Л. (предположительно) - Соня в царстве дива
Еще ей показалось, что один из присяжных не знал: писать ли глупые или глупыя, и шептался об этом с соседом.
,,Ну, славная у них выйдет каша на досках?" думает Соня. У одного из присяжных грифель нестерпимо визжал; этого не выдержала Соня,—встала, прокралась задними рядами к скамье присяжных, стала за виновным, и, дождавшись удобнаго случая, выхватила у него грифель. Она сделала это так ловко и проворно, что бедненький, маленький присяжный не догадался, куда девался его грифель. Поискал, поискал, искоса посмотрел на кралю, и пошел водить пальцем по доске. Хоть мало из этого толку, а все же на вид как будто дело делает.
Вдруг дверь с шумом отворилась и в залу ввалился Враль-Илюшка, в одной руке у него чашка чая, в другой —кусок хлеба.
„Прощения просим, ваше величество-“, обратился он к Королю, „я сидел за чаем, да вижу, что пора идти, ну и захватил чашечку.И тут можно допить".
„Шляпу долой!" закричална негоКо-родь.
„Никак иевозможно, ваше величество," говорит Илюшка, „я шляпами торгую, изволите видеть, —шляпа у меня служит вывеской".
Тут Червонная Краля надела очки и выпялила глаза на Илюшку, да так страшно, что Илюшка побледнел и весь затрясся.
„Шляпу долой, болван?" повторил Король,„не то, берегись, велю тебя казнить!"
Илюшка безпокойно поглядывал на Червонную Кралю и переминался с ноги на ногу. Кончилось тем, что вместо хлеба он с испугу выкусил большой кусок из чашки.
А Червонная Краля не спускала глаз с Илюшки и вдруг как закричит „что ему надо? зачем пришел?"
Илюшка еще пуще перепугался,—едва на ногах держится, даже башмаки растерял.
„Чего тебе надо, зачем пришел?"- повторил Король. „Сейчас отвечай, не то казнить велю тебя, трусишка негодный!"
„Я, ваше величество, бедный человек", дрожащим голосом начал Илюшка. „И только я садился за чай, и всего-то я с неделю сидел, а может и меньше—за хлопотами запамятовал!” "Что ты городишь!" крикнул на него Король.
Бедный Илюшка с испуга выронил из рук чашку, хлеб и пал на колени:
,,Я, ваше величество, бедный человек” начал, было, он.
„И негодный болтун, пустомеля!” огорошил его Король.
Тут захихикали и одобрительно захрюкали заморския свинки; но их тотчас укротили: сунули в мешок, связали его и положили под скамью.
„От тебя, я вижу, толку не добьешься, убирайся! Ну, живо, проваливай!” сказал Король.
А Илюшка все лежит, припав лицом к полу.
“Куда же мне еще провалиться!" жалобно вопит бедняга," уж и так лежу!... ваше величество!" вдруг, с отчаяния, вскрикнул он, несколько приподняв голову, „окажите божескую милость, отпустите к чаю!" А сам боязливо, из подлобья глядит на червонную кралю. „Отпустить его!" решил Король.
Илюипка мигом вскочил и без башмаков—давай бог ноги.
Вдруг Соня слышит— резкий голос зовет: „Соия!"
„Я здесь" громко отвечает удивленная Соня, вскакивает на ноги и стремительно бросается вперед.
Забыв про свой огромный рост, она впопыхах задела ногой скамью присяжных. Скамья повалилась, и присяжные кувырком полетели во все стороны, карабкаясь и барахтаясь в ужасном смятении.
„Ах, простите, извините... Это я нечаянно!" жалобно завопила Соня и бросилась подбирать присяжных и усаживать их, как попало, по скамьям.
„Нельзя начинать допроса, покуда не будет все в порядке!'' строго выговорил Король и значительно взглянул на Соню.
Соня оглянулась на скамыю присяжных и видит, что второпях она сунула беднаго Ваську-таракана вверх ногами. Черномазенький лежит на спине и безпомощно болтает ножками в воздухе.
Соня нагнулась, обернула его, осторожно взяла двумя пальцами за спинку, посадила на скамью, а сама думает:
„А вы друзья как ни садитесь, Все в музыканты не годитесь!"
И так ей стало смешно, что она едва удержалась, чтобы не расхохотаться вслух.
Лишь только присяжные несколько пришли в себя, они отыскали доски и грифеля и сново принялись усердно писать свои имена. Один Васька не писал, а сидел, как одурелый. Соня стояла так близко к ним, что могла заглядывать им в доски и видела, что оне все исписаны одними именами.
Соня не выдержала и захихикала.
В эту минуту Король, который усердно записывал что-то в памятную книжку, вдруг поднял голову, окинул взором собрание и крикнул: „молчание!" Все притихли.
Он опять заглянул к себе в книжку и говорит: ,,по статье 42-й лица, превышающия установленную законом меру, не могут присутствовать в заседании присяжных. Соня, удались! в тебе сажень росту. Ты превышаешь меру". Все взглянули на Соню. И в самом деле она похожа была на колокольню посреди этого собрания, и надо было высоко поднимать голову, чтобы взглянуть ей в лицо.
„Во мне нет сажени”-, защищается Соня.
„Есть", говорит Король.
„Больше сажени!- кричит Червонная Краля, „вон, вон, вон сейчас!'
„Сажень ли, две ли сажени, это как вам угодно, а я из собрания не выйду!" горячится Соня. „И статьи такой вовсе нет, а сами вы ее сейчас сочинили!"
„Статья эта существует спокон века, из первых первейшая", гневно возражает Король.
„Ну, и выходит, что ваша статья не 42-я, а 1-я!”, отвечает Соня, все более горячась.
Король побледнел и с досадой захлопнул памятную книжку. „Молчать!"
„Вздор! Не замолчу!" закричала Соня вне себя.
„Снести ей голову!”- во все горло заорала Червонная Краля.
Никто не двинулся.
„Очень я вас боюсь!" гордо и смело сказала Соня. „Все-то вы колода карт и болыпе ничего — годны разве только поиграть в дурачки!"
Тут поднялась в воздух, закружилась и вихрем налетела на Соню вся колода карт.
С испуга и с досады Соня вскрикнула, замахнулась на нее....
Ах!... что такое? Где она?... Лежит на траве, головой на коленях у сестры. Сестра осторожно смахивает ей с лица упавшие с дерева сухие листья.
„Проснись, Соничка!” тихо говорит сестра, „успокойся! ты, верно, сон видела. Уж очень ты заспалась, душенька”
„Ах, Катя! что за удивительный приснился мне сон!” И Соня, как умела, пересказала сестре только что прочитанныя вами странныя приключения свои в царстве дива.
