Александр Дрозд - 2014_5_fb2
Унылый субботний вечер. Бутылка портвейна. Крыша… Тело с уродливо вывернутыми конечностями, распростёршееся на асфальте…
Карл проснулся на следующее утро. С похмелья болела голова, ныли суставы. Вчерашнее казалось сном, но каким-то уж очень реалистичным был этот сон! Карл долго разглядывал себя в зеркало: рассматривал лицо с первыми морщинками вокруг глаз, первую седину в волосах. Начал бриться и порезался — кровь потекла тонкой струйкой. Нет, несомненно, он был жив, он чувствовал каждую клеточку своего тела.
Но что-то неуловимо изменилось в этом мире. Коллеги уже не приглашали его к участию в ежедневных обсуждениях, вездесущая секретарша — она, казалось, просто не замечала Карла. Дни становились всё тоскливее, и крыша манила к себе, словно шепча: «Исполни то, что тебе приснилось».
Неожиданно пришло приглашение поработать в такой же по профилю компании, и, обрадовавшись хоть какой-то перемене, Карл перевёлся на новую работу. Но и здесь всё осталось по-старому. Такие же поездки на другой конец города. Всё то же перекладывание бумаг и колонки цифр для корпоративных отчётов. Только коллеги стали чуть-чуть другими. Они оказались поголовно влюблены в спорт. Заводилами здесь были секретарша, очень похожая на Кармиллу, и офис-менеджер — точь-в-точь копия Големова. Но Карл ненавидел спорт с детства. Спустя неделю на новом месте он купил бутылку портвейна, сломал хлипкий замок на чердачной двери…
— Павловский! Ты уже достал всех со своими суицидами! — последнее, что услышал Карл за спиной.
Он испуганно оглянулся — у вентиляционной трубы мелькнуло смутно знакомое лицо. Карл хотел остановиться, но крыша была слишком скользкой. Короткий полёт. Тело в луже крови на асфальте. Головная боль при утреннем пробуждении. И на этот раз Карл знал твёрдо: вчерашнее не было сном!
Он долго рассматривал себя в зеркале. Всё тело болело, и эта ноющая боль усиливала ощущение того, что он всё-таки жив.
Не одеваясь, как был в семейных трусах, Карл вышел из квартиры и поднялся на чердак. Замок на двери болтался в вырванной петле. Ноябрьский ветер колол лицо. Карлу стало страшно. Трезвым он боялся тех мгновений жизни, когда ты уже сделал неотвратимое и несёшься в пропасть, его ужасал тот последний миг боли, пронизывающей всё тело… На покрытой инеем крыше чётко были видны следы ног. Вот кто-то подошёл к краю, здесь шаг стал короче. Вот он упал и заскользил к сломанному парапету. И Карл знал, что это — его следы!
Сердце учащённо забилось, ладони вспотели. Двор-колодец в высоты пятого этажа казался таким маленьким.
— Павловский! — услышал Карл за спиной и шагнул вперёд.
Короткий полёт. Свист ветра в ушах. Чавкающий удар, миг пронзающей боли и темнота.
Зазвонил будильник. Карл проснулся. Мутный утренний свет через пыльное окно, дымящие трубы промзоны за пустырём. Два яйца и кусочек сыра в холодильнике. Боль во всём теле, словно накануне перенапряг нетренированные мышцы. Карл заплакал. Он был уверен, что вчера и позавчера, а может быть, и ранее он попытался вырваться из этого мира. И он видел, что побег оказался тщетным.
Замок на чердачной двери был вырван. Парапет сломан. Две цепочки следов, слегка присыпанные снегом, тянулись к краю крыши. Карл медленно спустился во двор. Унылая дворничиха скребла метлой скользкий асфальт.
— Павловский, — услышал Карл за спиной уже знакомый голос. — Чего стоишь? На работу опоздаешь.
У подъезда курил сигарету аккуратно одетый человек, похожий на бухгалтера Големова и нового офис-менеджера одновременно.
— Простите… — Карл никак не мог вспомнить имени этого человека.
— Сосед я твой, — сказал незнакомец. — Не то, что ты сейчас вообразишь! Шуруй на работу, и без глупостей. Сам видишь, ни к чему твои фокусы не приводят.
— Но…
Менеджер-бухгалтер, не слушая Карла, скрылся в пропитанном кошачьей мочой подъезде.
Дни потекли своим чередом. Увлечение спортом, охватившее всех сотрудников офиса, неожиданно сменилось увлечением кофе, и обеденные перерывы превратились во что-то вроде любительских дегустаций. Но Павловский не любил кофе, и обязанность участвовать в ежедневных обсуждениях вгоняла его в тоску.
Наступил новый год, а за ним наконец-то, подошла к концу холодная и унылая зима. Но весна выдалась затяжной, переменчивой. Карлу не хватало солнца, каждый день приносил новые страдания.
