Неизвестно - Жбанов Владимир Рыжий
За завтраком бурно обсуждали планы на будущее.
— Да, я не говорил тебе, что у меня в Москве есть друг, Сашка. Боже, как мы корешковали в студенческие годы. Как кутили. Могли ночами сидеть, слушать музыку, пить водку и... плакать. Потом он работал режиссёром в разных городах. Я к нему ездил, он ко мне. А теперь в Москве, иконы пишет. Звонит иногда. Давай съездим к нему?
— Давай, мне кажется, он понравится мне.
— Правда? Почему ты так сказала?
— Если у тебя есть друг, то настоящий.
— Друзья проверяются годами, — вздохнул Сергей и закурил, — а как часто я разочаровывался в людях. Да и сам бывал виноват.
Рита погладила его ладонью по седеющей голове.
— А ещё мы поедем в Брест, там у меня...
— ...друг, — перебила Рита.
— А ты откуда знаешь? — удивился Сергей.
— А я просто уверена, что ездишь ты в другие города только к друзьям.
— Умница ты, Рита, поехали за город.
— Минутку, переоденусь, — сверкнув глазами, она исчезла в дверном проёме.
«Эх, вот оно, счастье моё», — Сергей откинулся к стене. Солнце нежно светило, окрашивая все предметы на уютной кухоньке в сказочные цвета. Сергей вдруг внезапно подумал о другом: «Я буду ходить сюда каждый день. А если всё моё прошлое опять полезет? Сумею ли я отказаться от многого из-за неё одной? Хватит ли сил все изменить в жизни?»
— Рита, послушай, — крикнул Сергей, — ты действительно веришь, что со мной можно жить рядом? У меня же было аж три жены!
Она словно выросла в дверях. Сергей вздрогнул.
— Ты так сказал, будто я перед выбором.
— Ты плохо меня знаешь. Вот я и сказал.
— Когда человек любит, он всё делает так, чтобы было с ним хорошо. Разве нет? — Рита села к нему на колени. Они утонули в поцелуе... Едва освободившись из его обътий, Рита сняла трубку.
— Алло, Валентин, здравствуй. Мне нужна машина. Спасибо, целую.
Сергей недоуменно посмотрел:
— А машина-то зачем?
— Она отвезёт нас, куда мы захотим, а потом заберёт, когда захотим! — обнимая Сергея за шею и раскачиваясь у него на коленях, она лукаво улыбалась.
— Ну нет, — возразил Сергей. — Я так не могу. Мне надо на вокзал. Выпить пивка, взять с собой бутылку водки. Потом — в электричку. Сначала в чащу людскую, потом — в лесную. Это мне интересно.
— Хорошо. Машина отвезёт нас на вокзал, — проговорила Рита, — как скажешь, — опустив глаза, добавила: - если тебе так хочется.
Они почти бежали, боясь опоздать. Электричку подали на самый дальний, третий путь, но она не была переполненной.
— Фу, устал, — пробормотал Рыжий откупоривая ключом бутылку пива.
На Ритином лице были видны маленькие капельки пота.
— Я тоже устала, — улыбаясь и принимая бутылку тонкой рукой, произнесла она. — Я не умею пить вот так, вот из горлышка.
— Мадам, — произнес сиплым голосом стоящий рядом в тамбуре «джентльмен», — это делается очень просто. — Он вынул из пиджака бутылку дешевого вина, именуемого в народе «чернилом», «кавой», «бормотухой», поднял вверх дном и одним махом, не отрываясь, просто вылил в глотку, затем, понюхав воздух, посмотрел на Риту и прошамкал: «Ты красивая, живи». Рита повернулась к Рыжему:
— Сережа, что такое счастье?
— Это когда у тебя собралось много пустых бутылок. Ты едешь их сдавать, а очереди нет и принимают все подряд.
— Тьфу ты, я серьезно, — она скривила губки и попыталась выпить из горлышка. Отпив пару глотков, тяжело вздохнула.
Рыжий засмеялся и вдруг подумал: «Серьезно, не серьезно... Тара порой выжить дает. Хотя откуда тебе об этом знать, ласточка?»
Тут в вагон зашел слепой и начал жалостливо просить милостыню. Потом пацаны продавали мороженое, газеты, расписание.
— Боже мой, Сережа, это же целый мир на колесах. Ты специально затащил меня сюда?
— Сколько ты слепому всунула?
— Что? 10 долларов мало?
— Вполне достаточно, он теперь в отпуск пойдет и даже станет чуть лучше видеть, — Рыжий криво улыбнулся.
— А где мы выходим? — спросила Рита, словно ошалевшая от пива и всего увиденного.
— Скоро, милая, скоро.
Мимо проносились дачи, деревушки, огороды, провода, столбы, голубое небо с маленькими облачками. Рыжий внезапно отвернулся. Рита смотрела на него задумчиво.
Они долго бродили по лесу, пока не нашли уютную поляну. Сергей соорудил костёр, нанизал шашлычки. Все старался делать так, чтобы Рите понравилось.
— Теперь я воочию убедилась, что готовишь ты здорово. — Она откусила кусочек ещё дымящегося мяса. —Да, с таким коком я потеряю свою фигуру, — Рита лукаво посмотрела на Сергея.
— Я кок? Ха, правильно, капитан, поплыли дальше.
Лесная чаща манила их. Всё меньше оставалось зелёных полянок. Всё выше и выше становились сосны и глуше заросли кустов.
