Yuriy - o fad3c0960b610c79
она отмалчивалась. Наконец, мне надоела эта безызвестность, и я напрямую
спросил о ее тревоге. Она ответила, что опасается одного человека…
- Но почему она не сказала об этом нам? – удивился Лобов.
- Понимаете, у нее лишь предположения. Зачем же подводить под подозрение
непричастного, возможно, человека? К тому же близкого знакомого…
- Ну-ну, сказав «А», говорите уж и «Б». Что это за человек?
- Поймите… это лишь предположение… Оно может быть и неверным…
- Выкладывайте! Верно, не верно – проверять нам.
- Ну хорошо, - выдохнул Онипко. Это Ирина Арнольдовна Тамме, подруга
профессора.
- Ну и ну! – присвистнул Лобов. – Как это вы кстати!
После разговора с Онипко он как раз собирался встретиться с Тамме.
- Подробней, пожалуйста, - попросил он парня.
- Ксения говорила, что Ирина Арнольдовна всегда была суровой к ней, помыкала
ею, словом, она всегда была Ксении неприятна. Ксения сказала мне вчера, что у
нее… - Онипко замолчал.
- Продолжайте, - потребовал Лобов.
- Но это всего лишь предположение!
- Выкладывайте! Вы сами себя задерживаете. Времени-то у вас в обрез.
- Ну ладно… но только не говорите про это Ксении… Может, это всего лишь ее
вымыслы…
- Вы мужчина или кто? – не выдержал Лобов, и Онипко как-то скис, потерялся и
залепетал:
- Я сам, конечно, в это нисколько не верю. Но Ксения сказала мне, что Ирина
Арнольдовна вполне могла… вполне могла отважиться на убийство Василия
Нифонтовича…
- Она чем-то аргументировала свое предположение?
- Да как раз всем своим многолетним знакомством с этой женщиной… Говорила, что та не раз просила у профессора денег в долг, но он всегда помогал ей
безвозмездно, так что у нее вошло в привычку по случаю и без случая клянчить у
41
него деньги… Но вы знаете, об этом лучше вам все-таки поговорить с самой
Ксенией… Только не говорите, что я вам об этом сказал…
- И последнее. Вы лично не были свидетелем каких-нибудь подобных сцен с
Тамме, о которых говорила вам Ксения?
- Нет. Боюсь, что Тамме даже и не знает о моем существовании.
- То есть Ксения никогда не приглашала вас домой, где вы могли бы встретиться с
Ириной Арнольдовной?
- Приглашала несколько раз, но я всегда отказывался… Зная отношение ко мне
профессора… Я лишь несколько раз был у них на даче… Ну, когда профессора там
не было.
- Тогда, пожалуй, все. Спасибо вам за беседу. И еще. Не поделитесь, что за срочная
проблема у вас возникла?
- Если это не относится к делу, разрешите мне не отвечать?
- Как знаете, - и Лобов кивнул Онипко, выбирающемуся из салона.
Зазвонил мобильный телефон. Лобов посмотрел на определитель и ответил:
- Слушаю, Николай Владимирович.
- Дело идет, Всеволод Никитич. Я подал иск в суд о мере пресечения Кучину.
Обещали завтра рассмотреть.
- Поздравляю вас. Такими темпами, я думаю, мы скоро закроем дело. И наверху
на нас не будут в претензии.
- Не ерничайте, коллега. Лучше скажите, чем вы сейчас занимаетесь?
- Собираюсь встретиться с Тамме.
- А, с подругой покойного? Не вижу неотложной необходимости, но на ваше
усмотрение. Может быть, она что-нибудь добавит существенное. Кстати,
постарайтесь побольше узнать у нее о Кучине.
- Хорошо, Николай Владимирович.
Он позвонил Тамме, но в ответ услышал такое знакомое, но сейчас вовсе
нежелательное: «Абонент временно недоступен». Недобрые предчувствия
овладели им. Он зашел в соседний «Макдональдс», без аппетита проглотил два
гамбургера, запил ледяной кока-колой, вышел на улицу, закурил. Нетерпеливо
швырнул недокуренную сигарету в урну и снова набрал номер Тамме. Та же
история.
Поехал к ней домой. Поднялся на пятый этаж, позвонил в дверь. Долго ждал.
Никто не открыл. Приложил ухо к двери и прислушался. Ни звука, ни шороха
даже. Еще раз позвонил. «… или находится вне зоны действия сети».
42
Спустился вниз, сел в машину и поехал в университет. Нашел факультет
искусствоведения, зашел в деканат, представился.
Оказалось, что Ирина Арнольдовна Тамме должна была сегодня прийти на
заседание кафедры, но не пришла. Коллеги звонили ей, но с тем же, что и у
Лобова, результатом.
Лобов понимал, что оказался в тупике. Тамме была последним человеком, с
которым ему непременно нужно было встретиться. И вот она исчезла. В такие
минуты Лобов чувствовал себя потерянным, лишним и не способным ни к чему.
Не только чувствовал, но и на самом деле выпадал из работы - не мог думать, не
мог анализировать, не мог даже расслабиться, чтобы отдохнуть и собраться с
мыслями.
«Итак, все насмарку, - терзал он себя. Завтра суд удовлетворит прошение
Суровина, невинный человек попадет за решетку. Суровин непременно
растрезвонит о наших спорах, и мое реноме окажется сильно подмоченным». В
такой ситуации его могло вернуть к работе лишь какое-то неожиданное
происшествие. Тогда он мог мобилизоваться и вновь становился тем Лобовым, каким его привыкли видеть коллеги. Но где взять это самое происшествие, этот
спасительный толчок?
«Ириша, помолись обо мне!» - мысленно обратился он к жене. Свернул в тихий
скверик, присел на скамейку и снова закурил. Мысли, после разговора с Онипко
собранные для последней мыслительной атаки, растаяли, будто мираж. Самое
ужасное было то, что весь этот день ему предстояло мучиться в безвестности.
Ходить из угла в угол, курить одну сигарету за другой, капризничать, изводить
жену… Мрачная перспектива. Лобов повесил голову и совершенно не знал, что
предпринять.
Но спасительный выход нашелся неожиданно. Конечно, Лобов не верил в
мистику, но знал, что без потусторонних сил не обошлось. «Спасибо, Ириша!» -
шепнул он и нажал на соединение.
- Всеволод Никитич, здравствуйте. Родский говорит.
- Рад слышать вас, Максим Эдуардович.
- Вы просили звонить вам, если случится что-нибудь интересное.
- Конечно. И что же? – Лобов весь подобрался, предчувствуя, что
работоспособность вновь возвращается к нему.
- Ну так вот, думаю, что именно такое и случилось час назад. Не могли бы вы
приехать на кафедру? Я здесь.
43
- Буду через полчаса! – выпалил Лобов и поспешил к машине.
Увидев влетевшего Лобова, Родский встал из-за стола, пожал гостю руку и
пригласил сесть.
- Видите ли какой казус получается, Всеволод Никитич… Я вам говорил, что
заканчивается срок подачи студенческих работ для участия в конференции.
- Прекрасно помню.
- Так вот. Сегодня поступили тезисы доклада от одного студента. Очень
интересные, оригинальные тезисы. Неординарное решение одной проблемы.
- Я не сомневался, что среди ваших учеников есть достойные студенты.
- Благодарю. Но все дело в том, что это не наш ученик, то есть не Рябича и не мой, если вы об этом. Это ученик профессора Кучина.
- Вот как? И что же?
- Но Кучин никогда не занимался Второй мировой войной. Я ему позвонил, но он
даже не знает о том, что его ученик занимался этим. Во всяком случае, Илья
Матвеевич ничем ему не помогал в подготовке тезисов.
- Любопытно. А как зовут студента?
- Константин Онипко.
Если Лобов чего и ожидал, то только не этого.
«Интересное дельце! – промелькнула мысль. – Что ни час, то новые крутые
виражи!»
- А что за тема?
- Причины начала Великой Отечественной войны. И вся мысль тезисов как раз в
таком подходе, против которого всегда возражал Кучин. Я бы сказал, разработка
темы совершенно в духе Василия Нифонтовича.
- Так-так, позвольте подумать, - Лобов растерянно встал со стула и подошел к
окну. Помолчал минуту-другую. Потом повернулся к Родскому и спросил:
- Максим Эдуардович, Онипко – слабый студент?
- Посредственный. Звезд с неба не хватает. Все, кто не справился в семинаре
Рябича, автоматически переходили в семинар Кучина. Больше идти было некуда
Онипко не исключение. Он, конечно, старается, но, как говорится, Бог не дал.
- Тогда чем вы объясните такой успех?
- Ума не приложу, Всеволод Никитич. Впрочем… Вы знаете, что Ксения Рябич… ну
что она близка с этим Онипко?
- Да, теперь знаю.
44
- Тогда, может быть, она как-то посодействовала тому, чтобы, например, какая-то
идея отца или, допустим, конспект будущей книги, стали доступны ее
возлюбленному? Я склонен предположить, что так и было.
- А возможно, что и Ксения не при чем. Онипко ведь бывал на даче Рябичей во
время отсутствия профессора. Мог сам открыть компьютер или посмотреть его
записи… А вы сами не слышали от профессора об этой идее?
- Именно о такой никогда. У него было несколько теорий относительно начала
войны, но об этой мне ничего не было известно. Наверное, уместнее всего
поговорить об этом с самим Онипко.
