Всеволод Багно - Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки
На следующий день первым делом я вылез на крышу, чтобы подобрать пресс-папье. Его нигде не было. Пядь за пядью я осмотрел всю плоскую крышу, я отодвигал ветку за веткой — никаких следов. Кубик исчез навсегда.
И вот я видел его снова, он сверкал в полумраке этой комнаты в далекой Бельгии. Я подошел и взял его в руки, прикинул на вес, оглядел вспыхивающие огнем грани, посмотрел на свет и обнаружил крошечные пузырьки воздуха, плененные в стекле. Повернувшись к Риддеру, чтобы спросить его о кубике, я увидел, что он прервал свою сьесту и с любопытством за мной наблюдает.
— Забавно,— сказал я, показывая ему пресс-папье.— Откуда у вас это?
Риддер погладил свой большой палец.
— Лет десять назад стоял я как-то раз во дворе. Было лето, в небе — огромная дивная луна. Почему-то расквохтались куры. Я решил, что где-то поблизости шныряет соседская собака. Как вдруг через ограду перелетел какой-то предмет и упал у моих ног. Я поднял его. Это и было пресс-папье.
— Но как же оно сюда попало?
— Так вы же его бросили,— улыбнулся Риддер.
ХОСЕ ЭМИЛИО ПАЧЕКО
(Мексика)
ВОЗЬМИТЕ И СЕБЯ РАЗВЛЕКИТЕ
«Уважаемый сеньор, вместе с этим письмом направляю вам секретную информацию, которую вы у меня просили. Надеюсь, что вы будете ею вполне удовлетворены. Вкладываю в конверт счет на 1200 (одна тысяча двести) песо в национальных денежных знаках, который прошу оплатить чеком, почтовым переводом или наличными в одной из наших контор.
Как вы, очевидно, уже заметили, плата за мои услуги несколько превышает условленную сумму. Это следствие того, что информация оказалась значительно более пространной и подробной, чем предполагалось сначала. Мне пришлось дважды собирать сведения, чтобы окончательно прояснить этот случай в связи с его сложностью и даже невероятностью. Составление этой информации, кстати сказать, позволило мне поупражняться в моем любимом занятии, ведь я немного пописываю, хотя, разумеется, отнюдь не собираюсь публиковать свои сочинения.
В ожидании известий счастлив вас приветствовать. Остаюсь всегда готовый к услугам
Эрнесто Домингес Луга, частный детектив».
СЕКРЕТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
9 августа 1943 года сеньора Ольга Мартинес де Андраде, проживающая по улице Табаско, 106, Колониа Рома, вышла из дому вместе с сыном шести лет, Рафаэлем Андраде Мартинесом. Сеньора была приглашена на обед в дом своей матери, доньи Каридад Асеведо де М., которая проживала по улице Хелати, 36 бис, Такубайа. Воспользовавшись тем, что было еще рано и идти было недалеко, она решила повести мальчика в парк Чапультепек.
Рафаэль развлекался, съезжая с горок и качаясь на качелях в той части парка, которая когда-то называлась Ранчо-де-ла-Ормига, позади президентской резиденции Лос-Пинос. Затем они пошли по Кальсада-де-лос-Философос к озеру и ненадолго задержались на склоне холма.
Одна характерная деталь, которая даже теперь, по прошествии стольких лет, остается незамеченной прохожими, тотчас же привлекла к себе внимание Ольги: растущие там деревья выглядят очень необычно, можно даже сказать — сверхъестественно. Этого нельзя объяснить своеобразием местности, так как деревья кажутся придавленными какой-то невидимой тяжестью сверху. Так же нельзя объяснить это их возрастом, так как, согласно сведениям, полученным нами от администрации парка, они отнюдь не ровесники старым кипарисам, растущим в окрестностях города, они датируются всего лишь XIX веком. Эрцгерцог Максимилиан приказал посеять их здесь, учитывая, что полоса эта была опустошена в 1847 году во время битвы при Чапультепеке, когда североамериканские войска взяли Замок.
Рафаэль устал и растянулся навзничь на траве. Его мать присела на погнувшийся ствол одного из тех деревьев, которые я, с вашего позволения, вновь квалифицирую как сверхъестественные.
Прошло несколько минут.
Ольга достала часы. Поднеся их к самым глазам, она увидела, что уже два часа, и сказала, что им пора идти к бабушке. Рафаэль попросил ее остаться еще на минуточку. Сеньора согласилась весьма неохотно, так как ее несколько испугали встреченные ими в аллее ученики тореро, которые и в те времена тренировались возле этого холма, на месте высохших прудов, где, по преданию, была купальня Моктесумы [241].
В этот час Чапультепек казался пустынным. Сюда не доносились ни гул автомобилей, ни шум моторных лодок с озера. Ребенок развлекался, загораживая веточкой путь ползущей улитке. Внезапно открылась деревянная дверь, скрытая редкой травой, которой порос холм, и появился какой-то человек.
— Оставь ее,— сказал он Рафаэлю,— не мешай ей ползти. Улитки не кусаются, им ведомо царство мертвых.