— Мне страшно становится, куда мы идём?
— Туда, где сказочно красиво.
Сергей подхватил на руки нежную, тонкую, свою самую любимую женщину, свою мечту и радость. Он не чувствовал её веса. Наоборот, ещё увереннее шагал по лесу. Неожиданно они вышли к крутому оврагу.
— Ой, как высоко, как здорово! Хочется полететь! — Рита широко открыла глаза. Сергей пристально смотрел на неё. Она сейчас не думала о том, что за ней наблюдают. Страх и восторг овладели ею. Сергею казалось, что он теряет сознание от восхищения и любви к ней. И только страх, сильный страх, что он может потерять это создание, мешал ему полностью расслабиться. Он не желал верить, что у неё могли быть какие-то мужчины. Что вот так же кто-то мог целовать её и обнимать. «Нет, нет, она все придумала специально. Все рассказы о педагоге и студенте — её фантазии».
— Рита, я хочу, чтобы ты родила мне сына.
— Да, милый, да, — и огромные, как бусины жемчуга, слёзы медленно покатились по её щекам. Но Сергей их не видел. Он целовал её жадно, её пальчики, шея, волосы — всё было родным и близким.
— Ты очень ласковый и нежный, я даже не представляла тебя таким.
Рита гладила мозолистую ладонь Рыжего, изрезанную, шершавую, казалось, даже не гнущуюся.
— Ты знаешь, я, наверно, уйду от Валентина.
Они лежали на траве и смотрели в небо, уже холодное и по-осеннему прозрачносинее.
— Мне его жаль. Ведь ему, наверное, больно смотреть на нас. Сам, своими руками отдал меня тебе. А ведь до последней минуты он верил, что я буду принадлежать ему.
— Рита, — набрал в легкие побольше воздуха Сергей, — а ты . А ты и в самом деле... Ну... Короче, у вас ничего не было?
— Было. А тебя это очень волнует? — она засмеялась. — И это меня спрашивает человек, трижды женатый, не говоря уж о прочем? — Она продолжала смеяться. — Нет, конечно, я вообще очень серьёзная девушка. И после Максима я действительно была затворницей. Мой «первый учитель» слишком много мне преподал. Поэтому ли, нет ли, но я стараюсь видеть главное. А разменивать себя... Пожалуй, я стала бы себя ненавидеть. Хотя. Я очень сексуальная, ты меня ещё совсем не знаешь. — И она набросилась на Сергея с такой силой, что он чуть не проглотил окурок.
— А ты пробовал встречаться с кем-то серьезно после третьего развода? — отдышавшись, спросила Рита.
— Пробовал, — Сергей швырнул окурок, полетевший, как пуля со смещенным центром. — Пробовал. С Маринкой пробовал. С ней было легко, все легко, понимаешь? — Рыжий вскочил. Лицо его стало красным, желваки ходили ходуном, он рывком раскрыл сумку, выхватил оттуда бутылку и сделал несколько жадных глотков.
Рита ошеломленно протянула ему бутерброд.
— Спасибо, — Рыжего передернуло от резкости алкоголя, попавшего в желудок. — Я ведь как начал рассуждать: моих жен не устраивал мой образ жизни, я начинал водить их с собой, они с удовольствием участвовали во всем, а утром, с похмелья, начиналось такое. Короче, не захотел я себя под них подстраивать.
— Сереж, что значит подстраиваться? Ты же любишь человека, тогда как же можно не хотеть быть с ним, а если твоей любимой действительно невыносимо терпеть то, что претит ее сознанию и душе. Разве ты. Ты стал, как наркоман, скрывать свою вторую жизнь?
— Да, Рита, я не мог обходиться без этих «свалок», а Маринка лихо вписалась. Кроме того, она стала «хозяйкой», она всем руководила в мастерской. Ребята тогда прозвали ее «Зондершей».
— Как это? — Рита удивленно распахнула глаза.
— Ну, например, — со смущением начал рассказ Рыжий, — начинаем бабки собирать на водку, у кого сколько есть, а она контролирует. Да так метко — любого, кто заныкивал, раскалывала. Ее уважали и боялись одновременно. Забавно было. Все играли в это. А потом она стала меня доставать.
— Мне трудно разбираться в жаргонных выражениях. Прости, но чтобы все можно было понимать верно, Сережа, постарайся говорить по-русски. Только не обижайся, пожалуйста.
— Да ты что, конечно. Как-то Марина предложила мне прокатиться в пригород. Ну, собрала она того-сего, и поехали. Приезжаем в какие-то Рыбцы. Местность поганенькая, прямо скажем: ни леса, ни речки — сплошные поля кругом. Смотрю я на Маринку и думаю: «Не похоже на нее это. Что-то тут не так». А она мне говорит: «Здесь баба святая живет, кого перекрестит, тому и счастье. Давай сходим». Налила мне водки щедро, я и окосел, раздухарился. Пошли. Заходим в хату, мне показалось, что там как в больнице. Маринка ведёт себя так, как будто не раз тут бывала. У телевизора старуха сидит. Я представился, а она мне: «Коля, а ты че не побрился?» Короче, тетка это Маринкина была. Душевнобольная. Так ей денежки были нужны, чтоб, значит, к больной тетке прописаться, а когда та ласты склеит, ой, прости, помрет, хату эту получить, чтоб потом на квартиру обменять. Вот тебе и сделка. — Сергей замолчал. Сделал два шага, потом присел и внезапно спросил:
