Евгений Введенский - Либерия
Тем временем людей в клубе становилось все больше. Кое-где в полумраке мелькали и белые лица — чаще всего немолодые и, как правило, в сопровождении темнокожих спутниц. Я смотрел на этих бледнолицых патриархов с уважением и завистью: ведь они прибыли в этот сказочный первобытный мир гораздо раньше меня; вероятно, это были искатели приключений, авантюристы, о которых раньше мне случалось лишь читать в книгах, — повидавшие мир, изборожденные морщинами познания и давным-давно, еще до Большого взрыва, ставшие резидентами этой пульсирующей вселенной.
"Надо же! Нищая, разоренная войной страна, а людям все равно зачем-то нужны музыка, танец, красота", — удовлетворенно подумал я.
В воздухе стоял тот самый насыщенный густой запах, который я впервые почувствовал, когда спускался по трапу самолета несколькими часами ранее. Казалось, этот запах здесь был повсюду. "Наверное это какая-то вездесущая чудо-бактерия", — подумал я, делая очередной глубокий вдох. Во влажном полумраке клуба этот насыщенный аромат казался каким-то особенно волнующим и манящим.
Взяв в баре напитки, мы поднялись по деревянной лестнице на второй ярус. Гена стал прогуливаться из стороны в сторону со стаканом виски в руке и разглядывать темнокожих девушек, расположившихся на низких диванчиках. Я же, облокотившись на деревянный парапет и отхлебывая прохладную "отвертку", стал наблюдать за завораживающим действом на танцполе, у которого, казалось, не было ни начала, ни конца. У меня как-то незаметно возникло необычайно хорошее настроение. От ощущения "невыносимой легкости бытия" к горлу подступил горячий комок, и мир поплыл перед моими глазами... В этот момент я почувствовал легкое прикосновение к своей руке.
Повернувшись, я увидел миниатюрную африканку. У нее была тонкая, изящная фигура; черты ее лица тонули в полумраке. Она что-то пыталась мне сказать, но из-за гремящей музыки я ничего не мог понять. Она жестами предложила отойти в сторону, я согласно кивнул. Она взяла меня за руку и повела за собой. Мы повернули за угол, шагнули в раскрытую настежь дверь и оказались в уборной.
Незнакомка прижала меня к стене и что-то тихо и хрипло прошептала, глядя мне прямо в глаза. Ее лицо, освещаемое мигающими отблесками неоновых огней, приблизилось к моему, ее губы плавно и беззвучно шевелились, глаза таинственно блестели в полумраке, а пальцы сжимали мой член сквозь джинсы.
Держа в руке стакан с дрожащей в нем "отверткой", я стоял у стены с раскрытым ртом, тщетно пытался вдохнуть и чувствовал, как мой член стремительно и неудержимо твердеет и увеличивается в размерах. Судорожно сглотнув, я положил девушке руку на плечо, еще не решив, что именно я собирался сделать — оттолкнуть ее, прижать к себе или просто опереться на нее, чтобы не упасть на пол в эпилептическом припадке.
Девушка восприняла мой отчаянный жест как сигнал к действию и без дальнейших разговоров затащила меня в кабинку туалета. Закрыв дверь на защелку, она опустилась на колени и стала расстегивать мне ширинку.
Тут я как будто взглянул на себя со стороны... Вокруг были грязные стены, исписанные англоязычной матерщиной; унитаз был перепачкан дерьмом и издавал соответствующий запах; девушка при тусклом свете лампочки, которая висела прямо над нами, подрагивая в такт пульсировавшей музыке, напоминала маленькую зубастую обезьянку с бананом во рту.
Вот он я, поэт и мечтатель, в вонючем загаженном туалете африканского ночного клуба, с готовностью вываливший наружу свой член, чтобы засунуть его в рот какой-то тощей африканке, которую я вижу впервые в жизни. Я вздрогнул, подался назад и стал торопливо застегивать ширинку.
— Что случилось, дорогой? — удивленно подняла брови девушка, тщательно артикулируя каждый слог, будто разговаривая с ребенком.
— Все в порядке... — смущенно пробормотал я, пытаясь обогнуть ее, чтобы выйти из кабинки. — Я просто... не хочу. Извини, это была ошибка...
— Ничего страшного, — великодушно махнула рукой девушка, вставая на ноги и преграждая мне дорогу. — Давай пятьдесят долларов.
— Пятьдесят долларов? — тупо повторил я. — Я не понимаю...
— Мне нужны деньги, чтобы заплатить за школу.
— Школу?
— Отдай мне мои деньги, — настойчиво произнесла она, повышая голос.
— Но у меня нет денег, — недоуменно сказал я, отказываясь верить в реальность происходящего.
— Ты пришел в ночной клуб без денег? — недоверчиво усмехнулась она.
— Ну да.
— А как ты купил входной билет? И свой коктейль?
— Друг за меня заплатил, — честно ответил я.
