви?
Я наклоняю голову, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Даже дикие львы не смогут меня удержать.
— И… в один момент… мы станем мужем и женой?
— Таков план.
Она поднимается на цыпочки и прикасается ко мне губами. Один раз. Второй.
— Тогда этот день будет просто идеальным.
Ди-Ди закрывает свой сотовый и объявляет:
— Моя мама говорит, что Брэндон будет, но без пары.
Александра правит свой список и убирает стульчик с пометкой «вопроса» с модели зала. Потом она начинает светиться.
— Вот. Кризис миновал. Теперь мне надо просто распределить номерки с подарками и мы можем ехать.
Ди выпучивает глаза.
— Ой, я чуть не забыла!
Она роется в своей блестящей сумке, потом в победном жесте поднимает руку вверх.
— Подарочки для гостей.
В руках Долорес куча леденцов. Каждый, наверно, по сантиметров двадцать в длину.
В форме члена.
Несколько штук она дает моей матери.
— Вот, Анна. Раз ты не участвуешь в празднике, это не значит, что ты не можешь насладиться угощением, — потом она добавляет, подмигивая, — со вкусом ванили и шоколада. Ням.
Моя мама вертит в руках угощение с загадочной улыбкой на лице и игривым огоньком в глазах. Потом кладет его на стол.
— Спасибо, Ди-Ди. Я приберегу это для обеда.
Мой отец улыбается. Широко.
Отлично. Теперь у меня перед глазами образ моей милой, святой мамочки, сосущей член, в то время как мой старик за этим наблюдает. Теперь у меня все шансы иметь проблемы с эрекцией.
Хренова Долорес.
Ладно, проблема с эрекцией — это преувеличение, но все равно — видите теперь, почему я не могу ее терпеть? Ее и всю ее дьявольскую семейку. Неужели мой лучший друг не мог жениться на нормальной девушке? Нет, ему надо было влюбиться в Невесту Чаки во плоти.
Звонит телефон. Это консьерж, который извещает нас о том, что прибыл лимузин. Все начинают выходить, в то время как мои родители со всеми обнимаются и желают всего хорошего.
Я выхватываю Джеймса у Уоррена, чтобы попрощаться с ним.
Нам везет — Джеймс не из тех истеричных детей, которые сходят с ума, когда их Мамочка скрывается за дверью. Даже так — расставаться всегда грустно.
Кейт целует его в щеку и убирает волосы с его глаз.
— Мы любим тебя, малыш. Скоро будем дома.
Я целую его головку. А потом задаю самый глупый вопрос.
— Ты же будешь хорошо вести себя с бабушкой и дедушкой?
Он искоса смотрит на меня. А потом расплывается в улыбке:
— Нет.
Я говорю Кейт:
— Что ж, по крайней мере, честно.
ГЛАВА 5
Я не большой фанат путешествовать на воздушном транспорте. По нескольким причинам. Во-первых, дело в пилоте. Вы никогда не можете быть уверенным, что он знает, что делает. Может, он купил свою лицензию? А может его папаша сделал благотворительный взнос в его летный институт.
Если бы я хотел подвергнуть свою жизнь риску? Я бы спросил свою сестру, не потолстела ли она.
Следующая причина — глупая возня с мерами безопасности. Не важно, сколько народу облапают агенты по безопасности. Не важно, сколько сумок обыщут те бывшие работники Мак Дональдса. Если кто-то на самом деле захочет причинить какой-то вред? Рано или поздно, он это сделает. Авиакомпании должны об этом предупреждать. Как те знаки на пляже: ПЛАВАНИЕ РАЗРЕШЕНО НА ВАШ СТРАХ И РИСК. Когда сотрудник аэропорта вручает вам посадочный талон, им следует сказать: Держитесь, молитесь, чтобы вашу задницу не взорвали, приятного полета.
Думаете, это будет так плохо?
Наконец, существует пессимистичный прогноз, что если что-то — пусть и случайно — пойдет не так? Вы превратитесь в тост. Я знаю, о чем говорит статистика, что вы скорее попадете в автокатастрофу, бла, бла, бла. Но существует одна вещь — многие люди, которые попадали в автоаварию, выбирались оттуда без единой царапины. А теперь скажите мне, сколько людей выживали в авиакатастрофе?
Вот именно.
Тем не менее, я не позволю этим страхам вмешиваться в мою жизнь. Они не встанут у меня на пути. Совсем. Потому что страх не превращает вас в труса, в труса вас превращают ваши действия. Я могу быть кем угодно, но только не ссыклом. И я должен признать, несмотря на то, что я не люблю это делать, в полете есть некоторые преимущества.
