Юрий Семецкий - Душа в тротиловом эквиваленте
Заполнил карточку, познакомился с библиотекарем. Милая, слегка полноватая женщина средних лет в вязаной кофточке. Глаза чуть навыкате, карие.
-Юра, тебя какие книги интересуют?
- Пока что учебники по математике до восьмого класса включительно.
- Так ты тот самый...?
- Ох, не говорите, Нина Егоровна, я - тот самый. И мне от этого почему-то уже нехорошо.
- То ли еще будет, Юрочка, - с грустной улыбкой сказала Нина Егоровна. - Самое интересное у тебя впереди. Люди, они ведь редко любят слишком одаренных или просто умных. Терпи, милый. Давай вот, я тебе книги веревочкой обвяжу, все легче нести будет.
- Спасибо Вам на добром слове, Нина Егоровна, -сказал я и пошел домой.
Это я так думал, что домой пошел. Не успев дойти до лестницы, я понял, что неприязненные взгляды вот прямо сейчас материализуются в побои. От идущей навстречу группы мальчишек отделился их вожак и, неприязненно щурясь, произнес:
- А вот и наше юное дарование, жиденок Семецкий! Слышь, Семецкий, таланты все в Москву едут, хочешь покажу?
- Чего покажешь? И с чего ты взял, что я еврей?
- Москву! Иди сюда! Шибко умные, они завсегда жиды, так что ходь сюды, пархатый!
Я оторопел. Во-первых, такого отношения к себе я как-то не ожидал. Во-вторых, в той жизни я знал этого Колю. У него даже клички не было. Так и звали по фамилии - Брыч. Классе в шестом он переехал от нас в лесную школу для трудных подростков, откуда плавно переселился на зону. По слухам, там он в итоге и сгинул.
Я развернулся и пошел обратно, терпеть издевательства не хотелось. Драться было бесполезно - их много. Что толку в моих навыках и рефлексах, если у меня масса всего-то килограмм двадцать пять, а ребята, как минимум, на пару лет старше.
-Че, зассал? - с невыразимым презрением выплюнул в мою сторону Брыч.
Я успел отойти на пару шагов и положить связку с книгами на широкий подоконник. Пара пацанов быстро прошла дальше по коридору и остановилась, отрезая пути к бегству. Все, окружили.
- Дайте пройти, ребята, - без особой надежды попросил я.
- Не, сначала Москву посмотришь, - мерзко улыбнулся Коля.
Он не спеша подошел ко мне и нагнулся, чтобы взять руками за голову. Если кто не знает, "показать Москву" - это взять жертву за уши и тянуть вверх или просто тянуть вверх, схватив за голову поверх ушей. В обоих случаях - неприятно. Во втором - есть опасность травмировать шею. Но какой малолетний урод будет задумываться над такими вещами? Коленька почти коснулся моей головы. Сопротивления не ожидалось, кодла расслаблено наблюдала. Да и кто бы ждал получить отпор от щуплого заучки-первоклашки, который, по слухам, еще и слаб здоровьем?
Мгновения стали медленны и тягучи. Мои сложенные ковшиком ладошки звонко ударили Брыча по ушам. От боли и неожиданности Коля привстал на цыпочки. На мгновение его положение стало неустойчиво. Что ж, покачнувшегося - уроним. Захват за пиджак, рывок вперед. Массы у меня мало, рывок слаб, но, кажется, вполне хватило и того, что имею. Сразу ухожу вправо. За спиной - звук бьющегося стекла. Проход в ноги, и еще одно тело рушится на пол. А не надо было мух ртом ловить, друзья мои! Отчаянный рывок по коридору, и я снова в библиотеке.
- Нина Егоровна, там пацаны меня побить хотели!
Библиотекарша, не говоря не слова, тенью выскальзывает в коридор. А она быстро двигается! Я за ней. На подоконнике куча осколков стекла. Оставленные учебники забрызганы кровью. Бледный как полотно Коля сидит на полу, привалившись к стенке. Голова и одежда у него в крови, глаза полузакрыты. С носа свисает капелька крови. Уже и на пол накапало!
Остальные куда-то делись. Оно и понятно. Кодла решила держаться подальше от возможных неприятностей.
Бегу за врачом. В школе есть врач! Только бы она была на месте!
Колю под руки уводят в медпункт. Порезов много, но они, по счастью, неглубокие. Крови вытекло порядочно, но все обошлось, гаденыш будет жив.