— Ладно, давай сюда мобильник и иди к другу за деньгами. Я здесь подожду.
— Не дам я тебе свой телефон! — возмутился я.
Отдать ей корпоративный мобильник, который я получил каких-то полтора часа назад и который на данный момент являлся чуть ли не единственным моим достоянием? Эта идея вызвала у меня искреннее негодование.
— Ну, тогда оставь мне свои кроссовки, — сказала она.
— Что? — разозлился я. — Ты с ума сошла?
Сверкнув глазами, девушка выхватила стакан из моей руки, картинным жестом вылила его содержимое в унитаз и прошипела:
— Я сейчас разобью этот стакан, изрежу себя и скажу, что ты меня изнасиловал! В тюрьму сядешь, урод!
В этот момент в уборную вошел какой-то мужик и принялся дергать дверную ручку нашей кабинки, хрипло крича:
— Эй, что у вас там происходит? Я сейчас дверь вышибу!
Пристально глядя на меня, девушка громко сказала:
— Все в порядке! Сами разберемся!
— Выходите оттуда! Или я сам к вам войду. Даю вам две минуты! — угрожающе прорычал мужик и удалился, увесисто стуча каблуками по кафельному полу.
— Послушай! То, что ты сейчас делаешь, — это очень-очень плохо, — тихо сказал я, глядя девушке прямо в глаза и пытаясь вложить в эту фразу то, какое мучительное сожаление я испытывал по поводу ее постыдного поведения. В этот момент я напомнил себе проповедника, убеждающего закоренелого грешника в том, что ему нужно немедленно изменить свою жизнь, если он не хочет попасть прямиком в ад.
В ответ девушка лишь снисходительно усмехнулась — как взрослый при виде несмышленого ребенка, который в очередной раз сказанул какую-то забавную нелепицу.
— Ладно, пойдем вместе искать твоего друга, — сказала она после непродолжительной паузы. — Только без шуток!
Мы вышли из уборной и двинулись на поиски Гены. Девушка цепко держалась за мой локоть обеими руками. Мне казалось, что встречные африканцы при виде нас понимающе ухмылялись.
Гена стоял у бара в ожидании, пока ему нальют очередное виски со льдом. Увидев нас, он все понял без объяснений.
— Сколько хочет? — спросил он, нагнувшись ко мне.
— Пятьдесят.
Кивнув, он достал из кармана деньги и протянул девушке. Пересчитав купюры, она дружелюбно хлопнула меня по груди и неторопливо зашагала прочь, высоко подняв голову и с достоинством виляя бедрами.
Я пытался что-то сказать в свое оправдание, но Гена меня перебил:
— Скажи спасибо, что она не попросила двести. Все равно пришлось бы заплатить.
— Понятно, — сказал я. — Но все-таки запиши это на мой счет, окей?
— Да ладно, будем считать, что это часть наших общих расходов на отдых, — сказал Гена, покачиваясь из стороны в сторону. — У тебя что, совсем денег нет? Давай я тебе дам сто долларов, чтобы у тебя свои были. Но только это уже будет из зарплаты, конечно.
Я положил мятую сотенную купюру в карман рубашки и сел на диван. Напротив устроились Гена и худая высокая африканка, с которой он познакомился за время моего отсутствия. Помахав официантке, Гена заказал нам всем по виски со льдом.
— Сама прибилась, — прокричал Гена мне на ухо. — Прикинь, она говорит, что ее зовут Фанта! Хорошо хоть не Кока-Кола.
Итак, моей первой работой в Либерии стал перевод беседы Гены и Фанты.
Отхлебнув виски из стакана, Гена кричал мне на ухо:
— Скажи ей, что я самый модный музыкальный продюсер в Израиле.
Девушка кивала и загадочно улыбалась.
— Скажи ей, что здесь играет старая музыка, — продолжал кричать мне на ухо Гена. — У нас в Тель-Авиве эти песни уже отзвучали полтора года назад! Переведи, что я ей запишу диск с самыми новыми песнями, которые здесь еще никто не слышал.
Девушка кивала и загадочно улыбалась.
— Переведи ей, — кричал Гена, — что я учился танцевать в самом лучшем шоу-балете мира, "Тодес" называется. Когда я выхожу на танцпол, вокруг меня сразу собираются все девушки в клубе, и возникают проблемы с их парнями. Поэтому обычно я не танцую на дискотеках.
Девушка продолжала загадочно улыбаться и кивать.
— Скажи ей, что я хочу иметь постоянные отношения, а не на одну ночь, — прокричал Гена и уточнил для меня: — Это я специально ей так говорю, чтобы не борзела.
На этот раз Фанта наконец нарушила молчание и сказала с обворожительной улыбкой:
— Я — домашняя девочка. Живу со своими родителями, хожу в школу. Сюда я в первый раз пришла, со своей подругой. У нее сегодня день рождения.