— Взгляни на дерево, на каждой ветке притаилась твоя свобода, — бормотал Павловский.
Но за попыткой сунуть голову в петлю следовало унылое пробуждение и окрик соседа:
— Павловский, иди на работу! А свои шуточки брось!
Карл пробовал заговорить с этим странным человеком, но это ни к чему не приводило.
Павловский подозревал, что на самом деле он уже умер и пребывает в чистилище. Но, может быть, он просто сошёл с ума?
— Я сошёл с ума!
Эта мысль казалась спасением. Ведь если так, то не было на самом деле ни грозных окриков, ни унылых офисных будней, ни прыжков с крыши. Всё оказывалось проще! И нужно лишь пойти в клинику, получить от доктора горсть таблеток, начать пить их строго по расписанию…
Раз в три месяца по условиям страхового договора Павловский проходил медицинское обследование. Он вдруг понял, что был обязан явиться в офис «Восемьдесят восьмого легиона» ещё в ноябре, но просто забыл о необходимости визита.
— Так вот оно спасение! Вот! — шептал Павловский. — Я приду к ним, психиатр распознает во мне сумасшедшего, и всё это прекратится!
Решение было столь простым! Многие месяцы оно лежало на поверхности. Надо просто пойти к доктору и обо всём ему рассказать!
С того момента, как Карл впервые попал в «Восемьдесят восьмой легион», здесь многое изменилось. Компания обзавелась целой сетью офисов по всему городу. Это были роскошные здания из стекла и металла с обязательным швейцаром у подъезда. Фирма, несомненно, процветала, а её бизнес уже давно вышел за пределы страховой сферы. Павловский никогда особенно не интересовался происходящим в мире, но даже он знал, что «Восемьдесят восьмой легион» из местечковой компании превратился в успешную федеральную корпорацию, занимающуюся социологией и моделированием самых различных процессов.
Доктор Велиалов давно работал где-то в центральном офисе, и последние пару лет врачом, консультирующим Павловского, был некто Асмодей Морт — пухленький чернявый человечек с большой лысиной.
— Простите, я застрахован от самоубийства, но пропустил уже два обследования, — сказал Карл, несколько волнуясь.
— Это нестрашно, — улыбнулся Асмодей. — Для вас обследования теперь лишь формальность.
От этих слов повеяло холодом и неприятно кольнуло сердце.
— Но я — настоящий самоубийца, доктор Морт!
— Карл, называйте меня просто Асмодей. Если у вас есть какие-то вопросы, можете их задать, — улыбнулся доктор и протянул Павловскому бокал.
— Отличное виски! Двадцатилетней выдержки. Угощайтесь.
Павловский сделал глоток обжигающей маслянистой жидкости и вдруг подумал, что стоимость предложенной порции, возможно, превышает размер его месячной зарплаты.
— Асмодей, я — самоубийца. И за последние полгода я совершил шесть попыток покончить с собой! — выпалил Карл.
— На самом деле, двенадцать, — как бы про себя пробормотал Асмодей. — Вы просто не про всё помните.
— Но ведь я жив… — во рту Павловского пересохло. — Это потому, что я застрахован?
— Отчасти! — улыбнулся Асмодей. — Вы пришли ко мне потому, что считаете себя сумасшедшим. Смею заверить: вы — жуткий тип с неимоверно сильными суицидальными наклонностями, неудачник и нытик, но в остальном вы нормальны.
— Тогда, может быть, вы объясните мне, что происходит? — спросил Карл.
Сердце его забилось ещё сильнее, лицо обдало жаром от прилившей к вискам крови.
— Конечно, объясню! — улыбнулся Асмодей. — Право, удивляюсь, как вы сами до сих пор не догадались. Вы же увлекались религией?
— Каждая религия предлагает свою версию происходящих в мире событий.
— Ну, хорошо. Но вы же знаете, есть такое религиозное учение, по которому мира не существует, а на самом деле является лишь сном…
— И? — губы Карла пересохли.
— И… Воспринимайте это учение буквально!
Доктор явно любовался замешательством Павловского. Наглядевшись вдоволь, он расхохотался.
— Хотите сигарету? — спросил Асмодей, доставая из стола серебряную коробочку, украшенную замысловатым вензелем. — Какие предпочитаете?
— «Нашу марку»… — машинально сказал Карл.
— Ну, естественно. Даже не оригинально, — буркнул Асмодей, раскрывая портсигар. На красном бархате лежал ряд белых палочек. — Но не буду вас мучить. Мир, в котором вы пребываете после своего первого удачного самоубийства, а оно случилось в конце августа, с точки зрения древних, действительно можно назвать сном. Этот мир виртуален. Он — лишь компьютерная проекция. А вы — одна из сотни тысяч моделей, населяющих её наряду с ботами. Помните, доктор Велиалов сделал слепок вашей личности, оформляя самую первую страховку от суицида?