Мне приходится объясняться с директором и вдруг набежавшей толпой педагогов. Это не слишком трудно. Колю уже знают как отъявленного хулигана. Серьезных порезов у него нет. Мысль о том, что белобрысое чудо с честными глазами может намеренно причинить кому-то серьезные травмы, никому в голову не приходит. Поэтому всех, в конечном итоге, мои объяснения удовлетворяют:
-Он решил мне показать Москву, потянулся схватить за уши. Я рванулся бежать, а он упал.
Домой иду в сопровождении пионервожатой. Так, сказать, во избежание. Меня крепко держат за руку и периодически задают глупые вопросы о том, как это я столько успел выучить. Поинтересовавшись, какой язык тетя изучает, узнаю, что немецкий. Тут же выдаю анекдот:
Vater, Mutter und der kleine Harald sitzen im Gasthaus. Vater zur Kellnerin:
- Bitte zwei MaЯ Bier.
Sagt der Kleine:
- Und Mutti, kriegt die nichts?
Полное непонимание. Приходится переводить:
- Папа, мама и маленький Харальд сидят в ресторанчике. Папа обращается к кельнеру:
-Пожалуйста, мне две больших кружки пива.
Малыш говорит:
- А что, маме не достанется ничего?
Девушка смеется. Долго и искренне. Курчавая головка откидывается назад. Натягивается ткань блузки, подчеркивая контур высокой груди. Я гляжу и получаю чисто эстетическое удовольствие. Забавно, когда вполне сформировавшаяся тетя одета по пионерски. Белая блузка, темная юбка, пионерский галстук, звездочка и комсомольский значок в сочетании крупной грудью и широкими бедрами - это нечто! Хорошо, что уровень тестостерона у меня в крови пока что нулевой.
За ужином рассказываю домашним о своих злоключениях и вношу предложение:
- Я не сильно боюсь этого хулиганья, но учебников много таскать надо. Хорошо бы ходить за ними с кем-то из вас.
Все согласны. Раз в неделю сходить за порцией учебников проблем не составляет, да и за ребенка спокойнее, коли уж такие дела. Дед ехидно улыбается и спрашивает:
- Юра, а ты знаешь, чем отличается плохой ученик от хорошего?
- ?
- Плохого ученика лупят родители, а хорошего - одноклассники, - смеется дед.
- Сам придумал? - недовольно спрашивает мама.
- Нет,- отвечает дед. - Еще в гимназии при старом режиме такой анекдот ходил.
- Почти любой анекдот - это состоявшаяся правда жизни! Плохо лишь то, что персонажам, над которыми смеются, по большей части бывает не смешно, - подводит итог батя.
24 сентября 1952 года, среда. В Румынии пересматривается конституция. Запрещена деятельность всех политических партий и объединений за исключением рабочей партии и связанных с ней организаций. Коммунисты закручивают гайки. Правильно, кстати, делают.
Позднее утро. Я не спеша просматриваю список вопросов по математике. У калитки требовательно рявкает клаксон. Визитов моторизованных граждан не ждал. В те годы автомобилей в городе было немного, а имеющиеся в основном возили руководителей достаточно высокого ранга. Ну кому, спрашивается, придет в голову приезжать в гости к первокласснику на машине?
Оказалось, такие люди были. Шофер сказал, что ему велено доставить меня, и, по возможности, родителей, к заведующему областным отделом народного образования товарищу Карпинскому.
Я быстренько оделся, мы заехали в больницу за мамой, и буквально через полчаса предстали перед очами ответственного товарища. Он нам не представился, будучи в твердой уверенности, что такого важного человека все знать просто обязаны .
В просторном кабинете, за столами в форме буквы Т, помимо ответственных товарищей и нас с мамой, обнаружился Николай Николаевич. Директорские усы грустно свисали. Он шумно сопел и вытирал со лба пот несвежим носовым платком, хотя в кабинете было нежарко. На меня директор старался не смотреть. Даже по осанке было видно, что товарищи явно делали с ним что-то нехорошее как раз перед нашим приходом. Может даже, вогнали в зад клизму со скипидаром и патефонными иголками.
Похоже, теперь наша очередь.
- Почему облоно узнает о ваших художествах с ускоренным изучением школьной программы в последнюю очередь? - гневно осведомился ответственный товарищ.
- Каких таких художествах? - спросил я.- У нас что, уже вне школы учиться запрещено?
Меня поддержала мама. Дальнейшее вылилось в бурное обсуждение антиобщественного поведения Семецких. Как же, не поставили в известность инстанции! Скрыли талант, отдали вундеркинда в лапы москвичей! Ничего не сделали для любимого города и его руководства!