Он вышел из подземелья, подошел к сеньоре и протянул ей сложенную вдвое газету и розу с бутоньеркой.
— Возьмите и себя развлеките. Возьмите и к себе приколите.
Ольга поблагодарила, очень смущенная внезапным его появлением и старомодной, хотя и любезной, манерой изъясняться.
Человек в ответ улыбнулся и поклонился. Ольга подумала, что он, возможно, здешний сторож или смотритель из Замка. Ее поразила — обратите внимание! — его любезность.
Рафаэль подошел к человеку и потянул его за рукав.
— Ты там живешь? — спросил он.
— Нет, гораздо ниже, гораздо глубже.
— Правда?
— Да.
— И тебе не холодно?
— Нет.
— Покажи мне твой дом. Мама, можно?
— Рафаэлито, прошу тебя, не надоедай. Поблагодари сеньора и пойдем наконец, бабушка уже нас ждет.
— Позвольте ему поглядеть, сеньора. Не оставляйте его любопытства без внимания.
— Но ведь там, Рафаэлито, верно, очень темно. Ты не боишься?
— Нет, мама.
Сеньора согласилась, на лице ее была написана покорность. Рафаэль взял за руку смотрителя, а тот, прежде чем спуститься в подземелье, сказал:
— Мы скоро вернемся, вы не беспокойтесь.
— Пожалуйста, присматривайте за ним хорошенько.
— Я сойду с ним только лишь до входа в туннель.
Согласно свидетельским показаниям родственников и друзей, Ольга всегда была очень рассеянной. Так, она сочла нормальным любопытство ребенка, но ее опять поразила, простите мою настойчивость, изысканность речи сторожа. Она спрятала цветок в сумочку и развернула газету. Читать она не смогла, потому что, несмотря на то что ей едва минуло двадцать семь лет, ей были нужны бифокальные очки, а носить их на людях она не хотела.
Прошло четверть часа. Сын не возвращался. Ольга забеспокоилась и подошла к входу в подземелье. Спуститься она не смогла — испугалась темноты. Тогда она громко позвала Рафаэля и того человека, который его увел. Никто не ответил, ее охватил ужас. Она побежала к высохшим прудам. Там тренировались два ученика тореро. Ольга, рыдая, попросила помочь ей и рассказала им о случившемся.
Они быстро прибежали к тому склону, где росли придавленные деревья. Ученики тореро переглянулись, когда увидели, что никакого входа ни в какое подземелье не было. Они шарили в траве, ползали на четвереньках. Но ведь остались же у Ольги роза, бутоньерка и газета, а на земле лежала веточка, с которой играл Рафаэль! Вы, конечно, представляете себе, как кричала и плакала сеньора, у нее был настоящий shock [242]. Ученики тореро теперь всерьез отнеслись к тому, что сперва показалось им шуткой или даже поводом для любовного приключения. Один из них побежал к телефонной будке на берегу озера. Другой остался, пытаясь успокоить женщину.
Через двадцать минут в Чапультепек прибыл инженер Андраде, муж Ольги и отец ребенка. Вслед за ним прибыли полицейские, сторожа, бабушка, родственники, друзья, а также любопытные, которые словно бы повсюду только и ждут, чтобы случилось нечто из ряда вон выходящее.
Деловые отношения и тесная дружба связывали инженера с генералом Максимино Авила Камачо, братом сеньора президента [243], и в тот период, как вы, конечно, помните, министром путей сообщения и первым лицом в тогдашнем правительстве. Одного телефонного звонка было достаточно, чтобы половина (или около того) полицейских сил была поднята на ноги, парк был закрыт, любопытные выдворены, ученики тореро задержаны и допрошены. Дон Максимино, мир праху его, послал одного из своих адъютантов в мою контору на Пальмас (мне случалось оказывать ему некоторые конфиденциальные услуги самого деликатного свойства, и я имел честь пользоваться его доверием). Я бросил все свои дела и в машине министра выехал в направлении Чапультепека.
Когда я прибыл в парк, было пять часов пополудни. Поиск продолжался. Но все было напрасно: никаких следов.
Полицейские и тайные агенты, как всегда, старались мне помешать в работе. Но адъютант дона Максимино облегчил мне задачу, и я смог засвидетельствовать, что на земле были следы ребенка, но следов человека, который увел его, не было. Поисками руководил управляющий парком. Он заявил, что понятия не имеет ни о каком подземном переходе, и приказал бригаде рабочих раскопать место, на которое указывала сеньора, утверждая, что именно там исчез ее сын. Ничего, кроме позеленевших осколков картечи и безобразных корней, мы там не нашли. Из-за наступившей темноты поиск пришлось отложить до утра. Учеников тореро отправили в полицейскую инспекцию как подозреваемых лиц. Я сопровождал инженера Андраде во время его поездки к супруге, находившейся уже на попечении врачей в частном санатории в Михкоаке. Мне разрешили допросить ее. Я узнал лишь то, о чем говорится в начале этого сообщения.
